Выбор натуры, или Писатель на съёмках
Художественный фильм, снятый на основе серьёзной современной прозы, – в наши дни редкость. Тем приятнее было узнать, что режиссёр Владимир Хотиненко снял фильм по роману Александра Сегеня «Поп». Мы побеседовали с писателем и автором сценария нового фильма.
– Александр Юрьевич, прими сердечные поздравления с 50-летием! Помню, года полтора назад тебя спросили в интервью «ЛГ»: «Какой вопрос вы хотели бы задать сами себе?» И ты ответил: «Сколько тебе лет, Саша?» И вот тебе исполнилось пятьдесят. Какой вопрос себе самому ты бы задал сегодня?
– Я спрошу: нельзя ли перевести стрелки «на зимнее время», лет на десять назад? Пусть мне снова будет сорок, а? Впрочем, это только для красного словца. Когда ты не чувствуешь возраста, тебе всё равно, сорок, или пятьдесят, или семьдесят. Я пока не чувствую. Мне пока ещё всего хочется. Поездить по миру, написать кучу книг, вырастить сына, внуков, пережить ещё такие мгновения, когда восклицаешь: «Боже, благодарю Тебя, что дал мне дожить до этого дня!»
– Юбилейные подарки – обычно самые бесполезные. А какой подарок был бы для тебя дорог?
– Счастье и спокойствие моей семьи. Его пока нет, потому что до сих пор не решён проклятый жилищный вопрос. Но появилась надежда. А когда есть надежда, человек уже более счастлив. Впрочем, к юбилею судьба преподнесла мне один очень хороший подарок. Фильм. Он снят замечательным режиссёром Владимиром Хотиненко по моему роману «Поп». И сценарий мы с ним вместе писали. Хотиненко ещё двадцать лет назад, когда я посмотрел его фильм «Зеркало для героя», стал одним из любимых моих режиссёров. И когда судьба свела нас для совместной работы, это действительно был подарок.
– Кино и литература – конкуренты или нет? Трудно было работать над сценарием?
– Кино может быть конкурентом литературы, только когда фильм старается забить своими кулаками литературное произведение. Лучший вариант – это когда и книга хороша, и снятый по ней фильм по-своему хорош. Работать над сценарием было трудно, но очень приятно. Я приходил к Володе, он смотрел мой очередной вариант, потом говорил: «Давай подумаем, как нам из этих двух сцен сделать одну» – или: «Как нам осторожно, чтобы ничего не испортить, ввести вот такой эпизод». Этот человек не разочаровал, а ещё больше очаровал меня своим умом, тактичностью, редким в наше время уважением к писательскому труду. Работая с ним, я пять или шесть раз переписал сценарий, то убирая что-то, то добавляя, то переделывая. И я бы с удовольствием ещё пять или шесть раз всё переделал.
– Говорят, что режиссёры не очень-то любят работать с писателями, по книгам которых пишутся сценарии. Но в твоём случае это, видимо, не так.
– Да. Но вообще писателю трудно привыкнуть к мысли, что книга – это одно, а фильм – нечто другое. И каждое вторжение в текст он воспринимает как оскорбление. Работая над сценарием, писатель должен прежде всего понять следующее: книга его уже есть, она состоялась и никуда не денется, даже если фильм по ней будет очень на неё не похож. И теперь ему представляется возможность в сценарии написать на тот же сюжет нечто иное. Разве это не здорово? По-другому всё повернуть, увидеть своих героев в ином ракурсе…
– А как проходили съёмки?
– Начну с того, что это первый фильм, снимавшийся под опекой Русской православной церкви по заказу незабвенного патриарха Алексия II. Увы, отошедшего в селения праведные до выхода фильма на экраны. Он давно мечтал увидеть произведение киноискусства о жизни священника и его паствы на территории, оккупированной гитлеровцами. Так через издательский центр «Православная энциклопедия», который возглавляет Сергей Кравец, мне был сделан заказ на написание книги, а затем, когда роман вышел в журнале «Наш современник» и в издательстве московского Сретенского монастыря, началась работа над экранизацией. И актёров на главные роли утверждал лично патриарх. Пара Маковецкий – Усатова (священник отец Александр и его жена матушка Алевтина) получилась блистательная! И все остальные актёры сыграли на редкость слаженно, как хорошие оркестранты под руководством хорошего дирижёра. Фильм снимался летом 2008 года на открытой съёмочной площадке «Беларусьфильма», в прекрасном месте под Смолявичами, на берегу озера. Осенью состоялись павильонные съёмки на «Мосфильме». Зимой – снова Белоруссия.
– Ты присутствовал на съёмках?
– Да я на этих съёмках как сыр в масле катался! Месяц – на летних, в Белоруссии, и две недели – на зимних. Почти каждый день, как на работу, ходил на «Мосфильм». И на озвучании присутствовал. Даже несколько фраз сам озвучил. К тому же у меня в фильме есть эпизодическая роль. Как говорят в таких случаях, чтобы утешить актёра: «Маленькая, но со словами». Я – немец, школьный учитель, которого в конце 1943 года тотальная война, объявленная Гитлером, зашвырнула «в эту страшную Россию». Рождество, он подвыпил малость и с огромной грустью поёт рождественское немецкое «Штиле нахт». Так я ещё попутно стал и актёром!
– А какие-нибудь забавные эпизоды во время съёмок можешь вспомнить?
– Их было много. Когда-нибудь я напишу книгу о том, как снимается кино, и там все их припомню. Вот, например, такой случай. По сценарию, когда немцы приводят в село пленных, то все сельские собаки с яростным лаем набрасываются на немецких овчарок. Это был бы особый символ: люди смотрят на оккупантов с затаённой ненавистью, а собаки своей ярости не скрывают. Привезли из Минского собачьего питомника собак. Они обжились на территории, чужих собак отгоняли со свирепым лаем. Но вот пришло время съёмок нужного эпизода. Наши собачки как увидели немецких матёрых овчарищ, так хвостики поджали и – по кустам! Ничто не могло их заставить проявить героизм. И пришлось от этого яркого эпизода отказаться.
– Когда ждать выхода фильма на экран? Кстати, он называется так же, как и твой роман, – «Поп»?
– Недавно завершился этап речевого озвучания. В начале лета фильм должен быть готов. Первым каналом обещана всероссийская премьера. Называться фильм, скорее всего, будет «Прощёное воскресенье».
– От темы кино я предлагаю перейти всё же к литературе. Традиционный вопрос нашей рубрики: кто твои друзья в литературной жизни и кто враги, если таковые имеются?
– Мои литературные братья – все, кто пишет от сердца, а не от других органов и частей тела. Если автор заставляет меня радоваться жизни, сопереживать людям в их страданиях, этого писателя я «признаю, принимаю и приветствую звоном щита». Что же до врагов, то ими я считаю всех, кто против Бога, против России, против эстетики в творчестве. Если кто-то из них читает это интервью, пусть примерит на себя, и если совпадает, пусть поставит свою фамилию в список моих врагов. Однажды прозаик Анатолий Королёв на фестивале в Гатчине сказал мне: «Нас так много разъединяет, мы почти антиподы…» «Минуточку, – ответил я. – Бог есть?» – «Есть». – «Иисус Христос – Сын Божий и Спаситель?» – «Да». – «Пушкин – гений?» – «Безусловно». – «Вот уже на три четверти мы с вами заодно, а на оставшуюся четверть можно и поспорить, это полезно».
– Приходится констатировать, что прямо и конкретно ответил на этот вопрос в нашей рубрике только Владимир Крупин, остальные же отвечали обтекаемо и абстрактно, в том числе и ты. Скажи, что для тебя является бо’льшим стимулом к творчеству – похвала или хула?
– Похвала друга и хула врага. Если отругает человек, мнение которого для меня важно, надолго опускаются руки. В этом моя слабость. А если похвалит бездарь и подлец, то такое чувство, будто хватанул палёной водки. Как сказано в одном моём любимом мультике: «Так блеват и кидат!»
– Я помню, одно время тебя прочили в писательские начальники. Ты вообще хотел бы быть начальником?
– Мне всегда легче сделать что-то самому, чем убедительно и строго поручить кому-то. Вновь возвращаясь к кино, скажу: не уставал поражаться, как трудно работать режиссёром, от скольких людей зависит воплощение твоих замыслов. Писателю легче – сел и всё сам сделал.
– У тебя есть сын, старшеклассник. Интересно – он читает твои книги?
– Николаша всё читал, что мной написано. Он читает в два раза быстрее, чем я. Однажды мы были на литературной конференции в Городце, и пока она шла, Коля целиком одолел мой роман «Поп». Но в последнее время он больше увлекается физикой и математикой. Мечтает быть учёным-физиком.
– Какими новыми литературными произведениями ты, как говаривали прежде, встречаешь своё пятидесятилетие?
– Недавно, в первых номерах журнала «Москва», вышла моя повесть «Свет светлый» о митрополите Алексии Московском, наставнике Дмитрия Донского. Это тоже был заказ покойного патриарха, небесным покровителем которого являлся именно митрополит Алексий. Повесть должна была выйти с посвящением: «К 80-летию…», а получилось – «Светлой памяти Патриарха Московского и всея Руси Алексия II»…
– Художнику, конечно, без заказов трудно… Но что, по-твоему, необходимо для возрождения великой русской литературы? У тебя есть какие-нибудь предложения по этому поводу?
– Есть. Предложение очень простое. Писательские усадьбы. Надо посчитать всех талантливых писателей и распределить их, как детей лейтенанта Шмидта, по регионам. В каждом городе и посёлке чтобы был свой писатель. Ему непременно дать хорошее жильё и самое необходимое для того, чтобы он не сдох с голоду. Чтобы имел физическую возможность работать. Компьютер с Интернетом, само собой. И чтобы он время от времени имел возможность куда-то ездить, а не прокисал только в своей усадьбе. Раз в год должен отчитываться. За пять лет не отчитался – расстрел… Ну а если серьёзно, надо ли так уж прямо спасать или возрождать? Русская литература крепка, сама себя спасала и спасёт в очередной раз. Хотя помогать писателям государство обязано. И строго следить, кому помогает – настоящим писателям или проходимцам, присосавшимся к литературе.
– А судьи кто?
– Над этим нужно подумать.
Беседу вёл