Утверждают, что новый фильм Андрея Смирнова снят по сюжету одноимённой повести Николая Семёновича Лескова. Аналогия в названиях подразумевалась и режиссёром, иначе и быть не могло. Однако худшего «подарка» великому русскому писателю в год его 180-летия нельзя было и придумать…
Героиню повести Лескова звали Настя, а не Варвара. И Варвара у Смирнова неслучайна, даже не мученица, что ещё могло бы её сблизить с лесковским персонажем, а именно от греческого «варвар» – чужая. Сам режиссёр признаётся в одном из интервью, что она «чужая в этой стране», отсюда и «варварское» имя. Отсюда, добавим от себя, недалеко и до «варварской страны».
Между тем сюжет повести Лескова один из самых расхожих и в мировой литературе, и в русских народных песнях, блестящая россыпь которых украшает «Житие одной бабы». Девушку выдают замуж за нелюбимого, потом она встречает свою настоящую любовь, но люди и обстоятельства им мешают, и всё это заканчивается печально.
Советские литературные критики, разумеется, винили в трагедии лесковской Настеньки «крепостное право» и, что не менее важно, «варварские нравы русской деревни». То, что девушка из английских народных песен, оказавшаяся в подобной ситуации, тоже почему-то бросается со скалы в море, а героиня мексиканского фольклора зачем-то пронзает себя кинжалом, – их не смущало.
Видимо, именно эта «советская» трактовка повести крепко и засела в мировоззрении режиссёра, породив рой не вполне самостоятельных ассоциаций в произведении уже «антисоветском».
Это же касается и действительно дремучих познаний авторов фильма в «деревенской жизни», неважно – дореволюционной, послереволюционной. Сам Лесков о таких «познаниях» говорил: «Я не изучал народ по разговорам с петербургскими извозчиками, а я вырос в народе, на гостомельском выгоне, с казанком в руке, я спал с ним на росистой траве ночного… Я с народом был свой человек, и у меня есть в нём много кумовьёв и приятелей…»
И последнее. Один из вариантов названия этой повести у Лескова: «Амур в лапоточках». Она о любви. И даже остановившись на названии «Житие одной бабы», автор не сомневается в страдающей правде и «праведности всего нашего умного и доброго народа».
Разница со страданиями «чужих» людей в чужой для режиссёра стране – значительная.