– Дмитрий, вы дебютировали несколькими небольшими книгами, вышедшими в местных издательствах. Теперь ваши рассказы и повести часто публикуются во многих, в том числе столичных, журналах, а книжная судьба не складывается. В чём, на ваш взгляд, дело?
– Ох, хотелось бы пожалиться на то, как не замечают издательства регионалов… Так ведь нет – и Захар Прилепин, и Алексей Иванов как раз регионалы, один из Нижнего Новгорода, другой – из Перми, и оба замечены издательствами всерьёз и, видимо, надолго. Разгадка проста – она в самом начале вашего вопроса – «ваши рассказы и повести…». Дебютировать в издательствах почему-то надо именно романом… Хотя издаются, но редко, и сборники рассказов. Я не знаю, что нужно сделать, чтобы пробиться со сборником рассказов и повестей в приличное издательство… Ну, наверное, обладать таким же (или большим) талантом, как авторы тех всё-таки изданных сборников.
– Как вы соотносите своё творчество с с так называемой вологодской школой? Ваши предшественники больше жалели и оплакивали, а вы большей частью ироничны.
– Ну почему же… У Белова – бездна иронии и юмора, настоящего юмора, не натужного, как у некоторых его подражателей. Но юмор, ирония не исключают жалости и оплакивания. В жизни всему есть место. Не знаю, насколько уж я ироничен… Усмехнуться над самим собой иногда необходимо – это у меня как раз от излишней серьёзности. По поводу «вологодской школы»… Школа предполагает наличие учителя и учеников. У кого учились Яшин, Белов, Рубцов, Романов?.. Кто их учитель?.. Вот и у меня тот же самый учитель – русский язык, мировая классическая литература, русская классическая литература, в том числе и Яшин, Белов, Рубцов, Романов, но обязательно и Чехов, и Юрий Казаков, и Платонов, и Шолохов, и, между прочим, Хемингуэй, и даже Джек Лондон… Вот так и соотношу своё творчество с «вологодской школой». Вся Россия – вологодская школа. И даже весь мир.
– Ваши герои – простые люди – не маргиналы, не олигархи, не революционеры. Жизнь их тоже проста. Вы сознательно уходите от злободневных и детективно-приключенческих сюжетов?
– Нет. Я не ухожу ни от каких сюжетов. Если сюжет задел меня, если мне стало интересно задержаться на судьбах каких-то людей, может, подсмотренных в жизни, а может, даже приснившихся, – я работаю. И если логика жизни этих героев предполагает детективные или приключенческие коллизии (а среди моих героев есть и криминальные элементы, и бывшие спецназовцы и т.д.), так и пишу. Другое дело, что лично я чаще встречаю в жизни самых обычных людей – рабочих, крестьян, учителей… И жизнь этих самых обычных людей для меня не менее интересна, чем жизнь криминальных элементов, ментов или бывших спецназовцев… Впрочем, об этом лучше меня сказали Чехов и другие классики.
– Вы работаете в районной газете. Это мешает писателю Ермакову?
– В газете я работаю недавно – четыре месяца. А до этого более пятнадцати лет работал тренером по борьбе, два года церковным сторожем, два года коптил колбасу на мясокомбинате, а ещё умудрился как-то в перерывах между теми работами сходить в армию, поработать на стройке, на кирпичном заводе, дворником, землекопом, а ещё женился, разводился и снова женился, воспитывал детей, путешествовал, поступал в институты и уходил из институтов… И при этом всегда что-то писал. Мешало мне всё это? Ну как может жизнь мешать жить… И работа в газете – тоже моя жизнь. И я этой жизнью очень доволен – езжу на редакционном уазике по замечательно красивому Вологодскому району. Встречаюсь с прекрасными людьми – механизаторами, доярками, фермерами, председателями колхозов… А написав хорошую заметку, испытываю не меньшую радость, чем от удачного рассказа или повести. Так что помогает, помогает, помогает. Всем пишущим людям рекомендую поработать в «районке», а как только надоест – безжалостно менять работу.
– Что же писатель Ермаков пытается сказать нового своим читателям?
– Я, скорее, пытаюсь напомнить «старое». Причём прежде всего – самому себе. Ну напомню и ещё раз: Бог есть, умирать придётся, жизнь прекрасна…
Беседу вёл