, КИРОВ–МОСКВА
Конец театру предрекали почти так же часто, как истощение нефтяных запасов (был доклад Римского клуба, в 1972 году назначившего этот «час Х» на 1992-й) и опустошение ресурсов пресной воды… Но пошло уже второе десятилетие нового тысячелетия, а нефть всё дорожает, вода не убывает, апокалипсис отодвигается… а вот с театром действительно день ото дня становится хуже и хуже.
Не могу отделаться от наивного убеждения, что цель любых реформ – это всё-таки улучшение жизни, иначе – зачем они?! А театр наш попал буквально под каток нынешних реформ государственной бюджетной сферы.
Ставшие притчей во языцех три модели собственности, предложенные на выбор театрам: государственная, АУ (автономное учреждение), частная, – как известное сказочное распутье. Налево пойдёшь – коня потеряешь, направо – голову сложишь… Всё безвыходно, всё хуже!
Кировский областной театр драмы пока остался в государственной собственности (стало быть, полностью зависит от бюджетного финансирования), а значит, в зарплатах перешёл на новую форму расчётов: то есть базовая часть, оклад плюс стимулирующие выплаты за «интенсивность» и так называемые компенсационные. Ну, оклад – понятно, его дают из областного бюджета, и он больше не стал, а дополнительные выплаты взять неоткуда.
Область, где из миллиона с небольшим жителей 18% живут за чертой бедности, где большинство зарплат составляет не более 10 тысяч рублей и 20 тысяч безработных, где театр, если не хочет потерять последних зрителей, не может поднимать стоимость билетов выше 150 рублей (а несколько рядов для VIP-персон на премьеры – 250 рублей), где заполняемость зрительного зала не выше 55%, не может «прокормить» свой театр, хоть и преданно любимый горожанами вот уже 135 лет.
Кировский театр как может героически сопротивляется обстоятельствам и старается удержаться в профессиональном достоинстве. Его спектакль «Забыть Герострата» по давней и почти забытой многими пьесе Григория Горина, поставленный художественным руководителем Евгением Степанцевым, – важное тому свидетельство. Предметом тщательного рассмотрения на сцене становятся те человеческие страсти и пороки, которые губят общество: жажда славы и самоутверждения любой ценой, даже за счёт поджога храма Артемиды, тотальное стремление не честно исполнять долг, а пристроиться, хотя бы и к преступлению, но и здесь попытаться «поиметь» какую-либо выгоду, – вот они, увеличенные режиссёром в объёме, рисунке, способе подачи «герои», точнее – антигерои жизни. Далёкой? Времён античности? Сегодняшней? Ответы спектакля, его жгучая современность очевидны.
Герострат (Дмитрий Левинсон), повелитель Эфеса (Александр Тетерин) с женой Клементиной (Ольга Вихарева), архонт Клеон, верховный судья, разжалованный в тюремщики (Владимир Севостьянов), – они здесь являют собой настоящее скопище пороков, ненавистных режиссёру, отчего он порой даже слишком сгущает краски. Но главный объект – даже не они. Народ, превращённый в быдло, умело управляемый интриганами и карьеристами, – вот против кого направлен основной гнев и пафос спектакля.
Разумеется, такой по-настоящему гражданский спектакль на массового зрителя и на кассовый успех рассчитывать не может. В отличие от «Ханумы», также поставленной худруком, где достаточно самого сюжета, азартно разыгранного талантливыми артистами, – чего-чего, а этого кировчанам не занимать, – и аншлаги на месяцы вперёд обеспечены.
«Ханума» – спектакль-праздник, требующий от артистов не просто умения выходить на сцену и разговаривать, но и петь, и танцевать, и обладать неисчерпаемыми запасами юмора. Особенно хороши в спектакле женщины. Обе свахи, Ханума и Кабато (Наталья Исаева и Елена Одинцова), Текле (Галина Марина), Ануш (Галина Малышева) так властно, увлечённо, заразительно ведут за собой сюжет, так насыщают зрительный зал своей неиссякаемой энергетикой, так темпераментны и увлечены сами, что являются безусловными лидерами, точнее лидершами происходящего. Вообще как-то так сложилось, что Кировский драматический издавна стал «женским» театром, женская часть труппы здесь всегда была очень сильная. И яркий, весёлый спектакль «Ханума» прежде всего для них – замечательных актрис, ну и, конечно же, для зрителя, о котором здесь пекутся, которому посвящены непростые, порой мучительные раздумья: какие пьесы пойдут в сезоне, как они будут соотнесены друг с другом, какие лучшие артисты труппы получат интересные, значительные роли, и как они все вместе ответят на запросы своего города. Степанцев называет репертуарные потребности театра лоскутными, он знает, что успех его спектаклей – это прежде всего точный учёт зрительских потребностей и безошибочно составленный репертуар. Он включает в себя разное и порой неожиданное: и «Соловьиную ночь» Валентина Ежова, советскую классику, и редко идущую на сцене комедию Джона Пристли «Скандальное происшествие». Ещё одну комедию, но совсем иную – изысканную, тонкую, стильную, с особенным английским юмором. А конфликт главного героя Джорджа Кэттла (Александр Тетерин) с обществом, вызов, на который решается заурядный банковский служащий, его бунт, в котором рядом с ним неожиданно оказываются и Дэлия Мун (Светлана Золотарёва), и Моника, девочка, только начинающая жизнь (Светлана Лаптева), дают надежду, что они (а стало быть, и мы, сидящие в зрительном зале) ещё не окончательно потеряли возможность вырваться из серых будней на свободу, что они ещё, возможно, смогут начать заново другую жизнь. То есть конфликт драматургический, заложенный в этой пьесе, и «упакованный» в форму изысканной комедии, оказывается очень интересным для современных людей: деньги или свобода, привычная, унылая жизнь или бунт против неё. И попытка найти себя в каком-то новом качестве. Так, вдруг оказалось, что артист А. Тетерин ещё и замечательный музыкант-ударник. А их сцена с Делией, когда вместо объяснения в любви они «сыгрываются» на барабанах, одна из лучших в спектакле.
Кировская драма, невзирая на наличие рядом двух специализированных детских театров, привыкла включать в число своих зрителей и детей. Они понимают, что их – самый большой в городе театр – должен ставить самые интересные, масштабные спектакли для маленьких. И тогда появляется «Волшебник Изумрудного города» по знаменитой книжке Александра Волкова. Не просто яркое, красочное представление, а умный урок для детей с убедительными героями, ищущими предметы куда как «актуальные»: один – сердце, другой – мозги, третий – храбрость… Сказки – всегда прекрасная школа для актёров, проверка на мастерство, на фантазию, на умение «взять зал». А такие работы, как у Вячеслава Чистякова (Железный Дровосек), Владимира Шишлянникова (Страшила), Сергея Пушкина (Гудвин), да и общее существование актёров на сцене в ансамбле сделали бы честь любому взрослому спектаклю. Постановщик спектакля – актриса Елена Одинцова, пробующая себя в режиссуре.
Евгений Кузьмич Степанцев – мастер, на которого Кирову явно повезло, прямой ученик М.О. Кнебель, сразу же по окончании столичного ГИТИСа сознательно выбравший провинцию как место своего «послушания» и вот уже 30 (!) лет стоящий у штурвала театра. О том, что такое внутренние противоречия художника, он знает не понаслышке: с одной стороны, те сравнительно быстро выработавшие свой «ресурс» спектакли, которыми он по праву гордится, – «Ивушка неплакучая», «Три сестры», «Власть тьмы», «Контрольный выстрел», с другой – долгожители типа «Выходили бабки замуж» или «Пока она умирала», годами не сходившие со сцены и по сто–двести раз кряду собиравшие аншлаги. Это тоже отличительная особенность провинциальной театральной жизни. Хотя Степанцев не перестаёт быть неисправимым романтиком и верит, что когда-то эти две пока разные ипостаси театра совпадут.
Сейчас место «шлягера» на афише заняла незамысловатая, но добрая пьеса Андрея Иванова «Божьи одуванчики», весёлая «кáмедь, да не только!», как определил режиссёр жанр истории про двух старух – актрису «погорелого» театра и её сестру, костюмершу, и их неиссякаемую, но и смешную жажду жизни (в спектакле ещё две чудные женские работы – Галины Мариной и Галины Малышевой). Худрук знает, что без современной пьесы театру не развиваться. Сейчас он репетирует пьесу Ю. Полякова «Одноклассники», которая в Кирове пойдёт под названием «Соврёшь – умрёшь».
В Кирове хочешь – не хочешь надо ежегодно выпускать по семь-восемь премьер, из них как минимум четыре ему самому. И это – не просто отдельные названия, а репертуар, репертуарный театр, который не заменить отдельными спектаклями – теперь чаще они называются «проект», – сделанными приезжими режиссёрами-разовиками. А Степанцев работает здесь всю жизнь, создаёт репертуар, собирает, растит труппу.
Спрашиваю, не опустошает ли его этот неостановимый конвейер?
– Опустошает, – говорит.
– А чем же, – интересуюсь, – восстанавливаешься?
– Опять же работой. Я – реальный человек. И привык выбирать не из того, что мне хотелось бы, а из того, что есть. Так, родившись в роддоме Грауэрмана, в своё время я выбрал не столицу, а провинцию. При всех советских несвободах мне здесь было свободнее, счастливее. А дальше… – несу свой крест и верую. Помнишь, у Фадеева в советском, опять-таки, «Разгроме» герой говорит: «Надо жить и выполнять свои обязанности».
Как-то так произошло за последние десятилетия, что профессия художественного руководителя в театре стала редкой, уникальной, лишь половина всех российских театров сейчас ими обеспечена. Утвердившийся нынче слоган «директорский театр» стал не просто фигурой речи, а отразил случившиеся существенные перемены. Необходимость зарабатывать деньги любой ценой сделала директора, менеджера, интенданта первым человеком на театре. И у многих из них, видимо, не хватило ума, способности просчитать на несколько шагов вперёд, чтобы сберечь рядом с собой самую главную фигуру театра, без которой творческая жизнь театра немыслима, – режиссёра, режиссёра-руководителя. Я помню, как тридцать лет назад мне довелось участвовать в широком общественном обсуждении, которое завершилось тем, что худрукам было дано право возглавлять театр. Тогда была введена новая форма управления театром, новая модель – художественный руководитель и при нём директор-распорядитель. А нынешнее развитие театра обернулось тем, что вот я уже знаю несколько городов, где в штатном расписании появилась «ублюдочная» должность «заместителя директора по творческим вопросам», то есть художник оказался лишь заместителем и подчинённым всевластного интенданта с окладом на 20% меньше директорского. Очевидное общее снижение творческого уровня многих сегодняшних сцен я склонна связывать именно с этим господством директорского театра. Но он и сам по себе, как очевидно ложное направление развития, стал трещать по всем швам. Недаром только в этом сезоне, чуть не одновременно, произошли громкие освобождения и отставки: Владимира Макарова в Брянске, Владимира Коревицкого в Тюмени, Владимира Досаева в Магнитогорске… Из Ярославского Волковского назначенный туда, как «надежда и опора», Борис Мездрич вернулся в Новосибирск. А ведь это всё лидеры отечественного директорского театра, те, кому рядом не нужны были сильные художественные личности.
В самых разных театрах как капитальный ремонт – так растрата, а то и судебный процесс. Как фестиваль, то – нецелевые расходы. В театрах вовсю пошли дискотеки, VIP-вечеринки, чужие антрепризы стали вытеснять собственный репертуар, аренда выгоднее творчества. В Рязани выпускали спектакль «Бешеные деньги» без прогонов: сцена была плотно занята. Из Новгорода звонок. Народные артисты услышали от директора: «Вы же муж с женой… Репетируйте дома».
Я думаю, что всё это не случайность, а разрушительные последствия модели «директорского» театра – того самого, который в последние десятилетия «управился» с режиссурой. Теперь нынешние молодые режиссёры, естественно, не хотят взваливать на себя бремя руководства театром, разовый спектакль делать гораздо спокойнее, и заработать можно гораздо больше, и ответственность на себя за творческое состояние театра в целом режиссура сегодня брать не хочет. Что неудивительно в непростых условиях рыночного существования. В Кирове за последние десять лет сменилось пять директоров. А ещё без счёта – руководителей Департамента культуры. И каждый из них норовил руководить художественным руководителем. И это ведь отнюдь не только кировская ситуация. Во многих театрах идёт нынче война «четвёртого этажа», где обычно располагается контора – администраторы и бухгалтерия, со вторым и третьим, где – сцена, гримёрные, творческие цеха.
Примат кассы над творчеством дорого стоит театру. В Кирове снова новый директор – Ирина Анатольевна Шубина, филолог и юрист по двум своим образованиям, которая правильно думает, что главное в театре – это творчество и творческие люди, а весь остальной театр должен создавать им необходимые условия для работы, но как это будет на практике, в ежедневных взаимоотношениях, в будничной работе, пока, конечно, непонятно. Ну, мыслимое ли дело, что зарплата молодых артистов, пришедших в театр, состоит из исходных 4200 рублей, в результате с надбавками 5800, из которых 2400 они платят из своих же денег за общежитие?! В обществе как-то не принято, считается неинтеллигентным говорить о зарплатах и считать чужие заработки, но коль мы хотим порядка в театре, об этом приходится говорить открыто и жёстко. Что не может артист, творец, художник жить и работать на эту нищую зарплату, тогда как «четвёртый этаж», администратор, получает как минимум в пять раз больше. Неправильно это, несправедливо. Я вынуждена говорить о театральных деньгах, коль на все постановки в год им выделяется 850 тысяч. Легко разделить на восемь и увидеть, сколько получается на каждую постановку. А многим театрам теперь вовсе не дают постановочных средств. Ну не могут артисты на сцене быть одеты хуже, чем зрители. В Кировском театре нет прожекторов, проекторов из необходимого электрооборудования, не хватает микрофонов. А главные постановочные материалы при высоком уровне сегодняшней сценографии – это фанера и тряпки.
Всё чаще слышу разговоры об «устаревшей» системе Станиславского… О близкой гибели репертуарного театра. Но он погибает не от объективной социальной необходимости, от вызовов времени. Его убивают. Роль Герострата, шумного уничтожителя национальных богатств, примеривают сейчас на себя многие. Геростраты нынче в моде. Дело честных людей – остановить пожар. Спасти оставшиеся в живых театры и его творцов.