По федеральному законодательству собственники квартир в многоэтажных домах становятся и собственниками земельных участков, на которых стоит жилое здание. Как будут определяться их границы, то есть, говоря официально, проходить межевание? Об этом и некоторых других столичных проблемах наш корреспондент беседует с депутатом Мосгордумы Михаилом МОСКВИНЫМ-ТАРХАНОВЫМ.
Михаил Иванович, хотелось бы узнать ваше мнение о столь сложной проблеме, как межевание городских земельных участков.
– В законе «О землепользовании и застройке в городе Москве», принятом Мосгордумой пока ещё в первом чтении, устанавливаются порядок охраны земель и контроля за их использованием, градостроительные требования к землепользованию. Федеральное законодательство требует, чтобы земельные отношения были подчинены градостроительным. Градостроительные отношения, тем более в таком мегаполисе, как Москва, – это основа. И только вопросы, связанные с безопасностью и жизнью людей, выше градостроительных.
Да, в Жилищном кодексе существует норма: собственникам помещений в многоквартирном доме принадлежит общее имущество – лестничные площадки, подвалы, чердаки, крыша, фундамент и т. д. Всё это находится в их долевой собственности. А также и земельный участок, необходимый для использования дома.
Провести межевание в таком городе, как Москва, нелегко. Застройка плотная, обозначить границу, где заканчивается один земельный участок и начинается другой, иногда просто невозможно. При этом требуется сохранить общественные территории, дороги, подъезды, в том числе и для обеспечения пожарной, технической и прочей безопасности людей.
Мэр принял принципиальное решение: в собственность будет отводиться только земля по периметру фундамента вместе с отмосткой. У разных типов домов это может быть и 70 сантиметров, и полтора метра. А вся остальная территория будет находиться в общественном пользовании. В тех случаях, когда это отдельно стоящее жилое здание, земельный участок может быть отдан жителям в аренду, но с тем, чтобы территория находилась под контролем государства и «не выпадала» из общей карты города.
– В последнее время в Москве, даже в центре, появилось много заборов.
– Да, заборостроением теперь увлекаются многие. Вот рядом с Художественным театром имени Горького стоит большой красивый дом. Около него маленький сквер. Сначала он был общественным, его благоустроили, а потом закрыли калитку на замок и превратили в собственный маленький сад. На каком основании? И таких случаев я знаю много.
Заборы могут стоять только в тех местах, где они не мешают другим людям, не загораживают проход. Если мы теперь настолько плохо пользуемся земельными участками, что это вызывает массу нареканий, что же произойдёт, когда эти участки окажутся в собственности? Не исключено, что за забором появится маленькое предприятие, организованное местным товариществом собственников жилья. Многие объединения жителей так и понимают возможность стать владельцами придомовой территории: возьмём кусок земли, поставим здесь магазинчик…
Но всё должно быть подчинено законодательству. И никаких магазинчиков на территории, предназначенной для эксплуатации дома, быть не должно. Там могут быть детские, спортивные площадки. Но это опять же не значит, что какой-то дом, завладев территорией, выстроит на ней детскую площадку, на которую затем перекроет доступ для «чужих детей».
Во многих европейских городах, а также и в Америке, нет заборов между участками. Лишь живые изгороди отделяют дома от улицы. Например, город Карловы Вары в Чехии. Там нет тупиков, создана система свободных проходов: по какой бы улице ни пошёл, на какую бы лестницу ни поднялся, всегда выйдешь на другую улицу или в переулок. А при нашей психологии здесь бы везде стояли заборы. И люди бы жили в клетках дворов и гуляли бы только по одной улице – центральной.
– Михаил Иванович, как случилось, что проект реконструкции Пушкинской площади, о котором столько было споров, всё же удалось изменить?
– Дело в том, что московские власти отказались от строительства торгового комплекса. Предыстория же такова. После известного дефолта нам необходимо было привлечь иностранных инвесторов, которые уже боялись вкладывать деньги в нашу промышленность. Московские власти сделали всё для того, чтобы они пришли. Но, случилось так, что, придя, инвесторы во многом стали диктовать нам свою политику. А теперь, по-моему, ситуация изменилась окончательно. Наша экономика растёт, инвесторы выстроились в очередь к нам, и теперь уже мы им диктуем правила игры. И попытка решить реконструкцию Пушкинской площади за их счёт – это, может быть, последний пережиток того времени, когда мы зависели от них. Поскольку переговоры с фирмой начались значительно раньше, то решено было так: пусть инвестор на свои деньги построит транспортную развязку, большой гараж, благоустроит территорию. И за это мы ему разрешим построить четырёхэтажный подземный торговый центр «а ля Манеж», прямо под сквером. Огромный проект перегружал маленькую, по сравнению с Манежной, Пушкинскую площадь.
– А как вы относитесь к идее, которая, может быть, и «не овладела массами», но тем не менее будоражит умы: преобразовать Пушкинскую площадь в площадь Страстного монастыря, для чего, конечно же, следует воссоздать сам монастырь.
– Сегодня, действительно, существует такая концепция, в основе которой восстановление на месте Пушкинской площади прежней застройки. Можно предугадать, какой скандал произойдёт, когда люди увидят, что сносят любимый ими зелёный сквер. Большинство из них не хотят, чтобы Пушкинская площадь изменилась, поскольку они и не помнят, как выглядела площадь Страстного монастыря. Город не может быть конгломератом старых зданий, он не лавка старьёвщика, но в нём должны быть сохранены настоящие памятники истории и культуры. А все улицы в историческом городе должны создавать обрамление этим памятникам, быть красивыми и соответствовать их историческому облику и стилю.
Беседу вела