В материале «Враги и союзники» («ЛГ» № 35) политолог Виталий Третьяков справедливо говорит о разительном отличии реальной жизни российских регионов с её телевизионным отражением, с тем, что мы видим на телеэкранах, с текстами, которые преподносит нам телеэфир.
При этом критика в адрес телевидения, в том числе и звучащая со страниц «Литературной газеты», воспринимается теленачальством в штыки. Третьяков объясняет: происходит это потому, что критика «многими телевизионщиками считается просто непрофессиональной». Они, наши выдающиеся телевизионные деятели, считают, «что в первую очередь в критических текстах проявляется политическое отношение пишущего к той или иной программе, а уже потом – профессиональное».
«Не буду сейчас оспаривать это мнение, – заканчивает Третьяков, – но оно очень устойчивое».
Очень жаль, что он не высказался по данному поводу. Потому что позиция, занятая телевизионным начальством, уже давно даже не лукавство, как у нас любят мягко выражаться, а откровенная ложь, высокомерное пренебрежение мнением огромного числа российских граждан, которых наше телевидение ещё не растлило, не оболванило окончательно. Разговоры о непрофессионализме критики в адрес телевидения лишь ширма, глухой забор, за которыми укрывается теленачальство.
Если называть пошлость, глупость, откровенную ложь, подтасовки, смакование насилия своими именами – политика, то такая политика – единственно верная и нужная в нынешней ситуации. Вам, господа, нужен профессиональный разговор о построении кадров, монтаже, смене ритмов, дикции ведущих? Будет вам такой разговор, если вы остановите потоки крови, насилия, обмана, идиотской «развлекухи», животного юмора, непрерывно льющихся с телеэкранов.
Какой такой особый профессионализм нужен для разговора о «Комеди Клаб», программе «Максимум» или о голливудских фильмах, где главные злодеи – карикатурные русские люди? Не может тут быть иного разговора, как о гражданской позиции, совести и честности. Давайте начнём с этого. Потому что об этом надо говорить сейчас. О монтаже аттракционов, декорациях в студии, костюмах ведущих – успеется. Именно такой разговор, такая критика сейчас самые профессиональные. Если хотите – сверхпрофессиональные.
Наше обычное, привычное телевидение выглядело неким отдельным от реальной жизни затхлым мирком, когда на экраны ворвалась война в Южной Осетии. Этот мирок живёт своими делишками, страстишками, смешками. Он никак не соотносится с реальными проблемами и трагедиями людей. Со страданием и состраданием, с отчаянием и надеждами, со смертью и болью. Это всё для теленачальства – неформат. Это не вписывается в их политику. Потому что на этом фоне наша телеобыденность, о которой, видите ли, надо говорить особым высокопрофессиональным языком, – просто абсурд, дикость, оскорбление разума и нравственности. И временами попросту предательство по отношению к собственной стране, к её гражданам.
Жаль, что Виталий Третьяков не захотел сказать об этом хотя бы несколько слов «сейчас». Потому что говорить об этом надо всегда.
А в заключение хочется выразить надежду, что выпускники Высшей школы телевидения МГУ, которую возглавляет Третьяков, будут не просто профессионалами с запасом академических знаний, но и людьми, знающими жизнь своей страны, способными говорить о ней честно и всерьёз. В отличие от нынешних.