Популярный артист рассказал о своей литературной деятельности
«ЛГ»-ДОСЬЕ
Вячеслав Малежик – эстрадный певец, композитор, заслуженный артист России. Работал в ансамблях «Весёлые ребята», «Голубые гитары», «Пламя» и др. Автор огромного количества хитов, выпущено более 30 альбомов с песнями. Также является автором пяти книг.
Своё 70-летие известный эстрадный певец и поэт отметил грандиозным концертом в Кремлёвском дворце. «ЛГ» поговорила с автором нескольких сотен песен о начале его творческого пути, увлечении писательством, о возрасте и литературных предпочтениях.
– Вячеслав Ефимович, недавно вы масштабно отметили на сцене Кремлёвского дворца свой юбилей. Это было некое подведение итогов?
– Нет, не подведение, скорее концерт, в котором я просто постарался показать зрителям, что в моём возрасте ещё можно получать удовольствие от жизни и я могу быть замечательным примером для подражания и знаменосцем в восхождении под названием «жизнь». Всё это было без всяких размышлизмов и стенаний на тему того, что молодость безвозвратно ушла.
– Составляющие вашей жизни – это...
– Многое. И семья, и дети, и внуки. Но, конечно, творчество. Я считаю, что для мужчины основное – это работа. Я занимаюсь тем, что для меня близко, и тем, что умею. В принципе, надеюсь, что с кем-то вхожу в резонанс и доставляю людям удовольствие.
– Вы окончили технический вуз, по образованию инженер... Как вы пришли в музыку?
– Я бы перефразировал вопрос «Как вы не пришли в технику, уйдя на время из музыки?» (смеётся). В какой-то момент у меня был такой выбор, и я долго решал, чем же заняться в жизни, и в итоге поступил в технический вуз. Начал заниматься самодеятельностью, увлёкся настолько, что стал двоечником. Но всё же институт окончил и два с половиной года проработал по распределению, начинал там делать диссертацию, защитил кандидатский минимум. А потом меня пригласили на профессиональную сцену, в ВИА «Весёлые ребята», и с того момента можно считать, что мой диплом инженера стал просто орденом на моей груди для авторитета.
– Вами написано множество песен, такие популярные артисты, как Валерий Леонтьев, Альберт Асадуллин, Ирина Понаровская, исполняют ваши песни. Вы этим гордитесь?
– Я горжусь тем, что прожил интересную жизнь. С годами начал понимать, что за нами «присматривают»: Господь Бог, ангел-хранитель или кто-то ещё... То, что жизнь не ставила мне серьёзных задач, будто меня кто-то берёг, – вот этим, наверное, горжусь.
– Помимо вашей артистической деятельности вы ещё и автор пяти книг. Первая – «Понять, простить, принять» – датирована 2011 годом. Почему так поздно решили публиковаться?
– Первую книжку меня уговорили сделать, включив в неё стихотворения и тексты моих песен. Главным экспериментом было то, что я там попробовал сделать маленькие эссе о тех временах, когда я ничего не писал – ни стихов, ни песен. Мне кажется, у меня есть чувство формы и какой-то свой почерк в изложении мыслей. Во всяком случае, книжка моя очень похожа на то, как я разговариваю в жизни: по манере, с той же иронией и теми же словечками. И я начал писать.
– Сюжеты брали из жизни или придумывали, конструировали?
– Выдумывать сюжеты – это скорее Сидни Шелдон, это не ко мне. Те вещи, которые я придумывал полностью, у меня не получались – я или начинал буксовать, или делать какую-нибудь пародию или кальку с того, что я видел по телевизору или читал. Однажды я поставил себе цель написать детектив, вспомнив фразу Дарьи Донцовой, которая сказала, что первый детектив написала на спор. Но в процессе работы я понял, что получается плохо, и я с ненавистью, как Гоголь свой второй том, сжёг этот роман. Лучше ничего, чем сделать то, за что будет стыдно.
– Вы упомянули Сидни Шелдона... А что вообще вы читаете, что у вас на книжной полке?
– Шелдон скорее сценарист, писателем я его не назову. Это не совсем литература, там нет описаний, никаких лирических отступлений и размышлений, как в «Братьях Карамазовых» Достоевского – так что это скорее сценарий. Сейчас я по второму, а иногда и по третьему разу перечитываю русскую классику и получаю фантастическое удовольствие от Лескова, Вересаева, Куприна... Недавно с женой на пару открыли раннего Чехова, для меня поначалу Антоша Чехонте ассоциировался с Ванькой Жуковым, с каким-нибудь унтером Пришибеевым, с Каштанкой... И тут я открыл кучу совершенно неизвестных мне рассказов, сейчас это у меня настольная книга. Та степень стёба, которая была у Чехова, рядом не стоит ни с каким «Комеди Клабом». Он очень современен!
Любопытно рассматривать функцию времени и как меняется читательское восприятие. Когда-то я читал Курта Воннегута и запомнил фразу о том, что прочитавший «Братьев Карамазовых» может считать себя начитанным человеком, ведь там есть абсолютно всё, что надо знать о жизни. Я так радостно тогда вздохнул: к тому моменту я их уже дважды перечитал!
Недавно перечитывал Лермонтова, и как мне понравился «Герой нашего времени»! Даже больше, чем его поэзия!
– Название вашей книги «Герой того ещё времени» навеяно Лермонтовым?
– Стёб присутствовал. Ещё у меня есть книжка «Портреты и прочие художества» – тоже ироничное название. Там есть рассказ «Первый гей-парад» о том, как мы с Сашей Градским и Костей Воробьёвым полетели в ФРГ на фестиваль, во второй половине 60-х годов – забавный случай. Вообще у меня столько артистических историй, что в какой-то момент стало жалко, если они пропадут. Жизнь – лучший писатель, и я считаю, что писатель – это в большей степени мемуарист. В сборнике «Портреты...» у меня есть один рассказ «Джаз импосибл», где я говорил о том, что родился в московском гетто в простой семье и это долгое время сказывалось на мне. Обо всём, что касалось искусства, особенно авангардного, я боялся высказывать свою точку зрения, обычно слушал мнение других, а потом уже формировал своё. А сейчас уже могу правду рубить.
– В каком жанре вам комфортно работать?
– Для меня написание песни – это скорее система координат и выяснение, могу ли я работать в разных жанрах, бросаться из рок-н-ролла чуть ли не в блатняк или бардовскую песню. А если говорить о книгах, то тоже в разных, вот со дня на день должна выйти детская аудиокнижка.
– Расскажите о ней поподробнее.
– Называется «Про страну Чудландию и её обитателей». В неё войдут песенки, которые я записал для своих детей и внучек, а также текст, который я придумал и который прочитала моя жена Татьяна. Книга оформлена иллюстрациями Андрея Бильжо.
– Героини ваших песен «Провинциалка», «Попутчица», «Мадам» реально существуют?
– Кто ж тебе расскажет! (Смеется) У меня много соавторов, поэтому могу на них свалить.
– Вот вы артист, певец, поэт, писатель. В каком амплуа ещё хотели бы себя попробовать?
– Мне очень нравится кино и хотелось бы попробовать написать для него музыку.
Беседовала Екатерина Писарева
* * *
Саундтрек моей жизни – колёс перестук
Звон стаканов, любовные стоны,
И овация тысячи, тысячи рук,
И под ветром шумящие кроны.
А сюжет как у всех: дорога и смерть,
И приятно, что поезд в пути,
А сосед по купе всё просит попеть,
Обещая пол-литру купить.
Что ж, спою, таков мой удел,
А в пути песня нас отогреет,
Скоротал вечерок, It’s very well,
А гитара, как флаг, гордо реет.
И её я повсюду на себя надевал,
Не страшны с ней любые дресс-коды,
Светский раут и пати, танц-холл, пышный бал
И неважно, что щёлкают годы.
Новых струн для гитары своей не жалел,
И она, как антик, всё дороже.
И мы любим друг друга, всего-то и дел,
Благодарен за это я, Боже.
06.03.2016 г.
* * *
Перечитал свои стихи...
Борюсь с тоской – такая проза,
Сменить бы тему, не с руки
Мне отводить руками грозы.
Но что же делать, коль с утра
Опять хандрит январь московский,
А надо жить – пора, пора
И гнать к чертям сюжеты Босха.
И маску счастья на лицо
Привычно в ванной примеряю.
И то, что я считал венцом,
Водой обильно окропляю.
Сравнив себя с изображением,
Что напечатали в журнале,
Взгрустнул, что не похож на гения,
Рванул на встречу, что в астрале
Назначила сегодня Муза.
Опять на завтрак вам поэзия,
Что на плечах бесценным грузом.
Но суховаты что-то вирши –
Кручу как белка колесо.
Но солнце осветило крыши,
И вновь улыбка на лицо.