ПОЭЗИЯ КИРГИЗИИ
Русская Троя: Прииссыккулье
Гора ушла вершиной в высь туманную.
Стоит луна над Светлою Поляною –
и деревенька девичьи нежна.
Услышь:
Долинка, Липенка, Отрадное,
Орлиновка, Раздольное, Прохладное, –
давали деды сёлам имена.
О путники, пришедшие из Верного
ценой долготерпенья беспримерного,
оставившие родину свою
на Курщине, Орловщине, Полтавщине
и горный воздух над сохой глотавшие,
зачем осели вы в чужом краю?
Сёл имена, что строились не наскоро,
звучат они разборчиво и ласково,
единый свет евангелья славянского! –
припомни-ка, пустив коня рысцой,
луга, где летним мёдом пахло сено, с кем
дышал рассветом Ново-Вознесеновским,
раздольною Покровскою росой.
Здесь с южной мовой –
молвь сливалась северная,
восточных солнц в очах огонь просеивая,
народ с народом – бережно сходясь,
здесь русский знал киргизское наречие
союз людских племён очеловечивая,
над колокольнями, сердца просвечивая,
вилась крестов возвышенная вязь.
…Всё умирает,
прошлым становясь.
Пустеют шляхи, некогда стоустые.
О Азия! – пустеют сёла русские,
основанные предками давно.
Затягивает мглою безразличия
лучину христианского обычая,
и вянет песен горькое вино.
И церковки понурились – недужные,
уже и русской юности не нужные.
Утратами дорога поросла –
не то быльём, не то травою сорною,
и как прийти сюда тропою горною!..
Была ли ты
иль вовсе не была,
развеянная жёстким веком наскоро
большой России малая диаспора?
Полынью лунный свет припорошив,
проходят дни – и высыхают пастбища.
И – чьи они? – распахивает кладбища
бездомный ветер
под чужой мотив.
Балыкчы, Кара-Кол, Кара-Ой,
Кош-Кол, Сары-Камыш, Чон-Сары-Ой…
Поэту
Ты хотел отмолить,
отогреть этот мир,
А тебя лучший друг предавал.
Ты был собственной юности
вор и транжир…
Ты нашёл, что когда-то искал?
Тот всегда на виду, кто поёт во дворцах,
Кто хвалу сочиняет властям.
Ты не бил себя в грудь,
ты был честен в стихах
И чужим не молился богам.
Твои помыслы ярки, как этот рассвет,
Что встаёт над холодной землёй.
Я Отечеством тоже болею, поэт,
И живу для любви… для одной.
Весной
Мокрый снег, без устали летящий,
Наших дум рассеет неуютность.
С оттепелью мартовской звенящей
Возвратится выпитая юность.
В юности вселенная в ладони
Умещалась. Это не оспоришь…
Годы, словно бешеные кони,
Ускакали – разве их догонишь?
Ты ушёл дорогою своею,
Я – своей потопала в тревоге,
И уже ни в марте, ни в апреле
Не сойдутся жёлтые дороги.
Мокрый снег, без устали летящий,
Шепчет о таинственном и милом.
Пусть любовь счастливые обрящут,
Пусть они овладевают миром.
Перевод
Хризантема
Научиться бы мне у тебя, хризантема,
Жить с улыбкой
на кротких озябших устах,
Быть и хрупкой, и стойкой
в ненастное время,
Если снег на доверчивых лёг лепестках.
Знаешь, нежность твоя
так страшит непогоду!
Я в тебя влюблена, я тобою горжусь…
Он расцвёл бы,
расцвёл и в преклонные годы,
Но не слышит, не чувствует плач твой
и грусть.
В чём секрет твой?
Не знает любовь увяданья.
Улыбаюсь сквозь слёзы началу зимы.
Ты мне кажешься ныне вершиной мечтаний,
В ранних сумерках этих,
предвестниках тьмы.
Да, предзимью порывы твои непонятны.
Ты цвети, я твоей сострадаю судьбе.
Поздней осенью, веря твоим ароматам,
Загадаю немножечко счастья себе.
Перевод
***
Вечной странницей в иноязычной толпе,
Паутиной в заброшенной отчей избе,
Прошлогодней травою на вешней тропе
Жить – сама по себе…
Потерявшейся лошадью в диком лугу,
Безымянной иголкой в огромном стогу,
Водопадом, застывшим в зиме на бегу,
Жить – я тоже могу…
Но не знаю – зачем, и не знаю – куда,
Как летящая прочерком в небе звезда,
Я живу, между пальцев роняя года…
Вот такая беда.
***
Две божьи твари – я с моей собакой –
Сидим, обнявшись. Сумерки. Зима.
Наш взгляд на мир как будто одинаков.
Любить другого надо ли ума?
На время отодвинута уборка.
Уют в душе важней, чем напоказ.
Во мне собака чтит почти что бога.
Я просто старше в двести с чем-то раз.
На пряники. На трёпки. На прогулки.
На сотни тысяч страхов и обид.
Но что с того? Глухие переулки
За древность разве жалует бандит?
Вся темнота плывёт за окна. В город.
Там божьих тварей – вряд ли и сочтёшь.
У каждой свой на что-то в мире голод.
Нет спроса на предательство и ложь.
Переизбыток этого товара
На бесконечных полках бытия.
От душ чужих привычно ждать удара,
Хотя потёмки даже и своя…
Как мягок мех. Друг другом мы согреты.
Кому – не знаю – больше повезло.
Клубком свернувшись,
в сон плывёт планета,
Даруя Богу веру и тепло.
Камень
Всё это случилось будто во сне –
Зачем вы позвали беду?
Зачем этот камень обветренный мне
Вы подарили в саду?..
Смеялись? Шутили? Но это вздор.
Вы любите – взгляд говорит…
Но знаете, меня до сих пор
От вашего камня знобит.
В тот год мы искали свою судьбу.
Любила, кажется, вас…
Но чувство, как дым, улетело в трубу,
И – каменный холод из глаз
Струится… Обиделись на меня?
Кого нам теперь винить?
Кто камень додумался вместо огня
В дрожащую руку вложить!
Перевод
Телефон
Кто же вспомнил меня на счастье?
Телефон звонит, не смолкает…
«Это ты? – говорю я. – Здравствуй…»
А душа моя замирает.
И журчанье беседы зыбкой
Чем-то сладким заполнит душу.
«До свиданья…» Звонок. Улыбка…
«Ты опять?» Так забавно слушать
Трескотню телефонных трелей.
Дальний голос вернул мне веру –
Я цвету алычой в апреле:
На ветру золотятся листья
И в небесный взмывают невод…
Благодатно биение жизни,
Как трезвон телефонный этот.
Перевод
***
Я помню – дождь стучал о крышу,
И билась молния о горы…
Я под навес домашний вышел,
А там – котяра чёрный-чёрный!
А в пасти у кота – живая…
Да-да, ещё пока живая
Дрожит, повизгивая, птица,
Глядит на небо, не мигая!
И стук ещё живого сердца
Был для меня сильнее грома –
С ним задрожали стены дома,
Земля на части разлететься
Была готова… Дрогнул мир,
Слетел, как колесо с оси
От крика жалкого вблизи:
«Спаси меня! Спаси, спаси…»
Лет пять мне было или шесть…
Я не простил себя потом бы –
Я камни в руку взял, как бомбы…
Теперь уж кот затрясся весь.
В кусты от моего огня
Сбежал он, выгнувшись нелепо.
А воробей взметнулся в небо
И скрылся тотчас от меня.
Далёкий где-то ухнул гром,
Поступок славя мой геройский.
Я Александром Македонским
В свой возвратился отчий дом.
Дети
Огненную молнию поймать,
Облака над степью разогнать
И на звёздах может до утра
Наша задержаться детвора.
Где они – там воля, воздух, смех,
Души их – крылатый белый снег.
Дети могут в гости прямиком
К Богу заявиться босиком.
Я когда-то тоже был таким,
Шумным, настоящим, озорным.
Нынче блеск в глазах моих исчез…
Вы за мной не падайте с небес!
Нечего вам делать на земле –
Вся она в неправде и во зле…
Только там отплясывает жизнь,
Где от мудрых истин отреклись.
Перевод
Дорога домой
То ускоряя шаг, то замедляя,
В потоке лиц иду к пустому дому.
И вновь себя надеждой окрыляя,
Я ставлю под сомненье аксиому,
Что там не ждут.
И что давно пора бы
Смириться с этим пустяковым делом.
Идти сквозь дни
И, дней не замечая,
Их коротать, купив вина и хлеба.
Листва шуршит немым
укором мыслей,
Опавших нерождёнными стихами.
Под солнечным сплетеньем
боль гнездится,
Тоской взметнувшись,
Грустью затихая…
А сумерек разросшиеся тени
Справляют тризну умершей эпохе.
Крошится мир, как старое печенье,
И Млечный путь дрожит
при каждом вздохе.
Звезда слезинкой со щеки у неба
Скользнёт и канет.
Вспыхнет и растает.
В тиши шаги нашёптывают:
Мне бы
Не знать, что мир –
Одна большая тайна.
Ветхий завет
Дни проходят в дрёме полусонной.
Тень любви всё время за плечами.
В выдержанном такте перед стоном –
Лето с горьким привкусом печали.
Струи утра охлаждают тело,
Чтобы за день выжечь в нём желанье,
Распластать забытую в постели,
Растоптать подошвами молчанья.
Я одна. Живу ли, умираю?
А вокруг Синайская пустыня.
«Господи, услышь, что я стенаю
И ищу любви твоей и сына!» –
Рвётся крик, но вновь на полувздохе
Захлебнусь я водами гордыни.
И умру. И боль мою по крохам
Разбросает утро по равнине.
Боль и блики лунные сольются
В чаше невесомого молчанья.
Но возникнет жажда оглянуться,
Полюбить и всё начать сначала.
Обратная жизнь
Я слаб. Со смертью спорить
мне едва ли…
Мычу коровой, что телёнка лишена.
И если кто-то умирает, ощущаю,
как будто я его убил. Моя вина.
Как странно может иногда казаться,
и вы, возможно, думали когда-то,
что в смерти человека прекратятся
его страданья, горести, утраты…
Но если б мы нашли и путь и способ –
ожили вновь – то…
постарели бы опять.
Вот если человек
не старился бы вовсе,
всегда был молод и не думал умирать!
Вернулась наша юность
добрым знаком –
любовью светлой мы тогда
бы наслаждались!
И нашу смерть никто бы не оплакал,
ведь не было б её.
Мы в младости купались…
Ах, если б в море молодости вечно
могли мы плыть,
живя на этой тверди!..
Мечтаю так, поскольку человека
я не желаю отдавать на волю смерти!
Перевод
Ночь любви
На дно заброшенного сада,
Где одиноко и легко.
Давай осядем глубоко!
Куда? – И спрашивать не надо…
Страдает сердце оттого –
Мой хан, не ладящий с законом, –
Что мы поврозь… по горным склонам…
Спаси же хана моего!
Шагни в объятия мои!
Скорей доверимся желаньям.
Безумно жить воспоминаньем,
Почуяв запахи любви!
Как рыба бьётся грудь твоя,
И губы, пойманные в сети…
Изгибы огненные эти…
Мы оба – будто из огня!
Ласкай меня, целуй, зови
Костром в степной вечерней дымке.
Поврозь – мы только половинки,
Ещё не люди без любви.
Когда свиваемся во мгле,
Подобно травам и поводьям, –
Единство прежнее находим,
Себя находим на земле.
Я ненавижу, сжечь готов
Тот мир, мерцающий уныло,
Тот мир, похожий на могилу,
Мир, где отсутствует любовь.
Перевод