Постепенно, словно сама по себе, уходит из истории довольно значительная часть жизни наших отцов, дедов, прадедов, о которых мы зачастую имеем и без того мизерные знания, а будем знать ещё меньше, если вообще хоть что-нибудь… Об этом я задумывался всякий раз после посещения дома-музея моего земляка Сергея Терентьевича Семёнова, крестьянского писателя из деревни Андреевское некогда Судисловской волости Волоколамского уезда, а ныне – Шаховского района. А вернее – после того, как познакомился с его публицистикой, с жизнью этого удивительного человека вообще. Тем более что его имя ещё при жизни было занесено в почётный список самородков государства российского, в один ряд с Ломоносовым, Кулибиным, Кольцовым, Шаляпиным. (А такие списки были в дореволюционной России, периодически обновлялись и публиковались в разных изданиях и брошюрах как бесценное достояние и гордость нашего родного Отечества!..)
Полагаю, что рассказ о нашем земляке-самородке, о его самобытном творчестве и непростой судьбе будет интересен читателю. Тем более, что попутно нам откроется и целый пласт истории и быта простого народа, некогда жившего в нашей русской глубинке, – «односельцев», как сказал бы сам Семёнов.
И убитым не прощён
Известно, что талант на Руси, равно как и грех, прощается человеку только после его смерти. Что же касается Сергея Терентьевича Семёнова, то ему незаурядность не простили и после его трагической гибели. Даже глядя на старенькое, похожее на соседние избы строение, мало кому известное как дом-музей крестьянина-писателя, почитаемого за свой талант Львом Толстым и Иваном Буниным, как и многими другими русскими писателями того времени, начинаешь думать именно об этом. Изба, поставленная в 1894 году руками самого Семёнова, требовала серьёзного ремонта и не имела должной музейной ухоженности, потому как, кроме близких ему людей – сначала дочери Антонины Сергеевны Белопольской, внука Сергея Владимировича Белопольского, а затем и жены Сергея Владимировича – Ираиды Викторовны Белопольской, по большому счёту больше никому не была нужна. Они бы и рады, каждый при своей жизни, капитально отремонтировать дом, благоустроить, добавить ему солидности и лоску, но не имели и не имеют на это средств.
Почему же такая судьба была уготована Сергею Терентьевичу: оказаться неугодным и царскому режиму, и рабоче-крестьянскому?.. Впрочем, более чем неугодным Семёнов оказался местному кулачеству. Причём кулакам он был неудобен отнюдь не политическими взглядами, а в первую очередь умением более грамотно и усердно вести своё крестьянское хозяйство, получать хорошие урожаи и не использовать при этом труд батраков. Хотя во время расследования его убийства среди прочих на первый план выдвигалась версия – «за борьбу с кулаками-мироедами», тем более что в царской России Семёнов дважды попадал под суд за свои «вольнодумия»: в первом случае с помощью друзей-писателей, И. Бунина в частности, скрылся в Англии, а во втором – по ходатайству Л. Толстого взамен ссылки в Олонецкую область вынужденно уехал в Швейцарию, жил во Франции и Италии…
Впрочем, каждый сам может сделать вывод, если познакомится с некоторыми фактами обвинительного заключения по факту убийства писателя: «…3 декабря 1922 года в лесу между деревнями Андреевское и Бурцево совершено злодейское убийство народного писателя Сергея Терентьевича Семёнова… Организатором убийства был его сосед по дому кулак Григорий Малютин. Для осуществления своего намерения он… приобрёл винтовку и револьвер. Но ещё осенью 1921 года гражданин Малютин, избрав в лесу узкий проезд, залёг в кусты, выжидая жертву… Случай был, как признаёт сам Малютин, для убийства самый подходящий, потому что его заподозрить в этом было бы нельзя, тем более что в глазах населения и семьи Семёновых он имел самые лучшие и добрососедские отношения к Семёнову. Однако покушения на жизнь Семёнова в этот раз не совершилось ввиду того, что Семёнов проехал к себе домой другой дорогой.
Обвиняемый Малютин и дальше продолжал с Семёновым «добрососедские» отношения, вынашивая новый план убийства… Однажды ночью он увидел через незанавешенное окно сидящего за письменным столом Семёнова в его рабочей комнате и решил убить его из револьвера, однако сделать этого не смог ввиду того, что, как он сам признал, «не мог взять точного прицела». После неудачных покушений на жизнь Семёнова Малютин решил уничтожить его имущество путём поджога. В тёмный зимний вечер… взял свечу, спички и бутылку с керосином, осторожно пробрался в ригу Семёнова, где хранились лён, необмолоченный клевер и сельхозмашины. Сделал во льне воронку, в которую закрепил свечу, облил лён керосином, поджёг свечу и ушёл…»
Итак – политического мотива убийства не было. Отсюда и начинаешь теряться в догадках, зачем нужно было молодой Советской власти (по личному указанию М. Ульяновой – родной сестры В. Ленина), никак не замечая писателя первые пять послеоктябрьских лет, вдруг присылать на его похороны фотографа газеты «Правда» и корреспондента «Известий», чтобы потом вновь напрочь забыть о нём.
Да и прощать-то за что?..
Прямолинейность, смелость, здравомыслие и, конечно же, необычайное трудолюбие сделали Сергея Терентьевича Семёнова заложником всех его бед и злосчастий на все времена. Ну, понятно, не любили кулаки да подкулачники, потому как «шибко умный был да в работе сметлив и ловок», но и здешнее духовенство своей благодатью не жаловало, поскольку хоть и верующим был господин Семёнов, не желал во время церковных праздников бражничать вместе со всеми, а наоборот, если погода позволяла, трудился на своём наделе до позднего вечера. А тут ещё и в компанию «толстовцев» попал и – был отлучён от церкви, что пережил достаточно тяжело… Кстати, после трагической гибели могилы на деревенском кладбище, как отлучнику от православной церкви, ему не дали. И родня вынуждена была похоронить Сергея Терентьевича на голом пустыре в трёхстах метрах от деревни.
Более того, успел он попасть в немилость и местным Советам и Советской власти в целом, судя по письму в газету «Правда», так и не опубликованному на её страницах: «Мне прошлое лето не удалось выполнить яичной повинности. На это… председатель губкома Коробов сделал распоряжение не выдавать мне причитающейся по развёрстке соли! И мало того, он лишил меня получения мануфактуры за сданный прошлогодней зимой хлеб. Но это оказалось недостаточным. Председатель рабоче-крестьянской инспекции Гуляев, буквально безусый юнец, увидев меня в Судисловском волостном Совете, набросился на меня и стал грозить. Такого рода отношение властей к народу могло быть только в далёком прошлом, при самой жестокой деспотии».
Это письмо датировано 17 сентября 1920 года. Но ещё в марте 1919 года в своём исковом прошении (по случаю первого поджога его риги) Семёнов писал: «Я имею честь быть писателем. Вот уже 30 лет с лишком работаю в деле народного просвещения. Мною написано более 10 томов рассказов, ряд пьес для народного театра, издано несколько сельхозкнижек. Мои художественные работы вызывали одобрение и благословение великого мирового писателя Л.Н. Толстого, за них мне присуждала награды Петербургская Академия наук… Рассказы и статьи мои переводились на немецкий, сербский, болгарский и словацкий языки.
А между тем я крестьянин-самоучка, ни в каких школах не учился, никого своим развитием не обременял. Я учился с малых лет, зарабатывая свой хлеб своими руками. И до сих пор не бросаю крестьянского хозяйства, которое ведётся у меня образцово для примера другим… Кроме этого я с молодых лет кладу все усилия на поднятие трезвой разумной хозяйственной жизни среди своих односельцев. Бескорыстно вёл все дела, ведущие к подъёму земельного промысла…. Издавна имею у себя библиотеку, пользоваться которой никогда и никому не отказывал. Такого рода моя деятельность известна всей округе и за пределами округи. Такую деятельность в каждой деревне нужно бы поддерживать и укреплять, а между тем лет 15 тому назад такой моей работе открылось противодействие…»
Отмечу, что «противодействие» началось с 1904 года. С того времени, как церковники обвинили его в связях с «толстовцами», объявив колдуном и чернокнижником.
И всё-таки – жил не напрасно!
И только в 1962 году, в пору «хрущёвской оттепели», усилиями критика К. Ломунова и писателя С. Залыгина были переизданы многие его рассказы и повести, самобытность и образность которых трудно переоценить. Но я думаю, это лишь малая доля долга, который мы вернули этому талантливому человеку, потому что не менее интересными являются сельхозкниги Семёнова. Например, «По чужим землям», где он рассказывает о жизни земледельцев в тех странах, в которых он побывал поневоле. В ней он говорит о пользе огородничества, развитого там. Более того, по возвращении домой он сам начинает выращивать огородную «зелень», а его «односельцы» рассказывают друг другу о том, что «Семёновы, как свиньи, жрут траву, которую выращивают на своём приусадебье».
Но ещё более интересными являются книги о жизни русской деревни 1904–1913 годов «Нужды и недостатки крестьянских обществ» и «Новое крестьянское хозяйство». Судя по очеркам Сергея Терентьевича, русский мужик никогда хорошо не жил и своего хлебушка вволю не кушал. Вот что он пишет о деревенской жизни тогдашней Московской губернии: «Рабочему человеку кусок хлеба солоно достаётся, но едва ли не труднее всех он приходится крестьянину; ради него он целый год трудится, особенно летом. Только пройдёт так называемое междупарье, так и начинается для него работа, которая продолжается безотрывно вплоть до «белых мух». Нет такого дня, на который не было бы работы, и работы неотложной и крайне спешной. Но, несмотря на это, они получают от работы так мало, что не могут покрыть и половины своих нужд…»
«Всё от Бога!..» – говорили они обречённо. Семёнов с этим не был согласен, он считал, что многие беды крестьян от их безграмотности, от незнания новых технологий сельского труда. Более того, он сам принимал активное участие, особенно после разрешительного «столыпинского» указа 1906 года, во внедрении новых форм продуктивного землепользования: широкополосная обработка земли, семипольная система севооборота, использование более производительных сельхозорудий…
В деревне Бурцево при активном участии Семёнова было создано молочное товарищество, которое очень скоро встало на ноги, а в конечном итоге, особенно после строительства «чугунки» – железной дороги, проходящей невдалеке, своё масло и сыры они начали поставлять не только в Москву, но и в Германию и Бельгию!
В этих же книгах Семёнов проявляется и как своеобразный лирик: «Во многих деревенских работах есть огромная неописуемая прелесть, устраняющая или совсем уничтожающая кажущиеся трудности их. Прелесть её заключается в том, что человек, занимающийся трудом, всегда находится в самом нутре природы. Он видит, как эта природа пробуждается весной, и это пробуждение интересует его каждой своей стадией… Для него всё тут близко и интересно. Интересно, как сходит снег, оживают замерзавшие на зиму корешки и начинает показываться зелень травы, озими…»
Чтоб тропа не заросла
После частых посещений этого дома в былые времена я вернулся сюда лишь через 20 лет. Увиденное привело меня в неописуемое уныние: дом-музей нашего русского самородка стал ещё более неприглядным. Он как-то подсел – видимо, подгнили нижние венцы сруба, внутри всё окружающее ещё более состарилось. Разве что обои на бревенчатых стенах висели новые. Заметна была и новая электропроводка в доме.
– Помог кто-то с ремонтом? – полюбопытствовал я. – Нынче замена электрооборудования в целом доме немалых затрат требует…
– Да-а… помогли, – уклончиво ответила Ираида Викторовна. – Мастеров нам нашли, и то слава Богу! Да и вторую печку удалось отремонтировать… Дома стало потеплее и посуше.
Я подумал, что без серьёзного капитального ремонта в таких условиях очень скоро погибнет писательская библиотека с трудами самого Семёнова и многими редкими книгами, которым в наше время нет цены.
Когда же мы начнём отдавать долги за всё то полезное и важное, что он сделал для всех нас?..
В настоящее время Шаховским районом руководит порядочный и образованный человек, хороший хозяйственник Василий Иванович Бака. Думается, что он просто не знает истинного положения дел с домом-музеем Семёнова. Здесь не нужно делать что-то масштабное, дабы не нарушить самобытность самого строения, а просто отремонтировать. А Союз писателей России, Министерство культуры Московской области и отдел культуры Шаховского района в тесном содружестве смогли бы наполнить этот дом-музей необходимым содержанием, чтобы «не зарастала тропа» к нему для всех тех, кому дорога история родного Подмосковья, родного Отечества в целом.
, Волоколамск – Шаховская