Аня Гетьман. Шмель. СПб.: Polyandria NoAge, 2024. – 256 с. – 3000 экз.
Есть сейчас такой жанр – роман о неврозе. При этом, говоря «невроз», я имею в виду больше абстрактную ментальную нестабильность, нежели конкретный диагноз. Время такое, что каждый второй совет при жалобах на жизнь – пойти к психологу, а медицинская терминология плотно поселилась в наших словарях. Даже если сам роман не про невроз, то ментальное обязательно будет влиять на реальное, эдакое влияние магического реализма. Вон прошлый победитель премии «Большая книга»: и у того целая часть книги посвящена не то бреду, не то реальному пересказу событий, тревожному и словно утекающему сквозь пальцы.
Проблема большинства таких книг в том, что стратегия успеха автора – это пересказать свои личные переживания, но в более гротескной форме. Когда сытый автор пишет о голодном герое, чтобы переживания казались важнее, но забывает, что голодного героя он понять не может. И мы получаем на руки книгу о нервном срыве из-за сырных медальонов, которые убрали из меню.
«Шмель» Гетьман – не такой. На моей памяти – это первая из череды многих книг в этом жанре новой сентиментальности, автор которой понимает, что и как хочет сказать. Гетьман пишет о ком-то явно близком себе: яркие штаны, сценарии для игр, работа с текстом, желание написать книгу. И всё же это не совсем автофикшен. Каждая из этих подробностей, хоть и близка автору, находится в книге не просто потому, что есть и в её жизни: все они служат конкретной идее.
Героиня «Шмеля», Вера, переживает свой развод посреди бурных событий 2022 года. Начало СВО, массовая миграция, мобилизация. Книга настолько пропитана фоновой тревогой, что сначала даже не понимаешь, какой конкретно временной отрезок она описывает: уже началось или ещё нет? Мобилизация уже была? Многие вещи описаны не напрямую, а через призму тревожного восприятия. Видно не само событие, а его эхо, не новость о событии, но бесконечную ленту с новостями.
К слову, о тревоге. Синтаксис книги выстроен определённым образом, к которому вначале нужно немного привыкнуть. Чередой идут короткие предложения, а после – одно длинное, эдакий поток сознания, который очень напоминает посты в социальных сетях. Особенно те, в которых люди описывают свои проблемы. Этот стиль смотрится аутентично в контексте истории про тревожное расстройство, однако есть места, которые приходится перечитывать, чтобы понять, что происходит. И не в случаях, когда ненадёжный рассказчик раскалывает мир на подсознательные образы, а в нескольких эпизодах относительной стабильности героини.
Таких эпизодов, надо сказать, немного. В центре внимания истории – тревожное расстройство. Оно встроено в книгу на уровне самого языка, но проявляется и иными способами. Тревожное расстройство – по медицинскому справочнику – про постоянную тревогу, про общее напряжение без внешних причин. А если причин нет, то Вера создаёт свои: ссорится с близкими, делает всё, чтобы вывести на конфликт хозяйку квартиры, которую она снимает. Если в жизни Веры появляется какая-то деталь, то пролистайте пару страниц назад, у кого-то она эту деталь подобрала. Штаны – у соседки, сюжет для книги – у клиента психолога, образы для того, чтобы описать своё состояние, – со своей работы. Чужое – не своё, оно надёжнее. А ещё надёжнее жизнь делают ритуалы: там не садись, а чтобы быстрее ответили на сообщение – пройди по счастливой улице. Каждое действие должно быть сиюминутно валидировано, подтверждено, ответ должен быть дан сразу. Это жизнь с постоянным фантомным жужжанием в ушах о том, как нужно поступить «правильно».
Я очень скептически отношусь к этому новому жанру романа о неврозе, но если они будут писаться с таким же пониманием формы и содержания, как «Шмель», то мы получим в первую очередь не «романы о неврозе», а просто хорошие книги. А это никогда не бывает лишним.
Виктория Копылова