Две важные составляющие жизни человека в России на наших глазах, в нынешние непростые дни, месяцы и годы стремительно уходят в небытие. Писание личных дневников и жизнь в больших, полных семьях, объединяющих несколько поколений.
«Бабушка, Grand-mere, Grandmother...»: Воспоминания внуков и внучек о бабушках, знаменитых и не очень, с винтажными фотографиями ХIХ–ХХ веков / Составитель Е.В. Лаврентьева. – М.:
Этерна, 2008. – 352 с.: ил.
Вот что кажется странным: чем больше лозунгов о целях и задачах Года семьи доносится с телеэкрана, чем обильнее «мемуары известных людей», переписанные нанятыми литераторами, покрывают полки книжных магазинов, тем острее чувствуется утрата настоящего духовного и семейного способа бытия, который мы пытаемся этими мемуарами и лозунгами подменить.
Необыкновенная, светлая, изящная и очень домашняя книга «Бабушка, Grand-mere, Grandmother...» собрала дневники, воспоминания, письма и фотографии, выбранные из архивов художников, музыкантов, литераторов, деятелей науки. Людей, бывших когда-то крепкой основой, стволом и ветвями русской нации.
Несмотря на то, что большинство героев первой части книги «Чем измеряется любовь?» малоизвестны, а то и вовсе незнакомы широкой публике, строчками, написанными ими и о них, зачитываешься как самым занимательным романом. Правда, критерий интереса и оценки здесь совсем другой. Не захватывающий сюжет, а равномерное течение жизни. Не блеск и изыск философской мысли, а путь, которым человек добирается до житейских истин, иногда платя за них, уже давно известных и открытых, очень высокую цену.
И что самое удивительное, читая книгу, написанную с любовью, с множеством ласковых домашних прозвищ, тёплых слов из писем, дорогих и очень личных воспоминаний, вдруг видишь, как в достоинство вдруг превращаются неровности письма и шероховатости стиля, монотонность или сбивчивость речи. Всё это лишь подчёркивает особенность самого человека и отношение к нему родных, любимых им когда-то людей.
Воспоминания уютные, ласковые, мирные:
«Помню хорошо, меня тогда интересовал вопрос, что такое моя «бабушка»? Меня разбудила нежным поцелуем сама бабушка, которая была ещё очень моложава на вид. Последнее обстоятельство сильно огорчило меня, так как о всех бабушках я составил себе понятие как о старушках в чепцах и очках. По этой причине да ещё оттого, что меня потревожили во сне, я раскапризничался, разревелся и стал сквозь слёзы утверждать, что это «бабушка не форменная», чем и вызвал общий смех».
«Если бабушке приходилось оставаться со мною и давать лекарства, то это было настоящим мучением. Начинался обыкновенно торг за каждую ложку микстуры. Мною назначалась цена, за которую я готов был принимать лекарство, и я ни копейки не спускал с этой цены. Особенно дорого запрашивал за касторку, которую ненавидел и цена за которую доходила до 20 коп. за ложку». (А. Жиркевич о своей бабушке М.И. Астафьевой)
Воспоминания страшные – о войне, голоде, репрессиях, смерти:
«И письмо. Последнее письмо, написанное рукой дедушки: «26/УП-38. Дорогая Наташенька! Очень жалею, что не смогу тебя завтра повидать, как собирался. Право, даже не знаю, что писать дальше. Сейчас, едва приехал, как пришли за мной. Для меня это настолько неожиданно, что я не знаю, что и думать. Крепко целую тебя и Алёнушку. Шлю всем привет. До свидания, я уверен, что мы скоро увидимся. Позаботься о себе и о доченьке. Всегда твой Вениамин».
«…Бабуля умерла в феврале 42-го после долгих мучений. Мама утром разбудила меня и сказала: «А бабуля уснула. Навсегда». По маминой просьбе я отнесла бабуле распустившиеся у меня на окне тополевые веточки. Страха я не помню, только жалость к маме…» (Из воспоминаний Е.В. Власовой о своей бабушке)
Воспоминания смутные, мистические:
«Наступила холодная и голодная зима. Долгими тёмными вечерами, дожидаясь Анну Кирилловну, бабушка рассказывала девочкам про Робинзона Крузо… Однажды тётя Нюра очень задерживалась, было тревожно. Вдруг бабушка вскочила на ноги: «Молитесь за маму! Все молитесь!» Девочки, все три, бросились на колени перед иконами и заревели. Долго они молились, а когда Анна Кирилловна пришла, то рассказала, что за ней, почти до самой Кесьмы, шли волки, а впереди по дорожке катился какой-то светящийся шарик. Катился, катился и у самой деревни рассыпался». (Из воспоминаний А. Уханова)
Вторая часть книги «Все знают, что такое бабушки…» составлена из воспоминаний людей известных (С. Глинка, Ф. Булгарин, А. Керн, Л. Толстой, К. Коровин, С. Витте, Я. Полонский, Л. Достоевская и другие), мемуары которых не раз переизданы. Выверенный литературный стиль, краткость, ёмкие образы, точно подобранные к своим внутренним ощущениям слова... Это более привычное и совсем другое, нежели в первой части, скорее, литературное, чем документальное чтение.
«Бабушка очень боялась воров и перед сном обязательно заглядывала под кровать, под диван и за портьеры. Каков же был её испуг, когда, войдя как-то вечером к себе в комнату, она увидела под кроватью чьи-то ноги в огромных, заскорузлых сапогах, ясно, что там притаился вор... Отчаянный крик, всеобщее смятение, а тут уже появляется ухмыляющийся папа и, страшно довольный, объясняет, что это он стащил у нашего дворника сапоги и положил под постель, придав им весьма естественное положение ног лежащего человека». (Из воспоминаний Л. Андреевой, дочери писателя Леонида Андреева)
Две части этой книги соединены одним, очень важным умением пишущих воспоминания людей. Умением видеть, слышать, понимать и любить своих близких, свою семью много больше, нежели весь окружающий мир. В этой книге история государства так непривычно уходит на второй план. Бесспорно, она вторгается в жизни людей, корёжит, гнёт по-своему, заставляет прятаться, выживать, учиться, бороться, расставаться... И всё же в этих воспоминаниях она на втором плане.
Дом: любимые комнаты, занавеси, стол, диван, обеденные тарелки, заварочный чайник. Тончайшие нити взаимоотношений между живущими здесь, которые день за днём опутывают жилище, делая его тёплым, неповторимым, неуязвимым. И праздники: Рождество с ёлкой с маленьким подарком в детском ботиночке, Пасха с пророщенной на тарелке зелёной травой и тремя разноцветными яичками в середине.
Эта книга свидетельствует: только в таких домах рождаются и растут счастливые дети, которые потом могут вот так просто, красиво, наивно, бесхитростно рассказать и боль, и радость своей семьи. Не себя поставив во главу истории, а человека, который любил просто так, ничего не требуя взамен, любил легко, необременительно и преданно – свою бабушку.
Вот несколько слов из письма Александра Жиркевича к будущей жене Екатерине Снитко, датированного 12 декабря 1887 года: «Взгляните вокруг себя: кругом процветает брак, наши родители, друзья, родные, лучшие люди общества – все были женаты, замужем, а ведь это самые дорогие, уважаемые для нас лица!.. /…/ Я, как только кончу Академию, сам постараюсь жениться, так как чувствую, что «годы проходят, все лучшие годы», а у меня нет друга, с которым я мог бы говорить обо всём, не опасаясь. Зная, что встречу сочувствие и не буду покинут в трудные минуты. Даже по характерам женщина дополняет мужчину и наоборот, и полная гармония человеческих душ только и возможна в браке».
Многие ли молодые рассуждают сейчас так? Многих ли приводят к женитьбе такие размышления? Многих ли размышления вообще сейчас приводят к женитьбе? Ответы – в сводках социологических служб. Сейчас ещё не поздно. Будет поздно лет через десять–пятнадцать, когда для такой книги может просто не оказаться материала…