Наш собеседник – известный поэт и прозаик, вице-президент Русского ПЕН-клуба Александр Ткаченко
– Насколько нам стало известно, вы закончили работу над книгой рассказов. Чему она посвящена?
– Эта книга называется «Сон Крымчака, или Оторванная земля». Надеюсь, что в самом скором вемени она выйдет в свет.
Это новеллы и повести о небольшом исчезающем народе крымчаках, проживающих в Крыму. К сожалению, людей этой национальности осталось всего несколько сотен… Моя мама была крымчачка, отец русский. Я вырос в атмосфере крымчацкого и русского детства. И то, и другое наложило неизгладимый отпечаток. Крымчаки, по одной из версий, – тюркского происхождения, принявшие в девятом веке иудейское вероисповедание… Когда немцы пришли в Крым, именно поэтому они расстреливали крымчаков вместе с евреями. Таким образом тогда свершился геноцид и этого ни в чём не повинного народа. Практически от них не осталось ни книг, ни картин, ни эпоса… Кроме домашних тетрадей, и то всего несколько штук, так называемых Джонок, в которые они записывали свои пословицы, поговорки, песни… И всё. Мне стало обидно и больно, тем более что я помню, какие это были прекрасные, весёлые, трудолюбивые люди с древними корнями, о происхождении которых до сих пор спорят учёные-этнографы… Но я не учёный. Я постарался по следам остаточной памяти воссоздать художественную ткань жизни этих людей, которую, кроме меня, никто не возьмётся сделать. Потому что я – один из них… Почти один. Русские корни отца вели меня всю жизнь, и вот настала пора разобраться и с материнскими. Я попытался это сделать. Как получилось – судить не мне.
– Вы пишете прозу и поэзию. Но ведь это разные виды творчества...
– Стихи и проза – это разнонаправленные векторы. Если поэт собирает картину мира в строчку, в четверостишие, в стихотворение, то прозаик разворачивает эту картину перед читателем. Поэтому одновременно писать и то, и другое невозможно. Те, кто говорит, что делает это легко, – лукавят. На самом деле при таком процессе в голове происходит столкновение поездов. Хотя в крайних точках проза и поэзия сходятся. И вообще настоящий прозаик должен быть поэтом по присутствию в нём вещества поэзии. Дело только в методе, но без поэтической тяги и состояния любви нельзя писать стихи и, естественно, прозу. Так что приходится плыть последовательно, а не параллельно.
– Вы активно занимаетесь общественной деятельностью. В первую очередь как генеральный директор и вице-президент Русского ПЕН-клуба. Как вам удаётся совмещать общественную и административную работу с творчеством?
– Общественная деятельность не мешает, а, наоборот, стимулирует писательство. Слово превращается в поступок, когда оно заряжается энергетикой самой жизненной ситуации. А её в кабинете не найдёшь. На мой взгляд, каждый писатель должен написать только те книги, которые никто другой вместо него не напишет. К сожалению, порой листанёшь на прилавке книгу – и всё равно, кто её написал. Закрой фамилию – ни стилистики, ни судьбы. Всё одно и то же. Литература московских тусовок и асфальтов. И от этого становится грустно – писание становится уделом ремесленничества, а издатели печатают не книги, а деньги. Критерии резко изменились: оказалось, что читателя легко обмануть событийностью. Но мы забываем, что литература делается из воздуха. Даже из молекул воздуха. И без него нельзя дышать. На данный момент мы переживаем период литературного журнализма. На самом деле основоположники реализма были правы. Только мы забываем, что они всерьёз говорили о реализме без берегов. У нас сознательно опускают последнюю часть фразы.
– Как вы находите темы для своих произведений?
– Если бы писатель садился за компьютер, заранее зная, о чём он будет писать, то он не открывал бы мир, а закрывал его. Именно когда ты не знаешь, что будет следующим твоим словом или предложением, идёт постижение мира мыслью. Нужно больше слушать подсознание. Оно старше сознания и несёт в себе миры и вселенные. И поэтому я думаю постоянно, чтобы уменьшить расстояние между корой и подкоркой. И тогда начнётся диффузия взаимопроникновения. Здесь уже всё равно, что это – поэзия или проза. Содержание продиктует ту форму, которая нужна ему. Поэтому есть книги, которые ты пишешь сам, а есть книги, которые пишут тебя. Я пытаюсь каждый раз уходить от инерции стиля. Находить новые формы самовыражения и не думать о читателе. Он сам не дурак и найдёт себе писателя.
Беседу вёл