Нельзя упрекнуть российское телевидение в нежелании популяризировать классическое искусство. Ходят слухи, что скоро появится передача, в которой прививать интерес к русской литературе будут Оксана Пушкина, Фёкла Толстая и Анфиса Чехова.
Но это в перспективе. А уже сейчас можно привести яркий пример подвижничества – программу «Временно доступен», гостем которой стала Ксения Собчак. В финале Ксения Анатольевна с выражением наизусть прочитала стихи Гумилёва, стараясь представить себя фигурой противоречивой и трагической.
Однажды отечественная публика уже проходила этим тревожным путём вслед за Аллой Пугачёвой, которая преуспела в создании мифа об «умной бабе». Примадонна старательно расставляла ловушки в виде сонетов Шекспира, стихов Ахмадулиной, зарабатывая потихоньку на пошлой попсе.
Феномен апелляции к своему тонкому вкусу представителей масскульта требует тщательного изучения. Кажется, программа «Временно доступен» всерьёз подобным исследованием занялась. Уже выявлена тайная приверженность Максима Галкина к романо-германской филологии, установлен факт чтения Сергеем Шнуровым Чехова и Эренбурга, а с Ксении Собчак мы начали.
Ведущие программы Дмитрий Губин и Дмитрий Дибров сами являются яркими представителями массовой культуры, а потому их изыскания наполнены искренним интересом к теме. Общими усилиями ведущие и гости определяют точку перехода матового к глянцу. Потоптавшись на границе, можно многое узнать о человеке, что и является сверхзадачей любого подробного интервью.
Ксения Собчак была великолепна. Приятная молодая женщина в строгом платье с хорошими манерами продемонстрировала: 1) умение держать собеседника на дистанции, не унижая его; 2) способность реагировать на провокационный вопрос трогательной откровенностью; 3) превосходство высшего образования над средним.
Готовность говорить о Ксении Собчак бесконечно – характерная черта статистического большинства жителей Российской Федерации. Стоит ли отмечать, сколь увлекательна беседа о Ксении Анатольевне с ней самой. Однако прежде чем материализоваться в студии, образ её незримо присутствовал в предшествующих выпусках «Временно доступен».
Максим Галкин, в целом похвалив за изобретательность, отметил отсутствие у Ксении Анатольевны каких-либо талантов. Александр Гордон называл свою критику в программе «Гордон Кихот» – отеческой. Многие другие говорили о ней опосредованно, называя вещи чужими именами. Сергей Шнуров: «Гламур – ничего не объясняющее слово, попытка объяснить необъяснимое. Бывшие крестьяне, когда получают много денег, становятся гламурными персонажами, пытаясь стать аристократами».
По существу, явление, названное фамилией человека, переименовавшего Ленинград в Санкт-Петербург, изучается Дмитрием Дибровым и Дмитрием Губиным в каждой передаче. Им интересно, как эволюционировало общество с тех времён (с 1991 года).
Ведущие изучают метаморфозы. Предчувствуя близкую мучительную смерть гламура, готовятся встретить новую эру во всеоружии. Для этого следует посоветоваться с гостями, задать насущные вопросы.
Галкину про строительство в деревне Грязь. Зачем, мол, тебе замок с шестиэтажной башней, может быть, не совсем уместной в том пространстве и этом времени? Но ведь раньше эти земли принадлежали Толстым, и на них возвышался замок, почему же Галкину нельзя, удивляется Галкин.
Гордону, как он относится к среднему классу. «Ненавижу», – отвечает Александр Гариевич, ни секунды не думая.
Гребенщикову о деградирующем телевидении, его перспективах. Тот рассказывает, что Сурков собрал рокеров, предлагая госресурс, чтобы «отобрать у монополистов пару часов». Все кроме Земфиры и Шнура попросили у Суркова денег, на чём проект и закончился.
Карпову, обзавёлся ли чемпион недвижимостью за границей. Нет, ему и в Москве хорошо.
Козакову о жилищных условиях. Скромно, «тридцать девять метров с санузлом».
Рогозину о том же, но с подковыркой, сколько, мол, спален в квартире, три или четыре. Квартиры нет, пришлось продать, живёт на съёмной.
Иногда разговор превращается в откровенный междусобойчик. Тем интереснее узнать, какой у кого бизнес на стороне, кто как готовится к безбедной старости (этот вопрос особенно волнует Губина). За обнародованием сведений внимательно следят обычные зрители, примеряя чужой опыт к собственной бедности, подглядывает и Ксения Собчак, незримо присутствующая в студии, – мерило гламурной совести, ярило столичной тусовки.
И всё-таки некоторые гости вырываются из душных объятий риелтора, избегают влажных поцелуев тамады и начинают говорить о чём-то своём. Кажется, что такое развитие событий даже радует ведущих. Дмитрии подбадривают смельчаков, поощряют их ещё большей свободой – собственным благосклонным молчанием. Возможно, именно такое развитие событий считают авторы программы главной ценностью. И действительно, сможет ли человек известный определить собственное положение во времени и пространстве, если система координат названа в честь Ксении Анатольевны?
В этой связи следует отметить, что последние герои передачи «Временно доступен»: Михаил Козаков, Дмитрий Рогозин, Константин Райкин прошли это испытание с честью. По-разному, каждый своим стилем, но дистанцию преодолели.
Михаил Козаков – величественно проплыл, покуривая, на спине, как будто он один в этом океане. Великий актёр, выдающийся режиссёр, неудавшийся агент КГБ. С таким опытом даже летающая птеродактилем Собчак покажется тлёй. Жаль, что, общаясь с Козаковым, Дмитрий Дибров не отложил в сторону маску улыбающегося зайца, свою любименькую, без которой и за сигаретами не выскочишь.
Дмитрий Рогозин непринуждённым брассом бывалого пловца, улыбаясь чайкам и не обращая внимания на медуз, дал понять, что из Брюсселя Ксению Анатольевну вообще не видно и с масштабами угрозы НАТО она несопоставима. Отметим, что Дмитрий Губин настойчиво напоминал, что является однокашником Дмитрия Рогозина, но даже этот факт не испортил настроения гостю, и все едкие нападки ведущих он парировал весело и с достоинством.
Константин Райкин всеми стилями поочерёдно, от по-собачьи до баттерфляя, прямым курсом на Шереметьевскую улицу, к театру, который не смог бросить за $17 млн., которые предлагал Спилберг в качестве гонорара за участие в своём проекте. «Почему?» – вопрошает Дмитрий Губин и вслед за ним все зрители, в том числе и не являющиеся поклонниками «Сатирикона». Ответ: побоялся оставить театр даже на один сезон…
У Ксении Анатольевны другие страхи, наивные – она боится бедности. У неё, «мягко говоря, не верующей», простая мораль – в границах Уголовного кодекса, а также лапидарная концепция мироустройства: все – такие же, как она. Не путать с «она такая же, как все».
Материться? Откуда вы знаете? Вы что, смотрели «Блондинку в шоколаде»? Ваше высоконравственное начало позволило это? Почему не переключили на канал «Культура»?
И что это за плебейская привычка принимать постмодерн за соцреализм? Как научить этих совков отличать Ксению Собчак в образе от настоящей – умной, тонкой, застёгнутой на все пуговицы? «Как они не видят иронии?» – удивляется Дмитрий Дибров.
Нет, Дмитрий, мы, совки, иронию, конечно, видим. Но не всякую любим, в частности, чуждую, враждебную нам иронию. А свою, весёлую, залихватскую, очень даже уважаем и, поверьте, понимаем, что значит «человек в образе».
Кажется, о майоре Евсюкове говорил кто-то из начальничков, что в момент стрельбы он был не милиционером, а обычным гражданином, поэтому требование компенсации от МВД противоречит всякой логике.