Продолжаем знакомить читателей «ЛГ» с книжными новинками, выпущенными издательством «СТиХИ».
Переставить канделябр
Владимир Кочнев. Секретное наречие. Короткая книга стихотворений / Книжные серии товарищества поэтов «Сибирский тракт». Сер. «Сингл» (The Single). – М.: СТиХИ, 2022. – Кн. 38.
Книга вышла в издательстве «СТиХИ» в марте 2022 года. Тридцать стихотворений, почти равновесно распределённых по двум сторонам «пластинки» (серия The Single), четырнадцать для первой и шестнадцать для второй стороны, есть музыка, которую не спутаешь ни с какой другой.
Пойдём в музей,
Это всегда интересно –
С таким идиотом, как ты.
О том, насколько увлекательно ходить в разные (в том числе и привычно-скучные) места со спутником, обладающим недоступной тебе самому оптикой, а также талантом одушевлять пространство и подчинять себе время, со спутником, владеющим «секретным наречием», читатель Кочнева знает не понаслышке – с таким поэтом, как Кочнев, «всегда интересно», о чём бы тот ни писал: о трогательных отце и сыне, которые не позволяют друг другу упасть и пропбсть; о мягких игрушках, страшащихся темноты в закрытом на ночь магазине; о безрассудных студентах, грезящих «сказочными горизонтами»; о двух глухонемых, ведущих живую важную беседу.
Если говорить о романтизме как об устойчивой модели художественного сознания, сохраняющей свою актуальность и в эпоху новой культуры, очевидной становится романтическая составляющая кочневской поэзии. Подобный тип функционирования художника блестяще представлен Эдгаром Алланом По в рассказе «Овальный портрет». Герой По лежит на кровати в незнакомой тускло освещённой одним канделябром комнате, где по стенам развешаны портреты. Будучи не в силах встать с кровати, но страстно желая разглядеть картины, герой делает максимум из того, на что способен, – тянется к канделябру и переставляет его на другое место. Эта простая перестановка источника света производит «совершенно неожиданное действие»: помещение преображается, и из стены словно выступает таинственный портрет, который при прежнем расположении свечей был скрыт в тени. Кочнев виртуозно переставляет канделябр – эти перестановки помогают увидеть неувиденное, рассмотреть нерассмотренное; способствуют соединению якобы несоединимого. Здесь метрдотель может встретиться с призраком индейца, здесь стареют манекены, а над мёртвой синицей здесь мыслим монолог бодлеровского толка о красоте и падали.
Поэтическое повествование Кочнева многомерно. Особую важность для автора обретает образ поезда: «жизнь как / поезд который охватил пожар»; «…жизнь это прекрасная пьеса / а не чёрная месса с криками «невермор» / но в этом поезде опять не хватает места / когда выходишь на полный простор»; «когда ты спишь с лучшей девочкой в мире… / это становится чем-то бесконечным / как движение поезда»; город «словно поезд / только что вырвавшийся из тоннеля / оглушённым белым слепящим сиянием». Поезд этот, вероятно, способный перемещаться между мирами, не замедляет ход.
О возможных путях душеспасения Кочнев размышляет в духе максимы «Бог есть один из нас». Поэт создаёт ряд персонажей, которые если и не спасут человечество сейчас, то точно поспособствуют становлению верного миропорядка в будущем: «Однажды это придёт / И расставит всё по местам». Что такое «это» – остаётся только гадать. А вот кто такие те блаженные, благодаря которым надежда – это не просто слово, Кочнев рассказывает: улыбчивый сумасшедший из цеха, парень по кличке Иисус и даже сосед, который «оказался Господом Богом». Все они – среди нас, все они как будто скрыты в тени, однако зачем-то посланы нам.
а иногда думаю
что это я сам
остался
в темноте без него
Парадоксальность и точность лирического высказывания – характерная черта поэтики Кочнева. Так, например, стихотворение о старении манекенов («…старение конструкций из металла и воска… не дано перенести каждому») заканчивается строкой «произнеси своё имя», что превращает историю псевдоантропоса в историю антропоса: канделябр переставлен, свет падает иначе. Картина предстаёт во всей многомерности, обладая полиинтерпретативным потенциалом. И это новое освещение даёт надежду на прощение и на любовь, которая, по заверению автора, «существует независимо от / того хочешь ты или нет». Как и поэзия.
Сладостный труд
Алексей Пурин. Астры: Книга новых стихов / Книжные серии товарищества поэтов «Сибирский тракт». Сер. «Срез». – М.: СТиХИ, 2021. – 64 с.
Это одна из ярчайших книг, вышедших в издательстве «СТиХИ» в 2021 году.
Большая часть представленных текстов написана в последнее десятилетие («Книга новых стихов»). Пурин немыслим без мощного звучания интертекста: особую силу аллюзий и реминисценций, из которых ткётся поэтическое полотно, отрицать невозможно.
Бог сохраняет всё – руины
Равенны, Рима, гул Ла-Скал,
громады гор, простор долины,
холмы Тосканы, что искал
в тоске, не дочитав Назона…
Души же призрачны черты –
хранить их Богу нет резона.
За душу отвечаешь ты.
Характерная черта авторского зрения – некое «всевиґдение», «всеохватность». Поэт способен соединить в одном узле множество нитей: прошлого – своего («Чёрт знает чем я занимался в жизни. К примеру, проектировал заводы кирпичные») и чужого («...он галисийских избежал полей, но принял за Романовых расплату – единственный на свете князь Палей»), настоящего («Раскрывается книга, озаряется ночь») и будущего (храмы «с Господом говорят» в стихотворении «Письмо из Москвы. 2084»).
Зачастую кажется, будто листаешь любимый автором фотоальбом, со страниц которого на тебя смотрят поэты-современники: Владимир Козлов, Максим Амелин, Виктор Куллэ, Евгений Рейн, Алексей Машевский. В этом же альбоме радуют глаз виды городов: Ростова-на-Дону, Москвы, Петербурга, Стрельны, Петрозаводска; завораживают изображения «барельефов античного саркофага».
«Тканей, царь, мы привезли немного
и оружья знатного. Прими.
Море бурно. Нелегка дорога.
Отдохнём в тиши твоей семьи».
Нельзя не отметить оформление «Астр», искусно изданное и предлагающее читателю словно ещё одно измерение: помимо портрета, выполненного Анатолием Заславским, книгу дополняют черновики Пурина, а, как известно, изучение черновиков являет собой исключительный вид эстетического удовольствия, а иногда и способ обретения вдохновения.
Зачем тут ерь? Чтоб мы гадали?
Лукавство прячется в детали,
в игре причудливых причин…
Кому, куда – не указали.
Для Пурина «мир тесен» не в смысле пространства, а в смысле времени. Автор щедр – он рассказывает нам о бесконечных возможностях познания.
Не такова ли и библиотека –
кладезь незнанья, безверия Мекка,
атлас неведенья, разума сон,
энциклопедия без содержанья,
тысяча двадцать шестое изданье?..
Стол сервирован на сотни персон…
Эти персоны – «какой-нибудь Ойден», Джакомо Леопарди, Антонелло да Мессина, Райнер Мария Рильке, Готфрид Бенн. Все они – непременные части истинного мира, который создаёт поэт; мира, в котором Китс, описывающий вазу, может оказаться тебе ближе, чем собственный однокашник. «Человек читающий» уязвим, но эта уязвимость не препятствует его могуществу: «homo legens» помнит, реконструирует и вдыхает новые смыслы.
Раскрывается книга,
озаряется ночь, –
мы с тобою, амиго,
очутиться не прочь
в «Наутилусе» Немо
посредине Бермуд…
О, фонема-морфема,
чтенья сладостный труд!
Постижение текстов Пурина есть труд, труд одновременно и нелёгкий, и сладостный, как всё подлинное.
Кира Османова,
ассистент кафедры зарубежной литературы РГПУ им. А.И. Герцена, поэт, переводчик,
Санкт-Петербург