Но могут быть забытыНедавно я познакомился с пожилым человеком, который около полувека назад был отмечен высшей по тем временам наградой Родины – Золотой медалью Героя Социалистического Труда. И почему-то задумался: а ныне труд ещё в цене?
Но сначала о человеке, невольном виновнике этих заметок.
ДВЕСТИ ЛЕТ НА ОДНОМ ЗАВОДЕ
Собеседников у меня было двое. Ксения Емельяновна Котельникова, чей возраст подбирается к ста годам, и её дочь Ирина Никаноровна, женщина тоже в летах, но очень ладная. К вечеру обе собирались куда-то в гости и были при полном параде. Особенно Ксения. Короткая стрижка под бобрик заметно её молодила, выдавали солидный возраст разве что топотушки, так она называет утеплённую домашнюю обувь, без которой даже по жаре у неё мёрзнут ноги.
– Я рождена при царе, в рязанском селе в есенинских ржаных местах, – тихо стала рассказывать Ксения Емельяновна. – У нас и корова была. И овцы… Я с мамой даже серпом жала хлеб и снопы вязала. А потом обмолачивали их цепами и возили молоть на мельницу. Всё помню… А Серёжу Есенина любила всю жизнь. Светлая у него душа…
Чтобы доставить ей удовольствие, я процитировал:
– Ой ты Русь! Моя родина кроткая.
– Да, да! Моя родина кроткая… Как это верно и хорошо…
– Мама моя ещё девочкой каждое лето нанималась в пастухи, – включилась в разговор Ирина, – пасла коров и овец. Её и нянькой брали за чужими детьми присматривать… Одним словом, труженица она у нас.
– Я бойкая была и в школе училась хорошо. А старший брат Фёдор и вовсе профессором стал. Он меня в Москву потом увёз. «Хватит, – говорит, – коровам хвосты крутить. Пора за настоящее дело браться». Помог мне в техникум поступить и устроил работать на завод.
До самой Москвы, как ребёнок, Ксения не могла оторваться от вагонного окна. Незнакомая местность тревожила. И только на подъезде к Коломне, когда колёса загрохотали по мосту через Оку, немного успокоилась – внизу по-свойски туманилась молоком речная гладь. Дальше – Конобеево, Бронницы, Быково, Люберцы…
То были годы первой пятилетки. Насильно ломался крестьянский быт. Стране нужны были трактора и автомобили, самолёты и новые корабли. А для небывалых задач – и небывалое число рабочих рук. Ксения из-под Рязани стала одной миллионной в живом потоке из деревни в город.
– В Москве меня поначалу всё удивляло. И трамвайный шум-звон. И многолюдье. И сам завод. В том цехе, где я стала работать, было двести пятьдесят человек.
Завод был крупнейшим в стране. Здесь выпускали электролампы самого различного предназначения, пригодные и для карманного фонарика, и для уличного освещения.
– Лампочки вот такие крохотные бывали, – говорит Ксения и для пущей наглядности показывает ноготь мизинца. – А были огромные, мощностью в десять тысяч ватт, для прожекторов морских кораблей. Лампы для рубиновых звёзд Московского Кремля – тоже наша работа. Брали на завод в основном женщин. Причём только тех, кто имел так называемые «музыкальные» пальцы. Белые чепчик и халат были у нас спецодеждой. А на отдельных операциях, где стеклянные колбочки соединялись с металлическим цоколем, дополнительно полагались хлопчатобумажные перчатки.
– Производство считалось вредным, – дополнила Ирина. – Температура воздуха в цехе достигала шестидесяти градусов. Вдобавок азотно-аргонная смесь. Из-за вредности условий труда уходили на пенсию досрочно. А мама отработала там 42 года. Брат её тоже на заводе работал. И племянник с племянницей, и сестра, и тётя, и сын, и я. Целая династия. Наша семья там оставила без малого двести лет.
Ксения Емельяновна была удачлива во всём. Вышла замуж – муж такой, что лучше не бывает. Детей собралась рожать – сразу двойню принесла. И работа ладилась. В 1962 году Указом Президиума Верховного Совета СССР ей, начальнице смены электролампового завода, было присвоено звание Героя Социалистического Труда. Дочери и сыну было в ту пору по восемь лет.
ЖЕНЩИНА В БЕЛОМ
Если не трогать регалий царской России, от которых советская власть открестилась с первых же дней своего существования, новая наградная система выстроилась тоже достаточно чётко. В сентябре 1918 года был учреждён первый советский орден – Красного Знамени. Когда к концу Гражданской войны приспело решать хозяйственные задачи, появился орден Трудового Красного Знамени. Третьим – но главным по существу – стал в 1930 году орден Ленина. Ещё пять лет спустя был учреждён орден «Знак Почёта» и, наконец, в 1938 году – звание Героя Социалистического Труда, высшая степень трудового отличия. В те же предвоенные годы появляются медали «За трудовую доблесть» и «За трудовое отличие». Все имели единую цель – напрячь народные силы на выполнение пятилеток, которые следовали одна за другой.
Хотел спросить у Ксении Емельяновны, всех ли тогда окрыляла перспектива получить за свой труд высокую награду, и вдруг через приоткрытую дверь, в смежной комнате увидел нечто странное – на платяном шкафу, укрытое целлофановой плёнкой, стояло что-то белое не менее метра высотой.
– Что это там такое загадочное белеет? – полюбопытствовал я, и мои собеседницы смутились.
– Понимаете… Это… – с трудом подбирая слова, заговорила Ирина. – Одним словом, это моя мама…
–?!
– Когда ей присвоили Героя, был отлит её бронзовый бюст для заводского музея. А нам скульптор изготовил гипсовую копию. Хранить-то мы её храним, но что с ней делать, толком не знаем.
Я прошёл в смежную комнату – с верхотуры действительно смотрела вторая Ксения Емельяновна, только вся молочно-белая и молодая, похожая на невесту.
– Плёнкой-то зачем себя укрыли?
– Я же там гипсовая. И под плёнкой могу постоять. Зато не запылюсь, – улыбнулась, довольная собственной шуткой, Ксения Емельяновна. – Поставить бюст где-нибудь на виду, в прихожей или в большой гостевой комнате – это вроде как напоказ себя выпячивать.
Спустя несколько дней из любопытства я побывал на заводе, где Ксения Емельяновна отработала всю жизнь. Дела там не особенно хороши. Во всяком случае, заводской музей давно разорён. Наиболее ценные экспонаты взял к себе Политехнический музей. Остальное бесследно исчезло. Из кучи мусора работники профкома успели выхватить лишь книгу «Завод и люди». В ней остались добрые слова и о Ксении Емельяновне. А бронзовый бюст, который был отлит специально для музея, тоже как в воду канул.
Герои минувших дней веку-волкодаву неинтересны. Нынешним за труды во благо Родины золотых звёзд не положено. Труд ли обесценился? Казна ли обеднела?..