Киноклуб «Русский путь», что работает при библиотеке-фонде «Русское зарубежье», закрыл очередной сезон показом двух интереснейших документальных лент. Больные темы, сильные характеры, страшные судьбы… Наверное, с позицией авторов и их героев можно в чём-то и не согласиться, поспорить, но равнодушным при просмотре этих лент остаться не получится.
Густая изумрудная растительность простирается до самых гор, в сторону которых летят над крышами одноэтажных коттеджей огромные попугаи. Этот пейзаж – приют эмигрантов, русская Венесуэла. Однажды, летом 1945-го, в этот рай ступила нога вкусивших с древа добра и зла. Они прибыли из ада, словно по океану забвения, надеясь либо вернуться, либо забыть. Ни того, ни другого сделать не смогли… Премьера ленты режиссёра Михаила Ордовского «Кто ты такой?» состоялась при аншлаге и последующем долгом разговоре растревоженных зрителей с ним и с продюсером Ростиславом Ордовским-Танаевским Бланко (они – двоюродные братья). Первого можно назвать «возвращенцем» в своей профессии: известный документалист «Ленфильма» семнадцать долгих лет находился в вынужденном простое. И как вернулся – с материалом, враз выводящим зрителя из оцепенения повседневности.
Гонимые Гражданской войной, деды и отцы героев фильма бежали в Европу, стараясь сохранить там верность Отечеству. Но затем в их жизнь врезалась Вторая мировая, унеся от Родины ещё дальше – за океан, в маленькую тихую страну Латинской Америки. О том, как развивалась община русских эмигрантов на чужбине, рассказывают сыновья, внуки, правнуки солдат и офицеров Белой гвардии. Утратившие Родину ещё до своего рождения, они в духовное наследство получили возвышающую над скорбью любовь к ней. Если мы здесь, так или иначе, принимали всё, что выпало на долю нашей многострадальной страны, то они – там – любили её скорее «вопреки», с той силой чувства, на которую у подавляющего большинства из нас не хватало душевных сил. (По закону распределения энергий мы с ними как будто уравновесили чаши весов.) Но любили-то они при этом, надо заметить, Россию идеальную, такую, какой она должна быть, – сильную, свободную, богатую и процветающую, без социальных кризисов, войн и революций, гонений и страданий... Ностальгия другой и не бывает. До сих пор Россия грезится соотечественникам-венесуэльцам как страна-мечта, а нам – изнутри – видится всё её несовершенство, с ним принимаем мы Родину, болеем её проблемами, пытаемся сделать лучше и любим такую, как есть, другой-то всё равно нет. Изнутри любить трудно, но легче ли любить со стороны? А кто знает, правильно ли поступили те, кто из любви к Отечеству «в минуты роковые» самоубийственно остался в нём или вернулся домой на верную погибель? И лежит ли тень вины на этих эмигрантах за то, что спаслись? Хотя мы не вправе осуждать, им с лихвой досталось. Но именно благодаря этому так сплотились они, ничуть не утратили чувства единства, в то время как граждане метрополии в своём повседневном отношении друг к другу проявляют всё большее взаимное равнодушие, если не жестокость. А с другой стороны, возможно, корень различия двух российских ментальностей лежит в плоскости особенностей венесуэльской жизни: всегда тепло, безмятежно, никакой вам дискриминации по любому известному в других странах признаку, чистый воздух, фрукты, океан… Параллели и сопоставления возникают одно за другим, и иначе не может быть.
Они никогда не переставали надеяться провести свой век с пользой для родной страны, были неизменно готовы в каждую минуту по первому зову вернуться и «встать в строй». Но зов этот так и не прозвучал. Старцы-кадеты (в живых осталось пятеро) поют свой марш – и глаза горят юношеской радостью, а потом обречённо потухают – под грузом невосполнимых утрат и несбывшихся желаний… Бывшие кадеты собирают архив, пишут историю – чтобы потомки русских в Венесуэле помнили, кто они и откуда. С самых первых дней община обустроила здесь церковь Богоматери Донской, всем миром отмечает каждый праздник и живёт по законам «веры истинной»: женятся на «венесуэлянках», только если те принимают православие, а дети на православное Рождество и Пасху пропускают учёбу, даже в дни экзаменов, и преподаватели относятся к этому с уважением. Батюшка даёт наказ: «Если встретишь русского, обязательно помоги ему». Кто-то из детей эмигрантов сравнительно недавно побывал на исторической Родине и хранит об этом коротком путешествии возвышенное слёзное воспоминание, кто-то до сих пор уверен, что как только переступит в свои 90 границу России, будет арестован уже за одну фамилию.
Их владение родным русским языком восхищает: неожиданная образность, богатейший лексикон, виртуозные обороты речи, идеальная чистота произношения – говорят как по писаному! Невольно вспоминаешь эмигрантскую Америку или Францию – там нарабатывается непременное смещение в сторону приобретённого акцента (бывает, правда, только для дешёвого куража: я теперь есть не очень русский, понимаете ли…). А в Венесуэле это смещение начисто отсутствует, неизвестно почему. Кажется, что одной лишь преданности, пусть и бесконечной, всему русскому для сохранения чистоты речи недостаточно, но другого объяснения просто нет. Хотя есть: культура. Красота нашего языка в устах потомков эмигрантов предстаёт каким-то нетронутым коррозией проточных труб родником. Его не упразднили могущественные категории пространства и времени, напротив, он подобно компасу помог в них сориентироваться и не сбиться с верного курса. Возможно, им бы не выжить – до такой степени парализующи их оторванность и тоска, – если бы не было у этих людей путеводного компаса, а в глубине их сердец неиссякаемой надежды на возрождение России.
«О войне можно говорить только в форме эпоса. Это уже как миф, – утверждает режиссёр фильма «Пасха 1945 года» Борис Криницын. – Миф – это не сказка, как мы привыкли понимать, это огромная концентрация правды. Эпичность и является реализмом. Фильмы «Летят журавли» и «Баллада о солдате» – это эпос. В войну мы оказались духовнее многих других народов, воевавших во Вторую мировую».
Концепцию своего фильма Криницын строит на том, что знаковые календарные даты войны совпадают с церковными праздниками, оказавшими метафизическое воздействие на исход противостояния. Да и день нападения на СССР выбран мистиками Третьего рейха неслучайно: 22 июня – православный праздник Всех Святых в Земле Российской Просиявших, когда во всех церквях идут молебны с упоминанием их имён. А людей, родившихся в тот или иной день святого, по православной традиции нарекают в его честь. Таким образом, агрессивный удар Гитлера был «адресно» направлен на все произносимые на службах русские имена. Такая теория кажется несколько натянутой, но режиссёр глубоко изучил тему, убедился в сугубой неслучайности подобных совпадений и целиком присоединился к известному представлению, что Россию от порабощения спасла исключительно вера. А даже если существует великое множество судеб, подтверждающих спасение через религию, аксиоматичность такого подхода всё равно не безусловна. Посильные доказательства автор приводит, но их недостаточно для безапелляционности утверждения. В это «можно только верить». Или не верить – кому что ближе. Мы видим кадры хроники: народ толпой заходит в храм, батюшка с кадилом освящает прихожан… Это что, снято при советской власти, в те самые сороковые, когда религия провозглашалась опиумом, священников в массовом порядке ссылали, расстреливали, а бойцам Красной Армии по уставу запрещалось быть верующими? А тут красноармеец при входе в храм быстро смахивает пилотку со звездой и крестится! Неужели такое возможно? Да, трудно поверить, но хроника – всё-таки факт. Да, советская власть была жёсткой и последовательной в своём атеизме. А народ всё равно молился. Особенно в войну. Под артобстрелами, в окопах, под градом бомб вражеской авиации каждый человек взывал: «Господи, помилуй!» Это был многомилионный возглас русского народа!
Битва за Сталинград и началась 14 сентября 1942-го – в церковное Новолетие. И закончиться она могла не в нашу пользу по многим причинам. «Мы не видели солнца», – писали выжившие солдаты в письмах домой – так горело небо над полем боя. Фельдмаршал Паулюс разведал расположение нашего штаба под командованием маршала Чуйкова, находившегося всего в трёхстах метрах от передовой. Это известие взбесило арийского военачальника – его-то штаб был расположен в 120 километрах! На тот маленький дом – советскую ставку – в три захода была брошена вся немецкая авиация, весь боезапас. Чуйков стоял, прислонившись к стене этого дома, он даже не лёг на землю, чтобы спастись от бомбёжки. Когда бомбардировщики улетели, маршал отошёл от стены и оглянулся – от неё ничего не осталось, она вся была искрошена в пыль! Чуйков поднял руку – перекреститься, но не смог разжать кулаки… так кулаком и перекрестился. Этот эпизод Сталинградской битвы рассказывает в фильме сын Василия Ивановича. Много лет спустя дети Чуйкова после кончины отца нашли вложенную в его партбилет молитву, которую перед уходом на фронт дала сыну, военному разведчику, его мать. После разгрома немцев в Сталинграде Чуйков посреди испепелённого города зажёг свечку. Он знал, что написано в русской грамоте 1812 года: «Войны только начинают люди, а заканчивает Бог – в пользу правых».
Пасха 1945-го пришлась на 6 мая, и победа в войне наступила в дни её празднования. Россия по состоянию своему ещё не воскресла, нет ликования в людях, прибывающих с фронта, но обретённое ими спокойствие, почти забытое за четыре страшных года, наполняет тихой радостью и тех, кто их встречает, и тех, кто это видит шесть с лишним десятилетий спустя. В финале фильма символично звучит «Херувимская песня», знаменующая начало литургии в храмах.
«Пасха 1945-го» снята два года назад благодаря господдержке в отличие от ленты «Кто ты такой?», сделанной венесуэльской диаспорой на свои средства. Но обе в равной степени имеют весьма призрачные шансы на показ по российскому ТВ. К зрителю в наше время такие фильмы приходят со значительным опозданием, если приходят вообще. Настоящее документальное кино и делать трудно – сердцем надо, по-другому нельзя. Ленты, которые посчастливилось увидеть в киноклубе «Русский путь», безусловно, разные, но есть и то важное, что их объединяет – жанр подлинно высокой трагедии, тема спасительного православия и не придуманная, пронизанная болью и мужеством жизнь колоссального числа людей. И тех, и других вынесла на плечах из ада (который у каждого свой) вера, удержала над пропастью любовь к России. Вера и Россия срослись за тысячу лет так, что не расколоть! Православие послужило на протяжении безумного ХХ века и нерушимым фундаментом, и движущей силой, определив целостную систему взаимоотношений русского человека с другими и с самим собой. Люди в этом роковом потоке, увлекаемые ходом жесточайшего, а порой смертельного исторического развития, через хаос и смятение обрели непостижимую связь религии с жизнью. И картина мира уже не будет полной без их судеб.