Сам Лев Пиляр любит называть себя минималистом. В этом не только признание того, что лирический миг краток, не только так необходимая для поэта рефлексия, но и понимание, что для творческого движения нужно определить себя, свой творческий метод, перенести свои внутренние поэтические инвективы в строгий мир понятий.
Эта книга, впечатляющая по объёму, показывает читателю, как сосредоточенно и глубоко работает Лев Пиляр, как напряжённы его творческие искания и как важно для него постоянно осуществлять поиск глубины, не растягивать словесное пространство, а организовать его плотным, состоящим из отточенных стихов, выверенных, лаконичных и умных. Название «По зёрнышку» говорит само за себя. Клюя по зёрнышку эту книгу, читатель испытает целую гамму чувств.
Сначала он поразится, как виртуозно поэт владеет мыслью, как не впрямую, но очень точно он открывает своё понимание разных граней смысла жизни. При этом читателю ничего не навязывается, лаконичность предполагает прекрасное домысливание:
Двадцатые годы
двадцать первого века
сумеют ли стать
в поэзии вехой,
в новейшей русской поэзии
вехой?..
Сверкали двадцатые
пушкинским гением!
Гремели двадцатые
Маяковским с Есениным!
Тут необходимо отметить следующее: многие поэты навязывают читателю в стихах свой опыт, в основном лирический, убеждают его, что прожили жизнь за каждого читателя и этот опыт чувственно универсален. Пиляр не таков, в массиве его переживаний есть заметная доля ироничного прищура, позиция наблюдателя, бесконечно сопоставляющего книжную реальность и грубый и хриплый зов естества. Его желание дать человеку понять, что только духовный опыт есть инъекция от энтропии, – восхитительно.
И был океан,
как око Земли;
и кит был,
как нервный тик.
Столетия,
тысячелетия шли.
Был Мелвил
и «Моби Дик».
Невзирая на всю определённость Пиляра в приверженности к классическим русским поэтическим образцам, он позволяет себе пользоваться разными способами стихосложения. Полагаю, что мимо него не прошла эстетика японского стихосложения, позволю себе предположить, что русская школа верлибра также оказала на него некоторое влияние, особенно в части минимализации текста, наполнения его аллюзиями и намёками:
Я красоту люблю –
не ретушёрский глянец.
Я музыку люблю,
а не мюзúклы.
Душа открыта в мир,
но кто мне в душу глянет?
Под Богом я хожу
по хвойным иглам!
Размышляя об этом, понимаешь, что после эмоций от напора смыслов следующим фактором постижения этой книги является осознание личности поэта. А он Поэт. Большая буква здесь не будет натяжкой. Его жизнь – внутри стиха. И разнообразие приёмов, которыми он пользуется, это не только творческая, но и человеческая субстанция.
Постепенно, шаг за шагом Пиляр открывает нам свою биографию. В этих стихах он уже договаривает всю до конца, становится более детален и определёнен:
Я родился после войны –
через шесть с половиной лет,
но отца кошмарные сны
и во мне оставили след.
Никогда не забуду я,
что фашисты творили с людьми
в своих адских концлагерях;
ну а каяться должны мы
за чудовищную войну
и за якобы русский фашизм?..
... Наш народ спас свою страну,
спас народам Европы жизнь!
Несмотря на весь его эстетизм и некоторую отстранённость, он плоть от плоти нашей державы, он болеет за неё, его хрупкое поэтическое сердце способно биться и гневно, и напряжённо:
В сердце память святая о Великой войне,
о Советском Союзе, о советском народе.
Той страны удивительной на земле больше нет;
и народ оклеветан, «уличён в несвободе».
Стыдно подлой Европе к покаянью нас звать.
В чём нам каяться – в том, что остались мы живы?
Мы ещё возродимся, обретём благодать!
Что нам мир потребления – царство наживы?..
Отрадно, что его патриотизм никак не назовёшь квасным. Он основан на том, что всю боль за страдания нашей страны, её народов поэт пропускает через себя, и эта боль превращается в целительную. Свет надежды, по Пиляру, это то, что выведет нашу страну из самых глубоких ям политических катаклизмов:
У мира на глазах мы умирали,
и мир злорадно руки потирал.
Но возрождались мы, и Бог был с нами,
И ждали нас великие дела.
Пиляр, несомненно, философ. Но философия философии рознь. Есть поэты, понимающие философичность как набор чересчур дидактических установок. Пиляр не таков: его философия подёрнута лирической дымкой, его ощущение конечности жизни – прямой путь к бессмертию. Отношение к жизни его скорее моцартианское. Ему претит всякое искусственное утяжеление поэтической сияющей сути. Философскую поэзию он часто воспринимает как игру: Жизнь вытесняет из жизни недостаточно любящих жизнь: расслабленных и раскисших, чьи чувства дремлют и мысль. Жизнь поощряет активных, влюблённых в небесный простор, ведущих с судьбой поединок, не забывающих спорт!
Курочка по зёрнышку клюет. Эту пословицу Пиляр переосмысливает. Его зёрна – настоящие поэтические бриллианты, которые автор неспешно собирает в книжное ожерелье. И читателю предстоит повторить за ним его путь. Желаю читателям этой книги не торопиться, вдумываться в каждое слово и расти до небес вместе с Львом Пиляром.
Вечность
останавливает время –
прошлого и будущего нет!
В настоящем всё,
и нет томленья.
Есть любовь.
Есть творчество.
Есть свет!