Книга Алексея Иванова «Тобол. Много званых» — это пеплум об эпохе Петра I. Или историческое «кино», где место действия — Сибирь, время действия — начало XVIII века. По сюжету император хочет переделать Россию на новый лад. На дворе, между тем, эпоха, напоминающая царствование первого Романова: снова приходится «поднимать» страну из руин, и снова разоренная казна нуждается в подпитке, которую можно добыть, только разрабатывая природные богатства. Имперские амбиции направлены на Тобольск, а там все не так-то просто.
Там пленные шведы, китайские парламентеры, сибирские умельцы, шаманы северных народов и православные ультра-раскольники вынуждены сосуществовать в едином пространстве. Представители этих разномастных групп плетут интриги, причем у одних ставка – сохранение сибирского наследия, у других – богатство, а у третьих – жизнь.
Все эти перипетии закручены в лихой, почти кинематографический сюжет, приправленный историческими деталями. Сам Иванов не скрывает, что писал «Тобол» с прицелом на будущую экранизацию: собственно, сценарий для фильма появился даже раньше, чем книга. Вероятно, поэтому автор и назвал свой роман «пеплумом» – то есть присвоил ему подлинно голливудский жанр, берущий в качестве основы античные сюжеты. Несмотря на огромный замах, в книге вы не встретите ни Гая Юлия Цезаря, ни Александра Македонского, ни кого бы то ни было еще из Золотого века, зато познакомитесь с оборотистым губернатором Гагариным, рачительным семейством Ремезовых, капитаном фон Страленбергом, влюбленным запорожцем Новицким, дикаркой Айкони и еще множеством менее величественных, но не менее любопытных персонажей.
Такое повествование – классика исторической прозы. В подобном ключе уже были написаны «Каменный пояс» Евгения Федорова и бесконечный ряд романов Валентина Пикуля. Зачем нам еще одно подобное произведение, спросите вы? В чем его уникальность?
Интересно, что автор как будто и не пытался создать что-то отличное от других; наоборот, он «бродит» по просторам Сибири с литературой прошлого: «Петром I» Алексея Толстого, с «Восковой персоной» Юрия Тынянова… При том первый автор – в приоритете, что может говорить о желании Иванова действовать по методу прославленного императора – прорубать окна там, где их появления никто не ждет. Поэтому у каждого персонажа в его романе есть свой собственный круг дел: кто прорубает окно в сибирскую культуру, кто – в духовную сферу, а кто – на черный рынок…
Ивановский «синдром краеведа» вновь не подводит читателя: автор создает в своей книге самобытную историю Сибири, а география местности определяет жизнь и судьбы людей. Подавляющее большинство персонажей в романе не только отчуждено от власти, но не чувствует себя хозяевами даже собственной жизни – на фоне подавляющей природной стихии они кажутся крохотными песчинками. Тот же прием был использован в романе «Географ глобус пропил», где роль первого плана играли речные потоки; та же история и с поселком Ненастье в одноименной книге.
В классических произведениях, в том же «Петре I», на которого ориентируется Иванов, Сибирь раскрывалась через личности – в «Тоболе» же, наоборот, Сибирь раскрывает личности. Именно с позволения природы здесь здравствуют те, чья цель – благо для всех. Таков Семен – глава семьи Ремезовых, хранитель сибирских тайн. Человек, который мыслит и живет историей и даже создает ее: строит Тобольск, пишет книги, собирает легенды, рисует карты, дабы оставить после себя наследие. Он – своего рода колонист знаний и кладет целую жизнь на то, чтобы завладеть этим сокровищем. Через его образ Алексей Иванов выводит своеобразный закон: не только Сибирь, но и вся Россия строится теми, кто не мучает себя проклятыми вопросами, а занимается делом и относится к действительности, как к лучшему из возможных миров.
Написанный простым, прямолинейным языком роман не вызывает трудностей при чтении. Единственная сложность – многочисленные и путанные сюжетные линии, но через добрых двадцать-тридцать страниц к этому привыкаешь и начинаешь разбираться. Все по правде и почти без вольностей – насколько это возможно в художественной прозе. Понятные диалоги и убедительные персонажи дополняются объемными описаниями природы, домов, ярмарок, улиц, быта – все вместе создает реалистичный антураж сибирской жизни, лишенный исторической помпезности. И если раньше у Иванова явь и навь – искристое вино жизни и холодное дыхание мертвой материи – шли на равных и параллельно, то в «Тоболе» явь побеждает, а навь бежит субтитрами по сибирским просторам. В целом книга носит жизнеутверждающий характер и обязательна к прочтению тем, кто интересуется родными историей и географией.
Ксения Кузнецова