Несправедливой представляется критика: дескать, президент занимается частностями – крышами, счетами ЖКХ, телефонными мошенниками. Да, каждый в отдельности вопрос может показаться мелким, но вряд ли кто-то станет утверждать, что темы для обсуждения выбирались искусственно. «Прямая линия» точно выявила срез проблем, реально волнующих наше общество.
Но в данном случае важно не то, о чём спросили президента. И не то, что «прямая линия» была нацелена на ключевую проблему: падение качества государственного управления, в особенности на региональном и муниципальном уровне, где слишком заметную роль стали играть бездари с амбициями и природным хамством.
Самое важное – о чём президента не спросили. Это и есть диагноз обществу, поставленный им самим. На очередной «прямой линии» общество, кроме прочего, публично призналось, что ему сегодня не интересно.
Мы не спросили президента, когда полетим на Марс.
Да, нам очень нужны чистые туалеты, газ по границе участка и устойчивый интернет. Нам нужны новые дороги, современные больницы и ухоженные дома престарелых. Мы боимся открывать новостную ленту по утрам, ожидая, что где-то в маленьком городке опять случился пожар. Нам нужны чиновники, знающие меру и понимающие слово «ответственность».
Да, именно нелюбопытный и тяжёлый на подъём обыватель обеспечивает нашей стране устойчивость, выручающую в периоды экономических неурядиц. Редко, когда политических, – не забудем, что пресловутую Февральскую революцию сделал необратимой именно обыватель, посчитавший себя обделённым на фоне элиты, жрущей по ресторанам пресловутых рябчиков с шампанским. Но социально-экономического терпения нашему обывателю не занимать.
При этом обыватель плохо приспособлен к прорыву. Скорость улитки для него оптимальна. В нулевые обыватель с удовольствием вползал в новую жизнь. Обижался на руководство, ныл, что денег не хватает, но полз к мечте – обществу потребления.
Но обыватель весьма адаптивен – он даже приспособился к «посткрымским» реалиям, хотя на его недовольство делали ставку многие и в России, и особенно – за рубежом. Да что там говорить, российский обыватель – молодец. Но сам по себе лидером, разумеется, быть не может. И рассказы либеральных экономистов, что «средний класс» (это ведь тот же обыватель, только намертво посаженный на кредиты) станет основой развития, лишь выявляют профнепригодность означенных специалистов.
Да, все мы в значительной степени обыватели, потребители. Но без идеологии прорыва к новым рубежам мы лишь благоустроим наше потребительское пространство, сделаем его «более лучшим» – комфортным, уютным, неспешным. И бессмысленным. Как бессмысленными в современном мире выглядят чистенькие и уютненькие маленькие страны – да и страны ли это теперь? – Западной Европы. Крышу нам починят, дорогу построят (а то, в каком темпе у нас сейчас строят дороги, не видит только слепой), трубу проведут. Всё сделают. Тем более – президент сказал. Но останется горчащий осадочек в душе. Нет, не потому, что к следующей «прямой линии» появится другая текущая крыша, которую почему-то должен латать верховный главнокомандующий. Горчащий осадочек останется потому, что всё вроде решается, а «счастья нет».
В том месте, где должно существовать нечто масштабное, нечто объединяющее страну в общей радости, зияет пустота. И её не заполнить никаким новым комфортом. И остаётся власти только сетовать, что народ наш вечно чем-то недоволен.
Это и так, и не так.
Как бы высокопарно ни звучало, но России нужны символы, нужны звёзды, движение «к последнему морю», освоение Арктики, флаг государства на далёком антарктическом леднике...
России нужна мечта. Почти невозможная, несбыточная.
Зачем? Чтобы быть собой, а не «такой же страной, как все» – грёза апостолов «новой России» начала 90-х. Просто потому, что «такая, как все» Россия никому не нужна. Даже её народу. Даже обывателю, обеспокоенному ремонтом крыши. Потому что даже он, включая телевизор, хочет услышать, что живёт не просто в зажиточной стране с чистыми сортирами, а является частью народа, способного добиться такого, на что другие народы не способны. Потому что только тогда обыватель готов вкалывать по 12 часов в сутки там, где скажут, а не там, где ближе от метро. Потому что обыватель тоже хочет, чтобы у его детей и внуков была мечта. На пути к которой мы становимся самими собой. Теми, кем должны быть.
Нам нужно научиться самим смотреть на звёзды и воспитать новое поколение, которое захочет к ним полететь.
Мечта о небе гнала только что освободившегося из-под немецкой оккупации мальчика Юрку Гагарина (ему ещё приходилось это указывать в анкете) из подмосковного ФЗУ с предсказуемой жизнью – в «лётное», а потом – в облака Заполярья, где сопки усыпаны хвостами самолётов как память об ушедших в свой последний полёт. Мечта гнала Семёна Дежнёва туда, куда никто не ходил, за грань льдов. Мечта заставляла Валерия Чкалова забираться ближе к солнцу, чтобы оно растопило наледь на крыльях и получилось бы всё-таки долететь до этой треклятой Америки. Мечта заставляла поморов на небольших судёнышках идти на Грумант, а лейтенантов флота – искать неведомую Землю Санникова.
Мечта...
У моего поколения её, наверное, просто не было. Было инстинктивное желание выжить и восстановить то, что осыпалось на наших глазах в конце 1980-х–1990-е. Мы выжили, кое-как обеспечиваем комфорт детям и внукам. Мы дорожим «стабильностью», хотя, кажется, уже и сами не вполне понимаем, что это такое. Но иногда начинаем замечать: отсутствие у нашего поколения большой мечты всё больше разделяет нас с молодёжью, которая хочет такую мечту иметь. Мы говорим им про стабильность, а им хочется прорыва, энергетического взрыва. Мы хотим спокойствия, а они – действия, «драйва». Мы говорим им про 1990-е, и вправду страшное время, а для них это – романтика ретро, аудиовизуальная абстракция. Мы слишком быстро затёрли неприглядные следы этих самых «святых 90-х». Оттого и конфликт наш с молодыми становится всё более острым, превращается в псевдополитический. А это просто конфликт целеполаганий. Вовсе не конфликт «людей свободы» с ретроградами.
Молодёжная среда не соответствует нашим представлениям о ней, там далеко не все тиктокеры и циники-либертарианцы. И у нас не конфликт обожествивших стабильность с теми, кто ещё не дозрел до понимания её ценности. Дозреют, со временем обязательно дозреют. Но сперва они должны хотя бы попытаться реализовать мечту. Получится – не получится – другой вопрос. Но попытаться должны.
Да и мы тоже должны. Мы, случайно выжившие в 90-е осколки СССР, наедающиеся обыватели нулевых, переевший городской средний класс 2010-х, а теперь – предпенсионеры 2020-х, должны подарить нашим детям и внукам возможность иметь мечту. В этом, не исключу, наша главная или даже единственная историческая миссия.
Мы, поколение 1960-х годов, должны дать (если хотите, вернуть) молодёжи право на мечту. А ещё чувство «большой Родины». Где все «свои».
А для этого надо слегка измениться самим. И вспомнить, что мы не выживальщики, а потомки первопроходцев и космонавтов, не смотрители музея «славного прошлого», а люди, способные на великие подвиги, и не только в бою. Не диванные бойцы соцсетей, а граждане, способные, матюгнувшись, сорваться с места и поехать за забытой мечтой своей юности. Нам ведь тоже без неё тоскливо. Ведь наша невоплощённая мечта то и дело вспоминается некстати: и на ухоженных шести сотках, и в кондиционированном опенспейсе, и в турецком «ынклюзиве».
А крышу починим. Сами починим. Не надо звонить президенту.
Дмитрий Евстафьев, политолог, профессор ВШЭ