15 (27 по новому стилю) июля 1841 года на дуэли был убит Михаил Лермонтов. «На Пушкина целила, по крайней мере, французская рука, а русской руке грешно было целить в Лермонтова», – с горечью писал П.А. Вяземский. И в другом письме – о том, что «второй раз не дают промаха». Об этих словах, как и о других оценках трагедии по горячим следам, напомнила в пресс-релизе директор Государственного Лермонтовского музея-заповедника «Тарханы» Тамара Мельникова. Между выстрелом на Чёрной речке и выстрелом у горы Машук прошло всего четыре года. И в этот срок Лермонтов создал лучшие свои стихи, уникальные по музыкальности, живописности, разнообразию, по совершенству воплощения и безграничной мощи таланта. Трудно поверить, но произведения, составившие гордость русской и мировой культуры, создавались не в кабинетной тишине, а на постоялых дворах, в кордегардии, после светского раута, в перерыве между боями. «Слово слушается его, как змея заклинателя, – поражалась А.А. Ахматова. – Он превзошёл сам себя на сто лет!» Прозу Лермонтова Гоголь называл «благоуханной».
«Я не сотворён для людей теперешнего века и нашей страны», – говорит автор устами Арбенина. Но потомок шотландских горцев, промыслительно вопрошавший: «Господа! когда-то русские будут русскими?» – мог стать великим поэтом только в России. «Странная любовь» странного человека к странной, не похожей ни на какую другую, Отчизне – вот неизрекаемая тайна жизни и гибели вечного юноши, вечного странника и вечного поэта.
В юношеской тетрадке Мишель Лермонтов, всегда предчувствовавший раннюю смерть, написал: «Моё завещание… положите камень; и – пускай на нём ничего не будет написано, если одного имени моего не довольно будет доставить ему бессмертие!»
Скорбят Тарханы, Москва, Петербург и Пятигорск. Скорбит вся Россия, не потерявшая ещё культурной памяти.
Продолжение темы