В самых престижных выставочных залах Москвы – в Третьяковке (в главном здании в Лаврушинском), в Пушкинском музее и в Академии художеств (в Галерее Зураба Церетели) – одна за другой появились выставки, посвящённые рисунку. Первой в рамках программы «Третьяковская галерея открывает свои запасники» возникла экспозиция «Карандашный рисунок: от Ореста Кипренского до Казимира Малевича», за ней последовал «Французский рисунок конца XIX–XX веков из собрания ГМИИ», который показывают на Волхонке, и, наконец, на прошлой неделе была развёрнута совместная выставка РАХ, Итальянского института культуры и миланской галереи Impronte Contemporary Art под названием «Рисуя пространства».
В этом не стоит, наверное, усматривать некий заговор «тяжеловесов» с целью возрождения интереса к искусству рисования. Просто так всё совпало. Но, как известно, ничего случайного не бывает. И это неожиданная экспансия линии и штриха даёт вполне обоснованный повод не только рассказать о выставках, но и поразмышлять о судьбе рисунка как такового. И хотя, заглянув на все три выставки, вы вряд ли сможете составить абсолютно полное представление об истории данного вида изобразительного искусства, они всё же наводят на некоторые соображения общего характера.
Основатель первой художественной академии во Флоренции (она возникла в 1560 году и называлась Академией рисунка) и страстный коллекционер именно рисунка Джорджо Вазари писал: «Так как рисунок является отцом наших трёх искусств – архитектуры, скульптуры и живописи, то он, происходя из разума, извлекает из множества вещей всеобщее суждение, подобное форме или же идее всех природных вещей, которая вполне единственна по своим мерам». В качестве самостоятельного направления искусства рисунок существовал уже в эпоху Средневековья. А уж про новое и новейшее время и говорить нечего. Ведь в России в XVIII–XIX веках (как и во всей Европе) обучение рисунку входило в обязательную общеобразовательную программу наряду с танцами, фехтованием и верховой ездой. Рисовать в ту пору умел практически любой человек, так или иначе, хотя бы даже «понемногу, чему-нибудь и как-нибудь» учившийся. О чём свидетельствуют многочисленные домашние альбомы, на страницах которых рядом с не всегда безупречными с поэтической точки зрения мадригалами соседствуют, как правило, как минимум грамотно исполненные дамские профили и виды природы. Что уж говорить о профессиональных художниках? Рисунком они владели поистине виртуозно.
В чём можно вполне убедиться на выставке в ГТГ, где 250 подлинных шедевров, выполненных различными видами карандашей – графитным, угольным, итальянским, свинцовым, литографским, сангиной, цветными карандашами и даже крайне редко ныне встречающиеся рисунки серебряным карандашом (а само слово «карандаш», кстати, произошло от тюркского karat ash, в переводе «чёрный камень»), – демонстрируют нам не только упоительное мастерство целой плеяды замечательных русских художников позапрошлого и начала прошлого столетий, но и стилистику той эпохи, ровесниками которой был каждый из них. И за прелестными дамскими и детскими головками, прекрасными пейзажами и мужественными торсами можно всегда различить строгую красоту линейного рисунка классицизма, живописность штриха и контрастные сопоставления романтиков, передающие жизнь «в формах самой жизни» зарисовки «скромным тружеником», как называли карандаш передвижники, самодостаточность линии и эстетическое смакование от самого процесса рисования мастеров эпохи модерна и буйную экспрессию в рисунках великого ниспровергателя Казимира Малевича.
Следует признать, что в виртуозности владения «простейшим» рисовальным инструментом «сборная» Франции отнюдь не уступает российской, тем более что она представлена как собственно французскими художниками от Пюви де Шаванна до Робера Делоне, так и теми знаменитыми «легионерами», к примеру, Амадео Модильяни или Осипом Цадкиным, для которых Париж стал второй родиной. Столь масштабный показ принадлежащей ГМИИ коллекции французского рисунка конца XIX–XX веков (200 листов из 570 произведений, входящих в собрание данного раздела музея) стал первым в своём роде и равно достойнейшим образом и завершает Год Франции в России, и визуально сопровождает юбилейные тридцатые «Декабрьские вечера». Здесь также можно не только убедиться в высочайшем профессионализме художников, но и наглядным образом проследить все многочисленные художественные тенденции замечательно изменчивого для искусства времени. Академическое направление, реалистическая традиция, конечно же, импрессионизм (представленный Ренуаром, Дега, Писсарро), постимпрессионизм (Ван Гог и Тулуз-Лотрек), а также символизм, модерн, стиль belle époque, экспрессионизм, сюрреализм, кубизм, пуризм, футуризм… Здесь можно увидеть рисунки скульпторов – Родена и его последователя Бернара, улыбнуться карикатурам Эммануэля Пауаре, избравшего себе «концептуальный» псевдоним Каран д’Аш, и ряда других признанных кумиров былых читателей газет и журналов. А ещё сравнить рисовальное творчество четырёх крупнейших мастеров ХХ века – Пабло Пикассо, Анри Матисса, Фернана Леже и Марка Шагала, чьи графические листы собраны вместе в Белом зале.
Выставка «Рисуя пространства» в Академии художеств говорит всё о том же. Об умении рисовать и о художественных тенденциях эпохи. Правда, уже нашей, сегодняшней. И о диалоге между рисовальщиками отечественными – в частности, Александром Бродским, Вадимом Фишкиным, Давидом Тер-Оганяном – и итальянскими, среди которых Эммануэле Бекери, Марко ди Джованни, Донателл Спациани. Ведь сейчас, как известно, многие убеждены, что умение рисовать для современного художника – непозволительная и ненужная роскошь. Эдакая давно устаревшая финтифлюшка, без которой вполне можно обойтись, используя компьютер, видео и другие современные технологии. Но оказывается, что это не так. И даже в том пространстве свободы, которым, как считает куратор Вальтер Гуаданьини, и является данная выставка. Ведь ни имитация рисунка (паутина, перенесённая на липкую бумагу), ни новые формы (рисование на обоях, компьютер), ни географическая отдалённость и политические границы не освободили ещё художника от основы основ художественного творчества – мастерства ведения карандашом по девственно белой бумаге.
У рисунка, несомненно, величайшее прошлое. Но и будущее также за ним.