Вот она, Ясная Поляна!.. Старинное дворянское поместье, пруды, аллея «прешпекта», толстовский дух, витающий над одинокой безымянной могилой, – он словно бы вещает нам что-то новое, недоговорённое, и как бы уже современное, нынешнее…
И ПОТРЕБОВАЛАСЬ ФИГУРА БУНТАРЯ…
Статья Ленина «Лев Толстой как зеркало русской революции», написанная к 80-летию классика, опубликована в газете «Пролетарий» в ‹ 35 от 11 сентября 1908 года. Тот, чьё имя значится в заглавии, судя по дневникам тех лет, ленинскую статью не прочёл. Но и спустя сто лет неравнодушный читатель ощущает себя зёрнышком между двух жерновов – Лениным и Толстым.
Ленину срочно требовалась фигура бунтаря, осуждающего принцип государственного и прочего насилия. Ярче и авторитетнее фигуры Толстого в этом плане в России не было. И Ленин постарался хотя бы таким «зеркальным» способом выставить Толстого своим «союзником»-оппонентом.
Статья получилась резкой, непримиримой, в ней звучит категоричность переломных лет, когда старая Россия безвозвратно уходила, а новая только нарождалась.
«МЕЛКОБУРЖУАЗНЫЙ БОГОИСКАТЕЛЬ»
Ленин понимал: записывать Толстого в революционеры и даже в союзники зарождающегося большевистского клана нет смысла, тем не менее статья до сих пор несёт в себе мощный идеологический заряд. Фактически Ленин называет Толстого «своим», хвалит его как мыслителя, расшатавшего моральные устои царизма, и тут же распекает по всем прочим статьям: дескать, «Л. Толстой революцию явно не понял».
Лев Николаевич действительно не возлагал особых надежд на приближающееся восстание российских масс и не скрывал своего отрицательного отношения ко всякому бунту.
Однако вождь признаёт, что толстовская критика российского государственного строя заметна, авторитетна, популярна во многих слоях интеллигенции. Другое дело, что эти самые интеллигентские и прочие слои Ленину не нравятся, он постоянно называет их «мелкобуржуазными».
Толстой – «великий богоискатель», это выражение Ленин берёт в кавычки. Поиски Бога в те годы могли вызвать лишь насмешку у большинства населения России. Подавленное состояние народного духа определялось не только поражением на баррикадах 1905-го, но и нищетой, социальным неравенством, эксплуатацией ручного труда. Было ещё и предчувствие надвигающейся мировой бойни, ощущение бессмысленности и безысходности жизни.
Стремление к выработке собственного мировоззрения, желание придать ему максималистский размах побудило Толстого ещё в сравнительно молодые годы искать опору морали в учениях европейских философов и гуманистов. Путешествуя по Европе с целью пополнить свои педагогические знания, Толстой нанёс визит известному мыслителю П. Прудону. Известно его выражение: «Собственность – это кража».
ТОЛСТОЙ И «КРЕСТЬЯНСТВО» – СИНОНИМЫ?
Ленин не без злорадства высмеивает толстовские рецепты спасения человечества. Однако и он признаёт: «Толстой велик, как выразитель тех идей и тех настроений, которые сложились у миллионов русского крестьянства ко времени наступления буржуазной революции в России» – и добавляет: «совокупность его взглядов… выражает особенности нашей революции как крестьянской буржуазной революции». Курсивом Ленин выделил слово «крестьянской», понимая, кто будет своей кровью оплачивать все его замыслы.
Стиль статьи Ленина ассоциативен, логически непредсказуем, фразы бьют в одну точку, словно клюв хищной птицы, с придыханием: «пророк», «крестьянский», «буржуазный», «либеральный»…
Ленин то и дело повторяет полюбившуюся ему фразу – «наша революция», будто он сам только что вернулся с баррикад 1905 года.
Солдаты, считает Ленин, промежуточный слой между крестьянством и пролетариатом, также «впрягались в ярмо совсем в духе
Л.Н. Толстого».
ОТВЕТСТВЕННЫЙ ЗА ПОРАЖЕНИЕ РЕВОЛЮЦИИ
«…Толстовское непротивление злу, бывшее серьёзной причиной поражения первой революции». Но где началось первичное зарождение этого «непротивления» – в народе оно возникло, а Толстой его подметил, или же оно было связано с великой религией – православием? Ленин, не скрывая досады, полагает, что «непротивление» из уст Толстого неким образом перешло в народные массы, в результате чего они потерпели поражение в 1905-м. Ленин обвиняет: «исторический грех толстовщины».
Но Толстой согласно своим убеждениям вовсе и не собирался поддерживать революцию, тем более её вождей. Путь Толстого – путь преодоления зла внутри самого человека с опорой на Христа, которого человек помещает внутрь себя и заветами которого живёт.
«Зазеркалье» разразившейся вскоре революции показало главную проблему, которую никто в мире так и не смог решить, – полное освобождение человека. Не удалось! Миллионы людей шли к этому идеалу в страдании, в боли, в голоде и холоде, во взаимных мучениях и убийствах. Неужели напрасно провидение подарило России и всему миру Льва Толстого – мудреца, пророка, духовного освободителя? «Помещик, юродствующий во Христе» предлагал России именно путь Христа, но она, как всегда, пошла другим путём.
РЕВОЛЮЦИЯ КАК ЗЕРКАЛО УЧЕНИЯ ЛЬВА ТОЛСТОГО
В истории наблюдается закономерность – деятели политики, культуры, призывающие к мирному решению тех или иных проблем, всегда терпят поражение, а за публичное выражение своих мнений часто бывают наказаны, а то и просто уничтожены.
Статья Ленина о Льве Толстом – угроза из тьмы начала XX века тем, кто предлагает жить по совести и морали, тем, кто выбирает путь пальмовой ветви, путь любви к ближнему.
Чем крупнее, чем всемирнее новое зло, тем более справедливым и законным оно себя ощущает. Сила автоматически становится неподсудной, она сама судит всех и вся!
Векторы духовных усилий двух выдающихся деятелей на стыке веков направлены противоположно. Ленин обличает, стыдит Толстого, отводя ему роль «зеркала» надвигающейся революции. Яснополянский старец, скорее всего, не знает о том, что его критикуют с революционных позиций, или просто отмалчивается в соответствии со своим принципом. История сама выбирает вождей-исполнителей, Толстой же к таковым не относился. У него была другая задача – нейтрализовать своим учением нарождающийся воинствующий материализм.
ТАКОГО БУДУЩЕГО ОН НЕ ЖЕЛАЛ
Бегство Толстого спустя два года из собственной усадьбы… Позволю себе предположить, что на иррациональном уровне исход имел в качестве причины не только семейный конфликт, Толстой подсознательно бежал от будущего, которое неотвратимо надвигалось. Это было будущее Ленина и его продолжателей, наступал век неизбежного насилия.
Бегство от барского быта, от всеохватывающего чувства несправедливости, от несовершенства человека, которого никакими революциями не исправишь.
«Нет у тебя, человек, ничего, кроме души!» – сказал однажды Лев Толстой, по свидетельству Бунина.
Так где же была она, русская душа, на протяжении минувших ста лет, о чём думала, чего хотела?
Зачем нужна революция великому писателю, мыслителю, религиозному философу, наконец, просто пожилому человеку, который постоянно, как он сам пишет в поздних дневниках, «готовится к смерти»? Революция обещала тем, кто в неё верил, «виртуальное», если так можно выразиться, бессмертие, как модно сейчас говорить, «бессмертие»-симулякр, существование образов жертв революции в сердцах и памяти освобождённых поколений.
«Непротивление злу насилием» пришлось не ко двору и ко времени. Толстовское учение тихо и настойчиво отвергало наступающую революцию и усиление мирового зла, основанного на атеизме.
ФАНТОМЫ ПОЛИТИКИ
Ленин считал, что учение Толстого носит утопический и реакционный характер, демонизировал это абсолютно неприемлемое для него учение, автоматически зачисляя яснополянского мудреца во враги будущей неотвратимой революции.
В то время как Толстой зорко глядел в вечность, Ленин решал задачи «текущего момента», стараясь углядеть метафизику будущего переворота.
Толстой тем временем пытается в своих сочинениях вразумить потомков. Вот запись в дневнике от 31.1.08: «…если пишу, то только потому, что не могу молчать, считал бы дурным делом молчать, как считал бы дурным не постараться остановить детей, летящих под гору, в пропасть или под поезд».
Паровоз тем временем уже набирал ход. И главный машинист готовился занять своё место.
ГРУСТЬ ОСИРОТЕВШЕГО ЧЕВЕНГУРА
Глубинная тоска революции – тоска желаемого, но неосуществимого, вечно завтрашнего, прекрасного. Если бы политика не расшевеливала подсознательные «счастливые» желания человека, она бы и сама не могла существовать.
Лев Толстой в определённом смысле был более радикален, чем Ленин, он требовал морального рая, а не материального. Вот фрагменты записей в дневнике 1908 года: «Не смерть, а освобождение от тела», «жизнь – это нравственное усилие», «освобождение от личности», «уничтожится безумие и зло».
Толстой не верит в справедливость революции и в то же время обличает жестокость расправ над участниками баррикадных боёв: «Революция и особенно подавление её изобличает отсутствие веры в христианство».
«ГЕНИЙ ВОЗМУЩЕНИЯ»
Соратник Ленина Лев Троцкий в сентябре 1908 года в газете «Neue Zeit» также откликнулся на юбилей Толстого большой статьёй. Позволю себе привести маленький фрагмент из неё:
«Консервативный анархист, смертельный враг либерализма, Толстой к своей восьмидесятилетней годовщине оказывается знаменем и орудием шумной и тенденциозно-политической манифестации русского либерализма.
История одержала над ним победу, но она не сломила его. И сейчас, на склоне своих дней, он сохранил во всей целости свой драгоценный талант нравственного возмущения».
Да, прав Лев Давыдович. Более того – дух Толстого до сих пор не сломлен, по «прешпекту» Ясной Поляны вновь и вновь неутомимо и неспешно идут паломники из разных стран, чтобы набраться толстовского духа и укрепить себя в нём.
Идея революционного насилия одержала в 17-м году большую, но временную победу. Однако простые принципы Толстого – воздержание, правда, любовь – пока остаются на обочине желаний и стремлений человечества.
Впрочем, и некоторые ленинские фразы до сих пор звучат современно и хлёстко, злободневно и даже требовательно. Например, «беспощадная критика капиталистической эксплуатации», «самый трезвый реализм, срывание всех и всяческих масок». Это он о Толстом, которого в нашем веке нет и второго Толстого уже не будет.
, Липецкая область, село КРАСНОЕ