На горе, на бугре стоит явор в серебре, а на яворе том птица-сокол сидит, в даль-дальнюю глядит, диво-дивное видит. Ударит сокол крылом, зазвенит явор серебром – лист сорвётся, словом обернётся. Бери хоть в песню, хоть в сказку!..
Жил на свете один человек. И была у него жена. В молодости слюбились, по любви поженились, не один год в дружбе да согласии прожили, а детей так и не нажили. Муж и капусту в огороде сажал, – может, дитё найдётся, – и колесо от телеги на крышу взгромоздил, – вдруг аист подарком порадует, – но всё напрасно. Не одну бочку капусты на зиму засолили, не один раз аисты весной на гнездо прилетали, а детские голоса в хате так и не зазвучали. Только куры кудахтали да овцы блеяли…
Но не лечит богатство от одиночества. Хозяину ещё ничего – то за плугом, то с косою, то с неводом, то с рогатиной – все дни при деле. А хозяйка дома всё одна и одна. Управится по хозяйству, сядет у окна и глядит на дорогу. Глядит да вздыхает…
Сидит она так вот однажды у раскрытого окна, рукой щёку подпёрла, глаза к небу возвела.
И вдруг голос услыхала:
– Что вздыхаешь, красавица? Не дашь ли водицы испить?
Опустила глаза молодица, видит – старик под окном: одежды полотняные, борода, словно льняная куделя, до пояса. Нищенская торба через плечо, можжевеловый посох в руке.
«Странник, наверно», – подумала молодица. Пошла под поветь, где бочка с кленовым соком стояла, зачерпнула полную кружку холодного напитка, принесла старцу.
Напился старик, льняную бороду разгладил, спрашивает:
– Ты почему, красавица, такая печальная?
– А чему, добрый человек, радоваться? – отвечает молодица. – Некому сердце повеселить сейчас, не будет кому утешить и в старости… Нету детей у меня…
– Всё в Божьих руках, – сказал странник и возвратил молодице кружку с недопитым соком. – На вот, допей, может, растает твоё горе.
Допила молодица кленовый сок из кружки – глянула, нет никого за окном, а на сердце какая-то непонятная радость.
Прошло время, и почувствовала молодица, что нашло и её женское счастье, что скоро она станет матерью. Обрадовалась, с мужем радостью поделилась – вдвоём радоваться стали: наконец-то детский голос в хате зазвучит, будет кому хозяйство наследовать. Вот только бы мальчик родился!
Стала молодица баб выспрашивать, – как это сделать так, чтобы сын родился. Одни говорили, что надо спать на мужниной свитке, другие, – что на петуха надо всё время смотреть, кто-то посоветовал ястреба выпотрошить, внутренности высушить, размолоть их и пить с квасом. Но все сходились на том, что лучше всего обратиться к ведунье – бабе Вульке.
Ведунья Вулька, которая и лечила, и гадала, и советы давала, жила на самом конце села в хатёнке с одним окном, в лебеде по крышу.
Пришла к бабе Вульке молодица – ведунья за столом сидит, сушёное зелье перебирает, сама губами шевелит – заговор творит: «На горе, на бугре стоит явор в серебре, а на яворе том птица-сокол сидит – в даль-дальнюю глядит, диво-дивное видит. А то дивное-диво – ракитовый куст, а под тем кустом спит Знай крепким сном. Кто его разбудит – много знать будет…»
Смерила ведунья молодицу взглядом, та ещё и рта не успела открыть, а баба Вулька уже головой закивала:
– Знаю, зачем пожаловала, знаю!.. Только не моё это дело – в Божий замысел вмешиваться. Сама Бога проси…
Помолчала немного, подумала, потом и говорит:
– Вот зелья могу тебе дать. Может, оно как-то тебе и поможет.
Выбрала несколько листиков, в ладонях растёрла, завернула в тряпицу и протянула молодице:
– На вот! Окуришь хату, когда будешь одна… Брось на горячие угли, сама – на полати, и жди… Что дальше делать – тебе голос подскажет… Только, смотри, в это время ни о чём плохом не думай!..
Пришла молодица домой, дождалась, когда муж из дому ушёл, выгребла несколько горячих угольков на припечек, высыпала на них зелье, сама на полати легла, руки на груди сложила. Лежит и только о хорошем думать старается.
А хату постепенно сизым дымком заволокло, и такой аромат разлился, как на лугу перед сенокосом, аж голова кругом пошла. Полежала молодица немного и то ли задремала, то ли от лугового духа захмелела, но стало ей легко и радостно, и показалось ей, будто кто-то нашёптывает: «Вставай, хватит лежать…»
Встала она, и пола под собой не почувствовала, будто повисла в воздухе. Глянула на полати и чуть не обомлела – саму себя увидела. Лежит, как легла, руки на груди сложены, глаза закрыты – и не понять, то ли спит, то ли умерла. Вначале молодица испугалась, но снова голос её успокоил: «Не бойся… Иди во двор…»
Выглянула молодица за дверь, а там будто снова весна началась: вишни цветут, скворцы поют, пчёлы звенят, бабочки порхают. Огород вокруг хаты весь в цветах – маки, розы, тюльпаны. И аромат такой, хоть ковшом его пей. Постояла она немного во дворе, и стало ей так хорошо, что она от восторга даже руками взмахнула.
Взмахнула, и тут же её ветерок подхватил, как тополиную пушинку, поднял высоко-высоко и понёс над землёй… Нёс-нёс и опустил на высокую гору. И не на простую, а на поднебесную.
Опустил её ветер в травы густые, в цветы луговые. Огляделась молодица, видит – речушка неподалёку плещется, солнечных зайчиков баюкает. А на берегу три маленькие девочки по траве бегают, играют, друг за дружкой гоняются, – шёлковые волосы по плечам струятся. Затаилась молодица за розовым кустом и смотрит.
Девочки бегали-бегали, резвились-веселились, потом уселись рядышком, стали венки плести. Одна сплела венок из осота и чертополоха. На голову надела и говорит:
– Вот такой будет жизнь у человека, чьей долей я стану.
Вторая сплела венок из аира и берёзовых веток:
– А я буду долей рыбака и охотника, – заявила.
Третья же, самая красивая, сплела свой венок из ржаных и пшеничных колосьев, украсила его васильками и говорит:
– А я стану долей хлебороба, умного и удачливого хозяина.
А молодица сидит, затаившись за розовым кустом, и Бога молит:
– Дай Боже, чтоб родился у меня мальчик и досталась ему эта доля!.. Большего счастья ни мне, ни ему не пожелаю…
А три маленькие девочки, три доли, взялись за руки и давай хоровод водить. Кружатся, приплясывают, а сами всё ближе к молодице подходят. Совсем близко от розового куста остановились. Одна говорит:
– Вон женщина за кустом прячется. Она скоро мальчика родит, и одна из нас станет его долей.
– Вот я к ней и пойду! – сказала девочка в венке из осота и чертополоха.
– Нет, я! – перебила её та, у которой на голове был венок из аира и берёзовых веток.
– Сельскому хлопчику нужна я! – вмешалась девочка-доля в венке из ржаных и пшеничных колосьев, переплетённых васильками.
А молодица руки сложила, глаза к небу возвела, одно повторяет:
– Пошли, Боже, моему сыночку долю хлебороба!
Долго три доли спорили между собой, никак не могли договориться. Наконец, решили бросить жребий – пусть Бог решит.
Доля в венке из колосьев, переплетённых васильками, предложила:
– Я подкину вверх лепесток розы. Кто из нас его поймает, тому и судил Бог стать долей мальчика, который скоро родится.
Сорвала лепесток розы, поднесла к губам, дунула – и взлетел он в синее небо, закружился в нём, как огненный мотылёк.
Кружится он и опускается всё ниже и ниже, – три девочки-доли подпрыгивают, руками размахивают, лепесток розы поймать стараются.
Вот уже та, что в венке из осота и чертополоха, совсем было до него дотянулась, уже и пальцы растопырила, чтобы схватить, но дунул ветерок, и опять лепесток розы взмыл в небо, опять закружил огненным мотыльком.
Кружится и медленно опускается всё ниже и ниже, вот-вот, кажется, опустится на ладонь доли в венке из аира и берёзовых веток, но снова тихонько подул ветерок – и снова розовый лепесток взлетел вверх.
– Боже милостивый, – снова взмолилась наблюдавшая за всем этим молодица, – помоги поймать этот лепесток девочке в веночке из колосьев.
А лепесток розы всё кружился и кружился, будто раздумывал, кому же упасть в руки. И тут вдруг подпрыгнула девочка в венке из ржаных и пшеничных колосьев, переплетённых васильками, – хвать! – и поймала лепесток розы. Поймала, поднесла к губам и поцеловала.
И сразу ветер поднялся, трава к земле прилегла, шёлковые волосы, которые стекали девочкам на плечи, разметались по всему лугу, закурились белёсым туманом.
Молодицу, которая пряталась за розовым кустом, оторвало от земли, понесло, завертело, будто в огромной пыльной воронке.
Очнулась молодица в знакомой хате – лежит на полатях, руки на груди сложены. И понять никак не может – то ли всё это в самом деле с ней произошло, то ли во сне приснилось – зелье одурманило.
А через некоторое время родился у неё сынок.
Не сказать, что красавец писаный – рыжий, конопатый, на батьку похожий. Но с детства был таким удачливым во всём, ещё усы у него не обвисли воробьиными крыльями, а он уже знаменит на всю волость: новый дом у него под гонтовой крышей, на соседней речке водяная мельница – богач! Даже важные паны им не пренебрегали – за руку здоровались.
А за удачливым сыном и родителям покойно – и почёт им, и уважение…
Где это было? Да в том самом краю, где на горе стоит явор в серебре, а на нём птица-сокол сидит, в даль-дальнюю глядит, дивом-дивным любуется…
Пересказ
Рисунок