Несколько «но» суверенной демократии
Российскую демократию сегодня не ругает разве что самый ленивый. Справа и слева, и за «то» и за «это», и «наши» и «ваши». Есть кому и есть за что. Видно, как она несовершенна, а в чём-то даже и ущербна. Это почти всеми ощущается, хотя не всеми признаётся. Но ситуация ещё более сложная и трагичная, чем многие полагают. Демократия в России просто не прививается, не получается. Одни говорят, что мы торопимся и нужен большой переходный период, чтобы от автократии перейти к демократии, от прежде «закрытого» общества к «открытому». В этом есть толика правды, но и она не всё объясняет. Другие видят причину в недостаточной самостоятельности, в зависимости современной России от чужих и чуждых ей влияний, особенно в политике, идеологии и психологии. Что тоже верно, и этим, видимо, объясняется внимание, с каким общественность отнеслась к идее замглавы президентской администрации Владислава Суркова о суверенной демократии. Идея, без сомнения, интересная, продуктивная, но здесь возникает несколько «но».
Начнём с того, что она не новая и уже давно напрашивалась. В бурные и суетные 90-е годы, когда Россия вскачь принялась «демократизироваться», многие помешались на суверенности и суверенитете. Достаточно вспомнить нелепый ельцинский призыв – «берите суверенитета, сколько хотите». От кого и от чего тогда «суверенизировалась» Россия, до сих пор никто толком объяснить не может (ведь доставшееся нам по наследству тысячелетнее государство мы получили не от царей и большевиков – от самой нашей истории!). Вдохновляемые идеей независимости, суверенитета, начали отделяться и разбегаться бывшие республики и автономии. Понятно, никто не может и не должен быть заложником своего прошлого. Естественно стремление каждого народа жить по своему усмотрению, даже «капризу». Но почему-то никто из политиков, принявшихся решать «судьбоносные» вопросы, не задумался над тем, что на самом деле происходит. Желая избавиться от одного – ненавистной тоталитарной общественной системы, уничтожили совсем другое – единое Российское государство, которое, если вдуматься, тут вообще ни при чем. Ведь Россия – не нация и не этнос «русские», это уникальное государственное (многонациональное) образование, созданное усилиями многочисленных режимов и поколений людей. И вот результат, которого, надеюсь, не все добивались: единого государства нет, хотя все признают наличие единого экономического, общекультурного и исторического пространства.
В сентябре 2005 года, в трагические дни Беслана, президент Владимир Путин назвал распад СССР величайшей геополитической катастрофой ХХ века. Названа первопричина краха проекта построения демократии в новой России. Главная, но не единственная. Главная потому, что демократию принялись возводить на пустыре и в воронке, образовавшейся после того, как цель была достигнута – «до основанья, а затем…», отринув всё, на чём стояла и держалась тысячелетняя Россия. Это очевидно. Но ещё одна причина в том, что «политика реформ» проводилась под знаком либеральной модернизации, с оглядкой и желанием понравиться Западу, абсолютно не считаясь с национальными интересами. Жили-были «под откос», чудовищно отстали, и через
15 лет уровня 1989 года не достигли. Тема эта уже обросла наслоениями, «ракушками», поэтому говорить надо напрямик. О странностях, вроде той, что когда США где-нибудь в Персидском заливе устраивают побоище, ни сами Штаты ни никто другой не должны сомневаться, что речь идёт о защите национальных интересов.
С Россией всё не так. Любая попытка заявить о своих «интересах» даже в собственном геополитическом пространстве, вблизи собственных границ (Абхазия – Грузия; Приднестровье и т.д.) воспринимается как проявление «имперской политики», как рецидив «советского империализма». Наша недостаточная суверенность не с неба свалилась, она есть плод ельцинско-козыревского подобострастия и политиканства. Об этом сейчас не принято говорить, но это так. До недавнего времени с нами запросто общались, используя инструмент политики «двойных стандартов», когда одним всё позволено, а другим «ни в коем случае»…
Но Россия не Лихтенштейн, и с нею нельзя так обращаться. И чтобы никто не обижался, можно объяснить почему. Вес и значение России измеряются и определяются не физической величиной её пространств, не материальными ресурсами и числом населения. Совсем иным – общечеловеческой значимостью созданной ею цивилизации и культуры, «цветущей сложностью» её своеобразия и многообразия, как сказал бы Константин Леонтьев.
Идею суверенной демократии (чуть не сказал, утраченной невинности) можно и нужно поддержать. Но с рядом важных оговорок. Например, с той, что понятие демократии, вообще-то вполне ясное само по себе, не нуждается ни в каких дополнительных скрепах и прилагательных, чтобы себя заявить и выразить. Положительный эффект этого термина я вижу в самокритичном признании российской властью того несомненного факта, что проект демократического обустройства в России «де факто» не состоялся. Институты и соответствующие процедуры созданы, а вот демократии как самоощущения, уклада и образа жизни – нет. Говорю это не в укор кому-то и искренне сожалею об этом, просто фиксируя медицинский (он же и политический) факт: Россия в очередной раз не нашла адекватной формы своего общественного бытия и политического устройства, действительно современной по содержанию и одновременно вполне национальной, «традиционной» по самовыражению, ментальности. К тому же, чтобы демократия не выглядела приживалкой, приглашённой извне гувернанткой или домоправительницей, она должна быть полновластной хозяйкой в своём доме, каковой она, увы, изначально пока тоже не стала. Опять же по причине очевидной. Её породила не борьба идей, а борьба вожделений и интересов, в основном своекорыстных, алчных. Оттого она получилась и не очень либеральной, и совсем не демократичной. Вместо равенства возможностей и свобод для каждого российский капитализм породил чудовищную поляризацию богатства и бедности, где «сытый голодного не разумеет», а устроивший весь этот бедлам псевдодемократ, разводя руками от бессилия, кричит: «Россия, ты одурела!» Естественно, не посмотрев при этом в зеркало.
Суверенная демократия в России, полагает В. Сурков, состоится, если мы все научимся говорить своими, а не чужими словами; откажемся от революций, любых потрясений и перестанем дружить с большевиками (не уточнив, с какими именно – с Николаем Рыжковым и Зюгановым, или с Гайдаром и Чубайсом?); если научимся беречь своё государство и почитать отечественную историю… Не имея ничего против сказанного, я вижу на пути победы демократии в России совсем другие препятствия, вопросы и дилеммы. На мой взгляд, они аналогичны тем, что послужили глубинной причиной краха сначала коммунистического, а затем и либерального проекта. И если мы хотим успеха проекту суверенной демократии (пусть он так и называется), то требуется коллективными усилиями власти и народа в лице общественности расставить точки над «i».
Во-первых: какое общество мы строим: рыночное, с явно выраженной властью денег, «мани-кратии», где буквально всё становится предметом покупки и продажи, или общество социальной справедливости, где основной и высшей ценностью провозглашается сам человек, его право на достойную жизнь и свободное развитие, гарантируемое Конституцией? Я бы не заострял этот вопрос, если бы был уверен в том, что верхние этажи власти больше озабочены ликвидацией бедности, чем удовлетворением постоянно растущих потребностей толстосумов. Тревожно, когда понятие «социальное государство», прописанное специальной статьёй в основном законе как торжественное обещание, вообще исчезает из лексикона власти.
Во-вторых, лишь в самое последнее время наша власть стала чаще вспоминать и более внятно говорить о национальных интересах, а до этого на протяжении почти 15 лет не настаивала на их приоритете и не отстаивала при обсуждении и принятии решений по вопросам внутренней и внешней политики. Впрочем, мюнхенская речь и последнее ежегодное Послание Владимира Путина парламенту стали поистине «прорывом» в этом отношении. При этом России ещё предстоит чётко определиться в своём геополитическом и цивилизационном местоположении: является она частью Запада или самостоятельным центром силы? Отвечая на этот вопрос, сначала придётся развести географическое расположение (евразийское) и социокультурную принадлежность (Восточная Европа) и понять, что в первом случае Россия не только объективно, но и субъективно (политически) будет вынуждена согласиться со статусом региональной державы, постоянно равняться на Запад, «сверяя часы» с его позицией, умонастроением и интересами. Во втором – напротив, считаясь с мировым и континентальным раскладом сил и постоянно меняющимися ситуационными коллизиями, станет неустанно наращивать и максимизировать мощь и силу (власть) своего влияния на мировую политику…
Как будет выглядеть российская демократия в случае, если нам удастся справиться с историческими вызовами и испытаниями, не знаю. Но уверен, что она вполне может стать действительно независимой и, главное, полноценной демократией.
, доктор философских наук, профессор, главный научный сотрудник Института философии РАН