Библиотека «Литературной газеты»
Так называется новая книжная серия, которая начинает выходить в издательстве «У Никитских ворот». Наши постоянные читатели и подписчики, да и сотрудники газеты давно мечтали, чтобы подобная серия появилась. Мы планируем, что в ней появятся и знакомые всем имена знаменитых литгазетовцев эпохи Александра Чаковского, и наших давних и верных друзей, и тех, чьи имена подскажут читатели.
Рукопись книги, открывающей серию, пришла к нам на Большую Никитскую из Китая, где работает Рашид Алимов.
Эти заметки и стихи написаны в разное время года, в разные годы, в разных обстоятельствах, в основном во время служебных командировок. Как правило, на борту самолёта или скоростного поезда, в гостиничном номере или в редкие минуты отдыха.
Это – не воспоминания, а лишь их отдалённые мерцания.
Это – не исследование, а лишь наброски на полях своей памяти.
Это – не отрывки из будущего автобиографического повествования, а лишь отдельные мгновения из собственного далёкого и близкого прошлого…
С литературной точки зрения заметки, эссе и стихи далеки от совершенства. Они на это и не претендуют: автор не относит себя ни к писателям, ни к поэтам.
Главное их преимущество – они искренние, написанные на одном (хотя порою и прерывистом) дыхании.
В каждом написанном слове, как в капле кристально чистой воды, нашло своё отражение то, что пришло на память в минуты отдохновения. Значит, это то, чем я очень дорожу. В этом их ценность.
Из китайского блокнота (2005–2017 годы)
В период с ноября 2005 года по декабрь 2015 года в качестве Чрезвычайного и Полномочного Посла Республики Таджикистан мне было доверено работать в Китайской Народной Республике. За это время я побывал практически во всех уголках Китая, этой сказочной страны, в которой удивительным образом сочетаются бережное отношение к многовековым традициям и наступающая стремительным потоком современная жизнь. Об этом – малая часть моих наблюдений, представленная здесь.
Флейта
Каждое утро ровно в семь часов, когда я обычно завершаю восьмой круг своей утренней спортивной прогулки по утопающему в зелени внутреннему парку нашей дипломатической деревни, начинает играть симфонический оркестр. Уже ставшие классическими и узнаваемыми китайские мелодии в исполнении Шанхайской филармонии разливаются по парку, как тёплый весенний дождь, лаская слух жителей девяти вокруг стоящих домов, спешащих в одиночку либо с сопротивляющимися детьми на работу и в школу.
Мои наблюдения свидетельствуют о том, что практически никто из рано встающих и с утра погружённых в собственные заботы жителей на звучащую в деревне музыку внимания не обращает. Два разных мира живут параллельно, хотя переливающиеся волнами мелодии, если к ним прислушаться, могли бы успешно заменить утренний кофе и бокал тонизирующего апельсинового сока. В особенности, когда в слаженную игру оркестра вступает флейта. Такое складывается впечатление, что оркестр подчинён флейте, так как первый уступает ей дорогу, уходит в тень, звучит фоном, а флейта берёт на себя роль первой скрипки. И блестяще справляется с этой ролью. Мелодия уносит слушателя высоко в небеса, а затем медленно опускает на землю…
Флейтист, пожилой китаец со стройной фигурой и длинными тонкими пальцами, виртуозно исполняет свои партии, внимательно читая нотную тетрадь, открытую перед ним. Тетрадь установлена на самодельной подставке, приставленной к трансформаторной будке. Рядом стоит средних размеров старый магнитофон, откуда, собственно, и льётся классическая мелодия. Единственным благодарным слушателем является серая кошка, которая меняет позы в зависимости от ритма звучащей мелодии. То она сидит в традиционной кошачьей позе, то вытягивается, то сворачивается в клубок, изредка мяукая в такт мелодии. При этом её голова и уши всегда обращены к любимому хозяину, который играет с закрытыми глазами, глубоко погружённый в свои возвышенные и неземные мысли.
Кошка смотрит на хозяина преданными глазами, с благодарностью и заворожённо. Флейтист ценит этот взгляд и само присутствие преданного животного-меломана. А мягкая, ласкающая слух мелодия рассеивается между парковыми деревьями, как утренний туман, напоминая о хрупкости нашего мира и важности умения слушать друг друга и радоваться счастливому мгновению жизни.
Пекин, ранняя осень 2013 года
Дочь
Ему было тяжело. Это было видно невооружённым взглядом. На расстоянии казалось, что он толкает вагонетку. Как на картинке о рабочих дореволюционной России. Он был небольшого роста с круглыми, как полколеса, ногами. Они упирались в холодный асфальт и тяжело отталкивались от него, преодолевая притяжение всей Земли. Казалось, что его ноги одеты в железные сапоги, а Земля, от которой он пытался их оторвать, – огромный магнит. Одетое в толстый и цельный, на всё тело, пуховик, его напряжённое тело пребывало в 30 градусах от земли и каждым небольшим шагом приводило в движение груз, расположенный на колёсах. Он и груз слились в одно целое.
От увиденной издалека картины мне стало тяжело на душе. Я прибавил шаг и, выждав, пока поток машин освободит перекрёсток, догнал мужчину с коляской. К моему большому удивлению, объект оказался не мужчиной, а престарелой женщиной, которая, скорее всего, давно уже встретила свою восьмидесятую весну. Высушенная долгой жизнью и тяжёлой судьбой, она тем не менее не потеряла интереса к жизни. Смысл её жизни я увидел через мгновение в инвалидной коляске. Это была женщина лет шестидесяти – скорее всего, её дочь. Она что-то весело рассказывала матери, отрывая от уха телефон. Мать живо реагировала на дочкину болтовню.
До того как я поравнялся с бабушкой, у меня было твёрдое желание ей помочь: на праздничной улице Пекина прохожие были редкостью. Но когда я увидел всю картину, услышал, как они мило беседуют, я понял, что моя забота будет излишней. У женщины в инвалидной коляске были парализованы обе ноги. Очевидно, что мать вывела дочь на прогулку, наверное, очень редкую для дочери в сухую холодную пекинскую зиму, когда даже лёгкий ветерок достаёт до костей. Можно только догадываться, чего это стоило старенькой матери! Безграничная любовь к дочери, которая пожелала увидеть Пекин в праздничной одежде, обернулась недюжинной силой и помогла ей исполнить желание больной дочери. Сегодня небо и солнце порадовали пекинцев: в полдень установилась тёплая (5–7 градусов) безветренная погода, располагающая к прогулке.
Сегодня последний день праздничных каникул. Ночью в город вернутся люди и автомобили. Утром откроются офисы и магазины, задымят трубы заводов и фабрик, миллионы школьников и студентов вернутся в классы и аудитории своих школ и университетов... Год Змеи обещает быть непростым. Но есть надежда, что мы справимся с трудностями. Нужно будет проявить максимум силы воли и характера, мудрости и гибкости, а главное – не потерять любовь к жизни. Пекинская мама, встречающая Праздник Весны со своей дочерью-инвалидом, – поучительный для нас пример.
Пекин, февраль 2013 года
Смог и ветер
Сегодня на работу я взял с собой защитную маску: за неделю воздух Пекина полностью сдал свои кислородные позиции и превратился в многоуровневый композитный химический элемент. Нервы также сдают позиции, сдерживать их становится всё труднее и труднее. Днём раньше группа отчаянных обнажила свои тела, надела противогазы и другие защитные средства и пробежала по центральной улице Пекина. Полиция их не остановила. Она была солидарна с ними, несмотря на то что призвана охранять общественный порядок. В Пекинском университете студенты надели защитные маски на все памятники, установленные в самом престижном и свободолюбивом университете Китая. Маски никто не снял и не наказал студентов, дерзнувших голосами великих предков докричаться до правительства: «Так дальше дышать нельзя!»
По телевидению сообщили, что в ночь с 26 на 27 февраля пройдут осадки, понизится температура воздуха, и сильный ветер сдует все химические элементы с кухонных столов и машин пекинцев. Смог рассеется, качество воздуха улучшится, жизнь станет лучше, а жить – веселее... Три дня назад я уже об этом слышал. Тем временем «оранжевый пояс» всё туже стягивается на шее столицы Поднебесной, и никто уже не верит, что солнце взойдёт на востоке: смог и туман становятся всё плотнее.
«Почему ты опоздала?» – спросил чёрный респиратор. «Я заблудилась в пекинском тумане», – ответила белая маска, за которой едва можно было различить молодую девушку. Странно вообще, что они встретились. Люди избегают выхода на улицу. Маленькие дети устраивают «концерты» няням и родителям, которые не выгуливают их во дворах. В магазинах дефицит марлевых повязок и респираторов, а поликлиники переполнены больными всех возрастов. При этом, по оценке экспертов, уровень заболевания раком лёгких среди жителей Пекина за последние пять лет возрос почти на 50%...
Я, как и все, с угасающей надеждой уповаю на северный ветер. В ноябре 2005 года, когда впервые ступил на пекинскую землю, я ненавидел холодный сухой ветер, от которого нельзя было скрыться, даже надев на себя тёплое нательное бельё: вездесущий, он проникал во все, даже самые
защищённые, части тела. Сегодня, как и миллионы пекинцев, я с надеждой смотрю на север. Спасение должно прийти оттуда. Вопрос – когда?
Тем временем по телевидению демонстрируют меры, предпринимаемые правительством Китая в целях снижения уровня загрязнения воздуха: работа крупных промышленных предприятий в Пекине приостановлена; в приграничной провинции Хэбэй – «стальном сердце мира» – уничтожаются сталелитейные и угольные, цементные и стекольные заводы; работы на крупных стройках прекращены... Помогут ли эти меры сделать небо над Пекином голубым, очистить воздух и реанимировать находящуюся в коме экологию? Не знаю. Но вернуть утраченное людьми здоровье – вряд ли. А ведь Пекин претендует на проведение зимней Олимпиады 2022 года. В 2001 году международное спортивное сообщество поверило Пекину и дало «зелёный свет» ХХIХ Олимпийским играм, которые покорили мир своей высокой организацией и церемонией открытия, но не чистым воздухом в день открытия, когда тяжёлый туман и мокрый смог пытались сорвать праздник. Успеет ли Пекин до голосования в МОК очиститься от накопившейся за последние годы промышленной грязи, в которой больше химических элементов, чем в известной таблице Менделеева? Очень хочется в это верить, так как пекинцы и гости столицы заслуживают лучшего воздуха, чем тот, чем мы дышим последнюю неделю.
На днях китайский лидер Си Цзиньпин неожиданно зашёл в пекинский хутун – в исчезающий, оттого оберегаемый властями переулок с небольшими традиционными жилищами, расположившимися вдоль узких проходов. Эти места, напоминающие старый Пекин – излюбленные адреса для иностранцев. «Как живётся? Сколько туалетов в переулке?» – спросил товарищ Си Цзиньпин у возбуждённых жителей, сидевших у оставшихся в наследство домиков из отполированного серого кирпича. В чёрной куртке с открытым замком, без головного убора и без респиратора, он был частью этого ландшафта. Главное: Си Цзиньпин был без маски. Он дышал таким же отравленным воздухом, как и все в Пекине и в его окрестностях... Он так же подвергал себя риску, как и все простые люди. Его простой и в то же время логичный для политика поступок вдохновлял. Когда я смотрел на эти кадры, во мне крепилась вера в то, что сильный северный ветер вот-вот задует, небо над Пекином загорится серебряными звёздами, и солнце ранним утром следующего дня согреет сердца миллионов…
Я возвращаюсь домой. Марлевую повязку сегодня я не надел. Солидарность с китайскими руководителями взяла верх. Перед уходом включил новости государственного телевизионного канала. Диктор CCTV вновь сообщил, что завтра в Пекине ожидаются дождь и сильный порывистый ветер. Сегодня среда, пока ничто не предвещает ни дождя, ни слабого ветра: серая кромешная тьма и тишина, как перед боем. Подождём, потерпим, а после дождичка в четверг...
26 февраля 2014 года
Коляска
Середина июля в Пекине – испытание беспощадной жарой и влажностью, ночными проливными дождями и безлюдными магазинами. Это одна из веских причин, почему середина июля – ещё и время отпусков. В нашем дипломатическом микрорайоне Тайюань с единой и большой парковой и спортивной зоной тихо, пусто, безлюдно, лишь изредка можно встретить охранников, неспешно и без особого желания обходящих вверенную им территорию. Просторный и уютный двор, обычно утопающий в цветах и зелени, в июле не радует глаз, а густая тень деревьев не спасает от солнца. В этот период большая редкость – увидеть родителей с детьми и владельцев собак, выгуливающих своих любимых питомцев. Как нет и молодых людей, обычно собирающихся в Китайской беседке к полуночи и разбегающихся ранним утром: это время года они предпочитают проводить на песчаном побережье Восточно-Китайского моря. Разбегается по прохладным подвалам и большое чёрно-рыжее кошачье семейство, которое живёт и размножается здесь столько же лет, сколько и самому микрорайону из девяти пятнадцатиэтажных домов, предназначенных для дипломатов.
Я встаю рано, обычно в 5.30 утра, но солнце в июле встаёт гораздо раньше меня. Так что когда я выхожу во двор, чтобы в очередной раз быстрым шагом пройти свои ежедневные 8 километров, небесное светило уже ждёт меня, добросовестно выполняя свою жаркую работу…
Сегодня на пятом километре кольцевого пути моя спортивная форма превратилась в мокрую тряпку, и я, вопреки своему правилу не останавливаться, решил немного передохнуть. Со скамейки под тенистым деревом хорошо был виден дом № 2, на широком крыльце которого сначала появилась двухместная детская коляска для близнецов, а затем – мужчина средних лет. За его широкой спиной свешивался небесного цвета рюкзачок с кармашками и бутылочками, горлышки которых венчали крупные розовые соски. Рубашка в пёструю клетку у мужчины была навыпуск, но это никак не помогало ему скрыть выдающийся вперёд живот, похожий на внушительных размеров шар.
Мужчина в раздумье остановился. Достал из нагрудного кармана пачку, вытянул и закурил сигарету, глубоко затянулся, с нескрываемым удовольствием выпустил дым изо рта и… опустил свою голову в коляску. Вероятно, ему надо было поговорить с обитателями коляски, поиграть и поласкать их, уговорить вести себя хорошо. Кажется, ему это удалось. Через пару минут, продолжив курить сигарету, мужчина посмотрел вниз: впереди было десять ступенек. Догадавшись, о чём он думает, я решил помочь ему спустить коляску, так как специальной дорожки для них в этом доме предусмотрено не было. Я встал и быстрым шагом направился к нему, но отец семейства резко поднял коляску на руки и, нащупывая ногами ступеньки, вместе с коляской медленно спустился с крыльца. Вновь опустил голову внутрь коляски, сказал что-то ласковое её обитателям, наверное, потрепал их руками и, покуривая, не спеша покатил её мне навстречу.
«Какой внимательный отец! Какая трогательная любовь к малышам! Как нежен он и заботлив!» – восхищался я мужчиной, которому явно доставляло большое удовольствие ухаживать за своими малышами.
Мы поравнялись, и я тепло поприветствовал его:
– Good morning!
– Morning! – ответил он с американским акцентом и прошёл мимо.
Мой любопытный взгляд невольно скользнул внутрь детской коляски. То, что я увидел, вызвало у меня смешанные чувства… В коляске мирно резвились трое крохотных малышей: коричневая, рыжая и чёрная собачки…
Да, признаюсь, я ошибся, подумав, что в коляске мирно посапывают близнецы. И всё же в своих предположениях в одном я был прав: все они были членами одной дружной семьи, в которой царит Любовь.
Любовь – она и есть Любовь.
Борт самолёта Пекин–Москва,
20 июля 2017 года
Крик
Пекин опустел. На дорогах едва заметны автомобили, люди – ещё реже. Всегда переполненные супермаркеты и популярные среди иностранцев вещевые рынки закрыты. Площади, скверы и парки безлюдны. Двадцатимиллионный мегаполис замер, как Нью-Йорк в известном голливудском фильме «Адвокат дьявола».
Находиться в безмолвном и пустынном городе забавно. Во-первых, задаёшься вопросом: куда исчезли люди и машины? Ещё вчера пять миллионов автомобилей круглые сутки дышали друг другу в багажники, а вот уже три новогодних дня редкие пешеходы переходят улицы на красный свет, не опасаясь наезда лихача.
Во-вторых, ловишь себя на мысли, что дышать стало легче, а небо заметно поголубело. В-третьих, ты можешь доставить себе редкое удовольствие спуститься к каналу, понаблюдать за одиночками-любителями танцев на льду и крикнуть во весь голос.
Крик – это своеобразное дыхательное упражнение. Причём искусству крика нужно учиться, утверждал один мой китайский знакомый. Я не учился, но видел, как это делает китаец преклонного возраста. Он встал у берега канала, выпрямился, широко раздвинул ноги, закрыл глаза и медленно через нос стал набирать в лёгкие воздух. Через минуту-другую по линии замёрзшего канала начал разбегаться голос, в первые секунды едва слышный, затем постепенно набирающий силу и наконец пустившийся в могучий душераздирающий крик. Одновременно старик сгибался в обратную от собственной вертикали сторону, до хруста в суставах расправлял руки и, казалось, врастал своими сапогами в асфальт. Поразительно, но никто из редких прохожих не обращал на него никакого внимания. Собаки тоже, лишь одна посмотрела удивлённо, лизнула свой покрытый инеем нос и зевнула.
Я тоже решил крикнуть. Набрался смелости и холодного воздуха, закашлялся, но продолжил подражать старику. Гортанный крик сорвался в прерывистый кашель, но эхо ещё долго угасало средь замёрзших ивовых ветвей, разбежавшихся вдоль канала. Наконец, оно растворилось, исчезло, заледенело, но никто не обратил на это внимания. Китайцы – люди воспитанные, проявлять выдержку им завещал Конфуций.
Пекин, начало февраля 2012 года
«ЛГ»-досье
Рашид Алимов
родился в 1953 году в Душанбе, Республика Таджикистан. В детстве снимался в кино, активно участвовал в телевизионных передачах. В студенческие годы сотрудничал с молодёжными газетами. В 80-е годы публиковался в журналах «Студенческий меридиан», «Юность».
Был министром иностранных дел Республики Таджикистан, постоянным представителем Таджикистана при ООН (1994–2005) и послом в Китае (2005–2015), Генеральным секретарём ШОС (2016–2018). Доктор политических и кандидат социологических наук. Автор свыше десяти монографий и книг, около 100 научных статей на русском, китайском, таджикском и английском языках. На страницах китайских газет «Жэньминь жибао» и «Вэн Вэй По» (Гонконг) имел персональную страницу. Лауреат золотой медали и Международной премии «За личный вклад в гуманитарное сотрудничество» (Пекин, 2012).