Салих Гуртуев
Народный поэт Кабардино-Балкарии и Карачаево-Черкесии, член-корреспондент Академии поэзии России, заслуженный работник культуры КБР, почётный президент Клуба писателей Кавказа.
Подборка посвящается 75-летию со дня выселения балкарского народа
* * *
Огромная безгласная страна.
Огромное клокочущее горе.
Балкарские простые имена
Хранят чужие небо, степи, горы.
Но даже в самый кровожадный год,
Оплаканный, негаданный, проклятый,
Зла не держал на Родину народ –
Ведь Родина ни в чём не виновата.
В горчайших бесконечных поездах,
Где каждый – горя общего частица,
Всё было – и неверие, и страх,
Лишь злобою не искажались лица.
Не восходило солнце для людей,
Но вызревала песня в горьких стонах.
Пресветлый лик Балкарии моей
Остался чист, как первый снег на склоне.
* * *
На мой народ обрушилась беда.
Тот год, как чёрный призрак, навсегда,
Навеки в нашей памяти застыл,
Забыть его ни права нет, ни сил.
Не знает жизнь опасней ничего
Всевластья человека одного.
Он мог сказать на белое: –
Черно... – И всё тем словом было решено.
Гремели в небе чёрные грома,
Был чёрен путь, чернела жизнь сама.
Стояли мы у гибельной черты
Под чёрным ветром той неправоты.
Когда легко и просто жил народ?
А тут ещё таких страданий гнёт.
Но, как ни тяжек был его удел,
Он выжил и душой не оскудел.
Высок над ним и светел небосвод.
И только боль проходит – не пройдёт...
8 марта 1944 года
В день праздника беда больнее бьёт.
Пропахла гарью скорбная планета.
Подснежники, пробившись в свой черёд,
Пытались в мир добавить каплю света.
В день праздника больнее бьёт беда.
Дымы из труб не восходили в небо.
И облаков растерянных стада
Над тишиной селений плыли немо.
Тогда беда всего больнее бьёт,
Когда душа отворена для счастья.
И, словно птицу беспощадно влёт,
Её сражает горе в одночасье.
В глазах балкарок поселилась скорбь,
Вбирая путь кромешный и печальный.
Был горек час прощания и скор
С родной землёй перед дорогой дальней.
Мы были виноваты без вины,
И с женщинами плакала природа.
С тех пор восьмой весёлый день весны
Болит в сердцах у целого народа.
Сон кизилового дерева. 1944
Ночью заснеженной дереву видится сон:
Каплями крови исходят, сочатся плоды.
Снег окровавленный вьюгою ввысь вознесён,
Словно предвестие неотвратимой беды.
Где это видано: красный клубящийся снег
Раной дымится на мёртвой безлюдной земле?
Если рискнёт на него наступить человек –
В то же мгновенье бесследно исчезнет во мгле.
Старое дерево червем терзает вопрос:
Что, как оно всему сущему в мире виной?
Что, как годами росло оно людям не впрок
И не к добру покрывалось цветами весной?
Чья это кровь из плодов густо каплет на снег?
Уж не того ль, кто с любовью его посадил?
И для того ли его возрастил человек,
Чтобы несчастье принёс ему старый кизил?
Соки живые свой бег замедляют в стволе.
Дереву снится: оно засыхает, гниёт...
...Мартовской ночью не слышно ни звука в селе.
Год до Победы. Выслан балкарский народ.
Товарный вагон
Громыхая на стыках, бедою гружённый вагон
На колёса наматывал горестные километры,
И в последнем отчаянье бросившиеся вдогон
Отставали родимых ущелий летучие ветры.
На страницах грядущих романов и повестей
Отразится эпохи губительная гримаса,
По веленью которой везли, как скотину, людей,
Обездоленных злобною волей недоброго часа.
Знать балкарец не знал, что на свете так много земли,
Но в дали непроглядной остались сиротами скалы.
В неизвестность угрюмо составы продутые шли
Бесконечною степью, укрытою снегом подталым.
Смерть над целым народом свои распростёрла крыла:
Сын на фронте убит, мать истаяла в страшном вагоне.
Поглощала надежду слепой безысходности мгла.
А составы гремели, отсчитывая перегоны.
* * *
...Время – лучший советчик и самый бесстрастный судья.
Оговорная грязь, ты к народной судьбе не пристала.
Но в ночи просыпаюсь от стука вагонного я,
Ибо память травою забвения не зарастала.
Орешины на склонах расцветали,
Мужало солнце, и дымились вербы
В те дни, когда моим стихам внимали
Хорваты, македонцы, сербы.
– Читай на языке своём родном! –
Кричали из внимательного зала.
И перед горским искренним стихом
Стена непониманья исчезала.
– Читай погромче! – слышалось вокруг.
И я читал собратьям незнакомым.
Язык отцов – мой самый верный друг,
Ты снова мне помог вдали от дома.
Я жив – покуда жив язык родной.
Полк не погиб, пока сохранно знамя.
И словно знамя, стих гортанный мой
Взлетал над югославскими горами.
* * *
Вот и ещё один день миновал.
Камни хранят жар июльского солнца.
Листья серебряною изнанкой
Мелко дрожат перед луною.
Горной речушки скороговорка
Вьётся и тает меж склонов пологих.
Звёздною шалью ласковый вечер
Нежно укрыл мою Белую Речку.
Вот и ещё один день миновал.
Птичье гнездо не подверглось разору.
Тихо звучит колыбельная песня.
Повода нет сожаленью о счастье
Душу мою бередить и тревожить.
Счастье вокруг, надо лишь оглядеться.
День миновал, полон редким покоем.
Счастье мгновенно и невозвратно.
Перевёл Аркадий Кайданов
Заклинание моей бабушки
Внуки голодные к бабушке взгляд устремляют свой зоркий:
– Бабушка, есть мы хотим, пусть хоть кто-то домой нас вернёт!
Бабушка камни варила в измятом и тёмном ведёрке:
– Сварится, мы поедим, ну а после – что Бог нам пошлёт.
Азия. Ссылка. Конюшня – балкарцев туда поселяют.
– Бабушка, мы умираем! Хоть крошечку дай нам глотнуть!
Бабушка шерсти остатки собрав, кошму на продажу валяет…
– Вот закончу работу, и Бог нам пошлёт что-нибудь.
Бредят, глаза закрывают, теряют сознание внуки:
– Бабушка, бабушка, кто-то хлеба краюху несёт!
Как от воды ледяной, холодеют у бабушки руки:
– Ох, потерпите немного, я верю, что Бог нас спасёт.
Рёбра, как прутья плетня, у голодных детей выпирают…
– Бабушка, так вот корова, её приведи, подои!
Бабушка слов не находит, сердце в груди замирает:
– Это Господь молоко вам послал, дорогие мои!
Внуки как будто проваливаются в омут бездонный:
– Бабушка, кто-то тебя отнимает у нас и куда-то ведёт!
Бабушка, еле держась на ногах, чуть удерживается от стона:
– Дети, смотрите в лицо мне, к нам Бог снизойдёт!
Бабушка режет на части ремень отца своих внуков, –
Сам он на фронте, а дети – в изгнанье, в пустынных краях, –
Дети берут по кусочку и, голод чуть-чуть убаюкав,
Каждый за бабушкой вслед произносит: «Алхамдюлюллах!»1
Храбро воюет отец, защищая родную державу,
Дети, что угнаны в ссылку, – награда за верность ему…
Бабушка шепчет: «Кто это придумал, ответь, Боже правый!
Что за душа у него, – я, старуха, никак не пойму!»
Перевёл Лазарь Шерешевский
1 Ритуальное молитвенное восклицание для восхваления Аллаха.