Алексей Козловский
Родился в 1947 году в селе Строганово Минусинского района Красноярского края. Окончил географический факультет Красноярского педагогического института. С 1973 по 2010 год работал учителем в сельской школе. Отличник народного образования РСФСР. Заслуженный учитель РСФСР. Автор 20 книг стихов и прозы. Имеет многочисленные публикации в центральных и сибирских периодических изданиях и антологиях. Член Союза писателей России. Награды: литературная премия им. Чехова «За верное служение отечественной литературе» Московской городской писательской организации; литературная премия им. М.Р. Баинова Республики Хакасия. Живёт в селе Новотроицкое Бейского района Республики Хакасия.
______________________________________________________________________________________
Костерок еле теплился, и в свете его согбенная фигура Старцева казалась ещё несчастней. Герман покачивался из стороны в сторону, нянча больную руку, словно ребёнка.
– Болит? – спросил Ветлицкий товарища.
– Мозжит. Подкинь-ка дровишек, а то ни черта видно.
Когда костёр разгорелся, Старцев размотал повязку и тяжело вздохнул:
– Плохие мы с тобой эскулапы, даже аптечку внизу оставили. Я сейчас думаю, что можно было нам в пещеру спуститься, тем более у тебя кураж появился, и я бы как-нибудь извернулся.
– Ты и со здоровой рукой оплошал, – отвёл глаза в сторону Андрей.
– Ничего, это она сейчас ноет, а тогда, вгорячах… Маху мы дали. Там бы по перекату на другой берег Июса запросто перейти, а здесь я бродов не знаю, к тому же опять белые мухи залетали.
Действительно, сквозь частые ветви деревьев в слабой синеве утра было видно, как сеется тихий снег, и чтобы отвлечь друга от скорбных дум, Ветлицкий сказал:
– А ведь я, Герман, стихи написал о том самом времени, когда чоновцы* здесь шмон наводили.
– Ну и где же они?
– Действительно, где? – Ветлицкий сунулся в рюкзак, но записной книжки там не было.
– Наверное, там же где ружьё и радиоприёмник, – предположил Старцев, – но ты не унывай, ещё Булгаков, кажется, говорил, что рукописи не горят. Даже если мы сгинем в тайге, лет этак через десять кто-нибудь наткнётся на пещеру и станет счастливым обладателем твоей «нетленки».
– Издеваешься?
– Ничуть, даже боль утихла от нашего спора.
– А может, Гера, тебе руку мочой продезинфицировать?
– Пошёл ты, лекарь хренов, со своей мочой, к такой бабушке.
– Зачем моей, можно и хозяйской.
– Скажи лучше, Светкиной, та девка в норме!
– А ещё лучше Кирочки Левашовой. Вот вернусь домой, найду Кирку, книжку ей свою подарю… Только бы всё обошлось.
– Опять каркаешь, Ветла? Сюда шли, всё о кладе мечтал, вот и вспугнул стоящую добычу, назад – тоже ноешь. Смотри, уже почти рассвело. Давай перекусим и в путь. Ох, рученька моя, ручка…
Друзья уже порядочно времени шли по тайге, придерживаясь берега реки, в надежде встретить рыбаков или туристов, чтобы попросить их переправить на другую сторону, но в такую глухомань люди, кажется, не забредали. Под вечер второго дня Герман заводил носом:
– Горелым пахнет, верней, палёным. Здесь где-то поблизости костёр жгли?
И точно, вскоре горе-кладоискатели вышли на прогалину, где среди пожухлой травы чернело костровище.
– Свежее, – определил Старцев. – Видишь, ещё пепел не выдуло, а вот и постель – ветки аккуратно нарублены.
– Давай здесь переночуем, а там видно будет.
– Эх, подвожу я тебя, Ветлицкий. Плот нужно мастерить, но с моей-то рукою, да и слабею вроде, поташнивает слегка.
– Может ты в положении? Тех тоже мутит всё время, – сострил Андрей, но Герман шутки не принял.
– Не хотел я тебя пугать, но, кажется, это не та река, которая нам нужна, хотя если даже и та, то нам ещё долго топать, а съестные припасы на исходе, – при этом журналист здоровой рукой, порывшись в рюкзаке, извлёк из него пачку патронов. – Во, ты смотри-ка, ружья нет, а патроны прихватили! И когда это я успел их в рюкзак засунуть? Старею, друже, на покой пора.
– На таких ещё пахать да пахать можно, – заметил Андрей, направляясь в кусты: Он и отошёл-то всего ничего, как вдруг… или это Ветлицкому показалось? Протиснувшись через заросли, он увидел какие-то вещи, брошенные навалом.
– Герман, иди сюда!
Старцев подошёл тотчас:
– Чего шумишь?
– Посмотри! Вроде бы палатка, спальники. Неужели кто бросил? Ну и чудеса.
– Тащи всё на чистое место, разберёмся. Ты смотри-ка, привалило, – Старцев покачал головой. – Не нравится мне такое, свалили в кучу. Так настоящие хозяева не сделают, да и ненастоящие.
«Ага, – подумал Андрей, – если наше добро в пещере найдут, тоже решат, что какие-то охломоны оставили». Но Герман продолжал рассуждать:
– Либо они на лодке уплыли ненадолго, либо… Надо бы по реке пройти, посмотреть на отмелях.
– Теперь уж темнеет, куда пойдёшь? Может, палатку поставим?
– Нет, палатку мы ставить не будем, – вдруг заупрямился журналист. – Вот ветки нарублены, ночлег есть, а лучше вообще заночевать где-нибудь подальше?
– Например, в пещере… – съязвил Ветлицкий.
– Хотя бы и в пещере. Не нравится мне нынешняя тайга. Бывало, уходил на промысел в одиночку – и ничего, а сейчас… Шляются всякие.
– Ну хоть спальники взять можно и котелок, что им сделается? – взмолился озябший поэт. – Хозяева объявятся – извинимся.
– Вопрос не в нас…
Старцев спустился к реке и пошёл вниз по течению, чуть ли не принюхиваясь: то обходя завалы, то подолгу останавливаясь у самой воды. Андрей нехотя брёл за ним. Хотелось есть и спать, а вообще-то он уже давно пожалел, что дал втянуть себя в подобную авантюру.
– А ну-ка поищи какой-нибудь шест, подлиннее! – крикнул Герман.
– За топором сходить надо.
– Так сходи, – зловеще прошипел Старцев. – Стоишь как недоделанный.
Андрей удивился резкости товарища. Обычно уравновешенный Герман мог разве с долей иронии послать куда подальше, но чтоб так… и повернулся, намереваясь идти к костровищу.
– Стой! – опять приказал старший. – Вместе пойдём. Да по сторонам озирайся, не ходи как сонный. Тайга, брат, раззинь не уважает.
Вырубив жердь подлиннее и оставив на конце её ветку в виде крючка, смущённые следопыты вернулись к реке.
– Смотри туда, – показал Герман на воду. – Вроде чернеет что-то?
Ветлицкий ничего не увидел, но на всякий случай кивнул.
– Киваешь, – набросился на простофилю Старцев, – а сам ни черта не видишь. Ох, рученька моя, ручка! Чем тебя, Ветла, делали, может пальцем? Да забреди ты поглубже, сапоги-то не протекают?
– Вроде нет.
– Левее, теперь видишь? Цепляй.
Наконец и Андрей увидел находку Германа, а когда, зацепив, вытащил на берег, то это оказался рюкзак, где внутри, кроме котелка, посуды и прочих мелочей, лежало несколько булыжников. Ветлицкий растерянно смотрел на трофеи. Старцев же злобно выругался:
– Скатываться отсюда надо, только куда? Час назад ещё знал, а теперь – не знаю! Вверх идти – пустое дело, а вниз – на тех, кто здесь разбойничал, запросто нарваться. Опять же плот рубить ни сил, ни возможностей, да и плыть на виду у всех… а ты говоришь спальники возьмём. Здесь мокрухой пахнет. Лучше бы нам с горы тем путём уходить, которым туда притопали.
– Ты же руку поранил?
– Не скажи, руку я повредил уже после того, как ты в штаны наложил, а если бы мы сразу решили в пещеру спускаться, то и настрой другой… Теперь же попали, как кур в ощип.
– Возможно, не так всё плохо, Гера?
– Если по-твоему, то откуда вся эта амуниция брошенная? Голову даю на отсечение, что если хорошенько пошарить, то и трупы можно найти. Два спальника – два трупа, понятно, маменькин сынок? – Старцев недобро посмотрел на Андрея, но того такой расклад вовсе не устраивал, и он тоже вдруг огрызнулся:
– Знаешь, выходит это я тебя за чужим золотом сманил, я на подозрительных заготовителей напоролся, я Крота в лагерь притащил?
– Может, это вовсе не Крот, – заотпирался Герман, – но, с другой стороны, что ты скажешь про пачку «Кэмела»?
– И это из твоей оперы: сигареты, стрельба по кустам, камни с горы на тропу… Короче, жути нагонял, пока сам не обделался.
– Хватит попусту языком лязгать, – огрызнулся Старцев. – Может, потому мы с тобой и живы ещё, что те, которые возле нас крутятся, остерегаются нашего умения защищаться, а так бы взяли голыми руками, как щенят из логова? Теперь надо быть осторожней, жаль, что ружья лишились, зато патроны остались.
– Ни в задницу же их заряжать?
– А это на любителя, главное – самим там не оказаться, пошли.
– Может, спальники заберём, а то без костра и в сырости?
Герман подумал немного и скривил губы:
– Ладно, в силу сложившихся обстоятельств, но если честно, то не хотелось бы связываться с этим бесхозным имуществом. Забирай спальники и вперёд, насколько успеем отойти отсюда. Да, и ещё вот что, – когда уже отошли на порядочное расстояние, спохватился бывалый таёжник, – мне показалось, что в чащобе вроде бы рукоять не то ракетки, не то ручка весла промелькнула? Я тогда рукою на ветку напоролся и словно из ума вышибло, а теперь вот вспомнил. Надо бы завтра посмотреть – лодка этого стоит.
***
Андрея разбудил какой-то странный звук. Он открыл глаза и увидел, что Герман, склонившись над размотанной рукой, не то стонет, не то просто случайно вскрикнул от боли. Из спальника выбираться не хотелось, но и лежать, наблюдая за мучениями друга, тоже не годилось. Поёживаясь, Ветлицкий высвободился из тёплого плена.
– Покажи-ка.
– Чего уж, – скривился Старцев. – Хорошо бы пластырь из свежей травы наложить, впрочем, сейчас все травы жёсткие и сухие. Вот если бы отвар?
Разглядывая искалеченную руку друга, Андрей не знал, чем ему помочь. Светало, и в бледном свете нарождающегося дня вид ободранной бичевой кисти не обещал ничего хорошего. Нужно было поскорее выбираться в город, но неадекватное поведение Геры смущало поборника цивилизации.
– Итак, продолжаем голодать, гражданин поэт, – наскоро забинтовав руку, решил развеять предутреннюю тоску журналист. – Сейчас неплохо бы грамм по двести… колбаски или сыру копчёного.
– Кончай дразнить, Герман, расскажи лучше про рецепт кедрового молочка. Помнится, ты утверждал, что оно и калорийно, и витаминизировано.
– А вот выйдем к кедровнику, шишек насобираем, сейчас падалки много, и будет тебе молочко, но сейчас разговор о другом: помнишь, я вчера обещал вернуться назад и поискать… кажется, весло? Вроде бы именно оно лежало в кустах – или мне померещилось?
– Нет, не обратил, а ты всё же думаешь, что это было лодочное весло или байдарочное?
– Если байдарочное, тогда нет нужды нам беспокоиться. На байдарке без должных навыков далеко не уплывёшь, кувыркнёшься на первой волне. Вот если катамаран изготовить, принайтовать на распоринах.
– Это по теории, а на практике – иди принайтуй.
– Да что ты завёлся? Надо быть оптимистом, понятно?
– Куда яснее, – вздохнул Ветлицкий. – Однажды мы с твоим оптимизмом уже навернулись, да так, что пришлось чесать по тайге в другую сторону.
– А теперь я всё больше проникаюсь уверенностью, что мы с тобой правильно поступили, – неожиданно жёстко произнёс Старцев.
– Опять ты за старое?
– Старое, говоришь? – лицо Германа исказилось. – Тогда смотри. – Он подошёл к своему спальнику и отвернул одну из его половинок. – По-твоему, это что?
Андрей пожал плечами.
– Это, Ветлицкий, кровь!
– А не кофе или ягоду кто раздавил?
– Ягоду? Понюхай, если уши не заложило!
– А причём здесь уши? – Андрей сделал шаг назад.
– Вот я и говорю, причём? – перефразировав давнишний рекламный слоган, Старцев продолжил наступать в присущем ему идиотском стиле. – Всё ещё не доходит, что мы влипли в нехорошее дело. В любом случае за эти спальники с нас спросить можно, где их владельцы, тем более мы там наследили порядочно.
– Ты уверен, что здесь попахивает убийством?
– Я ни в чём не уверен, но в тайге всё может случиться, поэтому лодку нужно искать осторожно. Пошли мало-помалу.
– Так туман ещё.
– Туман простоит до обеда, а то и дольше. Пакуй свой рюкзак, маэстро, и помоги мне спальник скатать. Да патроны не выбрасывай, авось сгодятся.
Андрей только хмыкнул и стал молча собираться в дорогу.
***
– Кажись, здесь, – Старцев осторожно раздвинул кусты, – но может, и ошибаюсь?
Ветлицкий сунулся с другой стороны, зацепился за ветку и чуть не сбил друга с ног, тот шалело отпрянул в сторону.
– Извини, – буркнул Андрей и тут увидел то, о чём говорил Герман: чуть левее из кучи валежника выглядывала гладкая рукоять. Пригнувшись, Ветлицкий вытянул небольшое весло, но Старцев уже беспокоился о другом:
– Знаешь, Ветла, это действительно то самое место, только куда исчезла палатка и остальные вещи? А ну-ка пошарь в чащобе!
Андрей добросовестно облазил вчерашнюю стоянку неизвестных им людей и опять вернулся на место, где его дожидался товарищ.
– Всё осмотрел – пусто.
– Понятное дело, весло они проглядели, а палатку и рюкзак унесли, а не найдя спальников, сделали соответствующие выводы. Мотаем отсюда, ты возьми нож, я – топор, и гляди в оба. Неохота пропадать не за понюх табаку, чтобы остались наши труды неизданными.
– Потомки найдут, издадут и оценят. Зато фотографии в книге этаких красавчиков будут что надо… – и Ветлицкий, хмыкнув, подал Гере топор, сам же переложил нож из рюкзака в карман и, прихватив найденное весло, осведомился: – Куда двинемся?
– По логике вещей, вниз по реке, но только осторожно.
– Так мы с тобой до второго пришествия будем скитаться, есть нечего, скоро волком взвою.
– Ну, а ты что предлагаешь?
– Да ничего, только думаю, что те, кто палатку забрал, уже далеко отсюда. Зачем ты им сдался, Гера?
– Поэтому давай ещё разок всё осмотрим, может, на лодку наткнёмся, иначе для чего весло?
Сняв рюкзаки и вооружившись орудиями защиты, друзья стали осторожно расширять круг поисков. Солнце уже поднялось и туман рассеялся – видимо, погода решила сжалиться над несчастными путешественниками, но трава всё ещё была мокрой, и Андрей настолько промок, что уже хотел было просить пощады, когда вдруг под одной из упавших лиственниц заметил нечто странное.
– Смотри, – окликнул он друга, – там сапог.
Действительно, из травы выглядывала подошва и каблук сапога. Друзья осторожно приблизились к находке, и Ветлицкий ткнул её веслом.
– Герман, это нога.
Старцев, скоренько осмотревшись вокруг, склонился над упавшим деревом:
– Точно, человек!
Это был мужчина в штурмовке, вернее, в синем водонепроницаемом костюме. Впечатлительному поэту стало не до красот природы, тем более что Старцев распорядился пошарить у мертвеца в карманах.
– Сам пошарь!
– Мне с одной рукою неловко. Пугал я тебя, да? – неожиданно построжал Старцев. – Смотри сюда – результат налицо. Раззинули варежку, а теперь, вполне возможно, с милицией придётся иметь дело:
Ветлицкий уловил мерзкий запах тлена, или это ему показалось, но…
– Я не могу, сейчас стошнит.
– У-у, маменькин сынок! То он в горах раскис, то его от трупа воротит, а если бы в медицинском учился? – Герман склонился на мертвецом и, повозившись, извлёк из кармана рубашки завёрнутый в целлофан пакет. В нём оказалось немного денег и студенческий билет на имя Логачёва Валерия Васильевича, а ещё справка.
– Это приписное свидетельство, хотя сам в Красногорске учился; может, уже отчислили? Вот матери-то подарочек. Эх, дурень!
– Он-то здесь причём?
–Да притом, что тайга шуток не любит.
– В подъезде скорей пришьют.
– Знаешь, Ветла, этого парня с нами спутать трудно, и всё равно нужно ушки держать востро.
– А может, положим назад документы?
– Сказанул тоже, тут одних отпечатков наших пальчиков на две картотеки. Нет, лучше всего колоться при встрече со следственными органами.
– И про награды, которые нашли наверху, тоже?
– Про награды не стоит. Буду очерк писать – упомяну про те, которые лично Ивану Григорьевичу принадлежат, а ордена и загнать можно. Скорей всего, они денег стоят, и немалых, если Збруев их в тайнике хранил.
– Лучше бы он золото там прятал.
– Теперь нечего фантазировать. Пошли.
Осторожничая и поминутно озираясь, друзья вернулись к своей поклаже. Та, к счастью, была на месте. Осенний денёк уже разгулялся, но больная рука Германа и осознание того, что опять влипли в нехорошую историю, окончательно испортили настроение. Водрузив рюкзаки на плечи, охотники за призрачным счастьем двинулись параллельно реке, хоть и держась от воды в отдалении, но так, чтобы не терять её из виду: Герман с подвязанной рукой шёл впереди, и Андрей про себя отметил, что его товарищ за последнее время заметно сдал. Конечно, первопричиной всему рука, но и последние события не прибавляли оптимизма. Грядущая встреча со следователями тоже угнетала Ветлицкого, а ещё оставался Крот. Вот знать бы, что именно он приезжал тогда за орехами и что-то перекупщика насторожило. Скорей всего, не поверил в благие намерения двух заготовителей кедровых деликатесов. Может, он лопаты, которые Старцев за собою таскал, заметил и теперь думает разжиться чужим золотишком?
– Стоп, привал! – вывел Андрея из задумчивости короткий приказ старшого. – Передохнём немножко, да и подкрепиться не мешает.
– Может, костерок разведём, чаю погреем, а то внутри уже всё скукожилось, – заканючил Ветлицкий, и Герман, поупиравшись, согласился:
– Валяй!
Стоянку разбили на широкой отмели: с одной стороны река, а с другой – лес.
– Нормально. Из-за кустов нас не видно, а мы всё пространство перед собой контролируем.
Пламя костра приятно согревало тело, мокрая одежда заметно подсыхала, вода в котелке закипала. Старцев насобирал каких-то листьев, даже ягод шиповника принёс и покидал их в кипяток.
– Вот это другое дело, – подметил Андрей. – Сейчас бы картошечки испечь.
– Куда тебя растащило, – хмыкнул Герман. – Лучше шишек насобирать, да попробовать из кедровых орехов молочко замастырить. Оно питательное.
– А если устриц с уксусом?
– Насчёт устриц – не знаю, а вот хариус и таймень – королевская закусь. Тут стоит подумать.
– Ты же светиться на реке не хочешь?
– Не хочу, а потому доставай наши скудные припасы, Ветлицкий, – и журналист пододвинул рюкзак к костру.
Андрей только хотел заметить, что тот слишком близко оказался у огня, но Германа как пружиной подбросило. Он вскочил, тут и Андрей увидел, как по прогалине, наискосок, идут двое. У одного из них за плечом висела двухстволка.
– Ты чего всполошился, Герман? – прошипел, не поворачивая головы, напарник, – может, это охотники?
– Надо отрываться, – только и сказал Старцев, хорошо понимая, что бежать некуда, а те двое приближались к расположившимся у костра путешественникам, и чем ближе они подходили, тем яснее становилось – никакие это не охотники, в первом угадывался тот самый друг Блинова – Крот, второй же, незнакомый, многозначительно поигрывал двухстволкой.
– Вот это встреча, – нагловато улыбаясь, проговорил первый, – а я думаю, кто здесь костерок развёл, за столько вёрст от жилья? Ты ещё не поверил, Петруха, что это мои давние клиенты? Ну, будем здоровы.
– Здравствуйте, – ответил Андрей и придвинулся поближе к Герману, хотя зря, теперь их можно было держать на одной мушке.
– Хо, да у вас ещё и балабасы имеются, – съязвил Крот, кивая на последнюю банку тушёнки. – Прикинь, братка, а ты базарил, что они с голоду загибаются? А что с рукой, кореш?
Герман скривился:
– Пустяки, до свадьбы заживёт.
– Не поздновато ли жениться надумал?
– В самый раз.
– Вот и порядок, а перед этим самым решили по збруевским схронам наведаться, ну и как?
– Что как? – уныло переспросил Старцев. Андрей искоса наблюдал за незваными гостями и про себя отметил, что главный действительно приезжал к ним за орехами, второй же, чуть пониже ростом, почти в таком же, как у Германа, ватнике, зачем-то ловчее перехватил ружьё за цевьё, так, чтобы в любую минуту можно было изловчиться для стрельбы. Правда, курки остались невзведёнными.
– Как, спрашиваю, вояж?
– Гулять не работать.
– Не врубился в вопрос? – и парень подмигнул своему товарищу. – Вы, насколько я понимаю, не только свежим воздухом в тайге дышали?
– Базара нет, – крепыш поднял ружьё и взвёл один из курков. Крот сделал предупреждающее движение рукой.
– Не спеши, ребята слегка растерялись, сейчас они сами обо всём расскажут.
– Слушайте, мужики, мы к вам не лезем, – выдавил из себя Ветлицкий.
– Смотри-ка, и этот заговорил, – сплюнул в сторону тот, что с двухстволкой, – а я думал – глухонемой?
– Да нет, я его тоже знаю – трепло. Вот инвалид однорукий не расколется, а это… интеллигент вшивый…
Приняв реплику старшего за руководство к действию, тот, кого называли Петрухой, сунул стволы ружья чуть ли не под нос Андрею.
– Хватит вату катать. Последний раз тебя спрашиваю…
– Да вы ещё и первый толком не объяснили, чего требуете от нас? – поспешил на выручку Старцев.
– Не придуривайся. Неужели думаешь, мы к вам чай пить пришли? – и Крот поддел носком сапога котелок. Вода, расплескавшись, попала на горячие угли и зашипела, поднимая облачко пара. В это время Герман, изловчившись, схватил палку-перекладину, на которой висел котелок и бросился на зачинщика, причём Андрей успел заметить, как прямо на костёр одним боком съехал его рюкзак, тот самый, в котором лежали патроны. Крепыш же, не дожидаясь, пока его огреют дрючком по голове, нажал на курок. Попал ли, Ветлицкий не разглядел, потому что сам кинулся на Крота, получив от последнего скользящий пинок в живот, всё-таки сумел извернуться и, схватив лежащий чуть в сторонке топорик, так и отбивался лёжа, правда, понимая, что выкрутиться из данной ситуации будет весьма непросто. Даже мысль мелькнула: «Теперь конец…» – как вдруг из-за сопки вынырнул вертолёт. Он шёл очень низко, и, увидев стрекочущую машину, Крот оставил на какое-то мгновение свою жертву в покое. Воспользовавшись паузой, Андрей вскочил и бросился на прогалину.
– Менты! – донеслось до его слуха, и тут сзади сразу что-то ухнуло, словно гранату взорвали.
С вертолёта, видать, заметили и странную группу людей на отмели, и густой дым, и, возможно, на взрыв обратили внимание. «Стрекоза» резко, почти на месте, развернулась и зависла над берегом. Андрей, сам не зная зачем, петляя, устремился навстречу машине. Он совсем забыл и про Германа, и про всё остальное. Перед глазами маячил только зелёный борт вертолёта, причём Ветлицкий едва не попал под винт, когда, заходя на посадку, винтокрылую машину слегка качнуло. Уворачиваясь, старцевский напарник шлёпнулся на речную гальку и прикрыл голову руками.
___________________________
*ЧОН (части особого назначения) – специальные вооружённые формирования, создававшиеся в 1918–1925 гг. для борьбы с контрреволюцией.