Владимир Сутырин. Ксения Некрасова. Реконструкция жизненной и творческой судьбы незаурядного поэта.
– Екатеринбург: Сократ / Жизнь замечательных уральцев, 2019. – 608 с.
Нет, отчего же – имя уральской поэтессы Ксении Некрасовой (1912–1958) хорошо известно истинным любителям поэзии, тем более что сама Анна Ахматова среди пишущих стихи женщин выделяла только двух женщин-поэтов – Цветаеву и Некрасову. Однако, как только дело доходит до биографии Ксении Александровны, тут и начинаются пробелы. Поэтому не удивительно, что на Урале, в одном из издательств, выпускающем в свет серию «Жизнь замечательных уральцев», озаботились реконструкцией личной и творческой судьбы этой незаурядной русской поэтессы.
Екатеринбургский писатель Владимир Сутырин, известный по биографическим исследованиям о П.П. Бажове, изобретателе радио А.С. Попове, вознамерился исследовать происхождение, период учёбы и взросления Ксении в уральских городках Шадринске и Ирбите, основываясь как на архивных сведениях, так и на воспоминаниях современников. Многие из них вводятся автором в исследовательский оборот впервые. Как и первые стихотворческие опусы юной Ксении, заботливо сохранённые её учительницей.
Позже, когда Ксения Некрасова повзрослеет, станет студенткой Литинститута, выйдет замуж, родит ребёнка, а её поэтический шаг обретёт уверенность, появятся её стихотворные воспоминания о детстве, которые цитируются сегодня во всех антологиях отечественной поэзии:
Я полоскала небо в речке
и на новой лыковой верёвке
развесила небо сушиться.
А потом мы овечьи шубы
с отцовской спины надели
и сели в телегу,
и с плугом
поехали в поле сеять.
Один ноги свесил с телеги
и взбалтывал воздух, как сливки,
а глаза другого глазели
в тележьи щели.
А колёеса на оси,
как петушьи очи, вертелись.
Ну, а я посреди телеги,
как в деревянной сказке, сидела.
Нелёгкая поэтическая судьба Ксении Некрасовой во многом была связана с тем, что писала она белым стихом и часто – верлибром, который в послевоенное время воспринимался чиновниками от литературы и редакциями журналов и издательств как пресловутое низкопоклонство перед Западом, хотя свой стиль поэтесса выработала задолго до того, как наши «заклятые союзники» объявили СССР холодную войну…
Парадокс: талантом Ксении восхищались признанные мэтры отечественной поэзии – Николай Асеев, Семён Кирсанов, Степан Щипачёв, не говоря уже об упомянутой выше Анне Андреевне. Письменную рекомендацию для вступления в Союз писателей дал ей Михаил Светлов. Да что там, сам генсек Союза Александр Фадеев, чей отец отбывал ссылку в тех же уральских местах, где училась Ксения Некрасова, мог часами слушать её чтение. Но на судьбу поэтессы это никак не повлияло. Все попытки Ксении стать членом писательской организации и тем самым легализовать своё присутствие в тогдашней советской литературе не имели успеха, и отсюда бойкот её стихам со стороны редакций…
И всё же она победила! В 1955 г. в издательстве «Советский писатель» выходит её поэтический сборник, названный по одноимённой поэме «Ночь на баштане». Написанная ещё до войны и опубликованная в «Комсомольской правде», поэма стала подлинным шедевром в её творчестве. Не случайно Алексей Толстой, оказавшийся в эвакуации в Ташкенте и впервые услышавший там стихи Ксении Некрасовой, переписал их к себе в тетрадь.
Ночь как день,
посредине – баштан столом.
На зелёном столе букет стоит
дубов могучих и лип.
И артельная чашка небес
опрокинута кверху дном,
и на самом крае её
месяц ломтиком дыни прилип.
Ахматовские строки «Когда лежит луна ломтём чарджуйской дыни» написаны позже…
Характерно, что с Ксенией водили дружбу как «неформатные» деятели культуры – художник Рафаил Фальк, поэт Николай Глазков, так и маститые – скульптор Сергей Конёнков, прозаик Михаил Пришвин, а также молодые, но уже набирающие силу – поэты Евгений Евтушенко, Александр Межиров, художник Илья Глазунов, оставившие нам стихотворные и живописные портреты Ксении Александровны Некрасовой.
Уже был готов следующий сборник стихов «А земля наша прекрасна!». Но детище своё Ксения Некрасова не увидит. Выйдет сборник спустя месяц после её смерти – в марте 1958 г.
Николай Соляник