Виталий АМУРСКИЙ
* * *
Одним – земля сырья, другим – края сказаний,
А для меня – печаль, как в поле чистом,
Но всё-таки бесстрастными глазами
Россию видеть я не научился.
Она во мне вот тут, слегка левее,
Ну да – вот тут, под майкой и рубашкой,
Как в книжке меж страниц попавший клевер
В соседстве с васильком или ромашкой.
* * *
Я сделал выбор там, где вы не смели,
Ценители дарованных свобод,
Но лишь с годами стало мне яснее,
Что не бывает лёгок небосвод
У тех, кто сам всегда определяет,
Когда сжимает душу душный мрак,
Тернистую дорогу меж тенями,
Что говорить, о чём писать и как.
У Сены. Набросок
Бредовый жар листвы осенней –
Костра сентябрьского следы
И облака как бы осели
В разбитом зеркале воды.
В такие дни, бывает, все мы
Слегка художники в душе,
И не беда, что берег Сены
В чужих холстах живёт уже,
Что всё, как прежде, тут – веками
И где-то рядом, схожим днём,
Пронзённый всеми сквозняками,
Болтал с голубками Вийон.
* * *
Не договориться – домолчаться б,
Дотянуться до того гвоздя,
Где её уставших глаз сетчатку
Облака над Камой бороздят
И в печальных звуках фортепьяно,
Что плывут откуда-то извне,
Вспоминать воронежскую яму,
Тень поэта, чёрных птиц и снег.
* * *
Поле северное – виртуальное,
Ржи июльской червонное золото,
У дороги столбы вертухаями
Растянулись до горизонта.
Виртуального ветра пение
С давних лет знакомые нивы,
Ну а дальше – Кижей репейники,
Тучи ватные, неторопливые.
Окунусь в простор заэкранный,
Покачнусь на ветру нездешнем,
И – Сибелиуса заиграет
Виртуальный скрипач-кузнечик.
Светлана КОЧЕРГИНА
Родилась в 1984 году во Владивостоке, окончила Санкт-Петербургский институт иностранных языков и факультет изящных искусств Сорбонны.
Финалист международных конкурсов «Ветер странствий» (2010, 2011, Рим), «Пушкин в Британии» (2011, 2012, Лондон). Стихи публиковались в литературных сборниках «Живой Звук» (Смоленск), «Орден зажжённой искры» (Москва), «Поэзия женщин мира» (Санкт-Петербург), в журнале «Обзор» (Чикаго, США), альманахах «Глаголъ» (Париж), «Под Единым Небом» (СПб. –Хельсинки). Живёт в Париже.
* * *
пройдя последний, седьмой, круг ада,
мы становимся чистыми перед миром.
твои руки пахнут табачным ядом,
как мышеловки – предсмертным сыром.
зритель расходится по ролям,
по потаённым углам своим, по планетам.
мы остаёмся. (за кадром). нам
не хватает пространства, времён и света.
мы, отражением стенных теней,
теперь осознанным и безгрешным,
привносим трепет в глаза людей, –
тем обрекая себя на нежность.
не видим букв – только между строк
читать умеем. и много курим.
я по привычке взвожу курок,
ты – загораживаешь от пули.
здесь не помогут ни поезда,
ни покровители, ни гримёры, –
в нас вся вселенская острота,
мятежно рвущаяся на волю.
Ты всю ночь прождала
ты всю ночь прождала. не сомкнула глаз.
вот и я. выхожу из такси. светает.
ты сбегаешь по лестнице, сонная. здрас –
твуй – в объятии резком тает.
я прощаю обиды. что их таить?
возвратилась к тебе, но совсем другая.
что по лестнице белым ногам сходить,
безучастно курить и грустить, пока я
подчиняю полотна с морской волной
и грассирую где-то над Тихим в дали,
становлюсь гармонично самой собой –
миксом трепета, сна и стали?
наш роман был недолог и слишком резв,
о любви здесь и речи не шло… – едва.
но, не веря слезам, ты сейчас и здесь
разрыдалась в объятьях моих, Москва.
* * *
мне плохо. кружится голова.
контрастна температура кожи
твоим стихам –
теперь всё делю пополам с тобой,
пополам,
как обречённый, на краешке
ледника.
я помню цвет этих глаз
перед натиском стывших дул –
уже было ясно всё –
ты искал её в каждом дне,
и в свете твоих бесконечно песочных лун
я псом андалузским так же бреду за ней.
и скрежет металла, и крик за моей спиной,
мир катится к чёрту,
но я без тревог иду –
нам смерть умещается
тонким пером в ладонь
и память, как кудри, разносится на ветру.
Леся ТЫШКОВСКАЯ
Родилась в Киеве. Окончила филологический факультет Киевского университета им. Тараса Шевченко. Член Союза писателей Украины.
Автор семи поэтических сборников («Сны на берегу жизни», «Оставшимся здесь», «С видом на восток», «Шестое апреля», «Время полутонов», «Завоевание пространства», «Бабочка на баобабе») и музыкальных альбомов «Невидимый мир» и «SтихоJazz».
В настоящее время живёт в Париже.
* * *
И я проходила по вашим мостам.
И я находила, что шаткие смыслы
подобны смотрящим в упор небесам –
без тени восторга и пут укоризны.
И я говорила о времени вспять,
о времени, дальше которого – бегство.
А вы продолжали опять и опять
мосты разводить, разрушая соседство.
И я замечала, что белым ночам
приходится вдруг становиться седыми.
Но мне не случалось судьбу уличать
за то, что давая, попутно отнимет.
И я понимала по вашим следам,
по лицам музеев, театров, отелей,
что, если найду, непременно отдам,
пока вы мосты развести не успели.
* * *
Если время жалеть об ушедшем чуде,
потому что чудо в душе погасло,
и уже не предложат судьбу на блюде,
и уже не спасёт ни пастель, ни масло,
можно тело лечить ежедневным массажем
и морскою ванной прогреть душу,
можно чаем зелёным писать пейзажи
и ведических гимнов с десяток прослушать,
можно выгулять память в Полях Елисейских,
заблуждаясь парижским многообразьем,
и опять пренебречь безыскусно-житейским,
и слетать самолётом за лёгким счастьем.
Но на полпути рейса «Праздник – Праздность»
вырастать из желаний, как из одежды,
в общий сон попав в поясах разных,
а очнувшись, стирать мастихином надежды.
А потом, отмывая руки к обеду
от вины, что въелась иудой жажды,
заливать её красным вином, жечь портреты
и жалеть пилатов, проросших в каждом.
ЯМБЫ
1.
Я – в паузе. Я долго не смогу.
Мне не хватает праздничных мелодий,
Я зависаю на вчерашней ноте
И не могу начать свою игру.
Мне клавиши на блюдце поднесут:
полакомиться звуками ручными –
покорной и податливой личиной,
наброшенной на немоты сосуд:
– Импровизируй, хватит партитур,
сценариев и молчаливых книжек
В стране, где так хотелось воспарижить,
попробуй жить без помощи микстур
отечественных, без рецептов мам,
поющих колыбельные так вкусно,
что хочется опять найтись в капусте
и закричать: верните небесам!
2.
Забыть язык – и обрести свой стиль,
в косноязычьи сочном увязая,
Примерить категорию прозаик,
но посвятить надежде акростих.
Брести в себя без видимых примет
с фонариком – наследьем Диогена –
и оступаться, выходя на свет,
к потёмкам привыкая неизменным.
И наступать на грабли у ворот,
когда уже распахнуто полнеба,
и рифмовать немодно и нелепо,
и невпопад – паденье и полёт.