Вы можете войти как пользователь других сайтов:
Реклама.
|
Однажды мне неожиданно позвонил заслуженный деятель искусств Владимир Александрович Шестаков. В далёкие времена, когда никаким заслуженным деятелем он ещё не был, а учился в театральном институте на кафедре режиссуры, общий друг ему посоветовал для дипломного спектакля мою только что написанную пьесу.
Я пошёл в школу первого сентября победного 1945 года, и оказалось, что больше чем у половины детей моего первого класса отцы погибли на войне, как и у меня.
В пятидесятые-шестидесятые годы прошлого века Таю Григорьевну знал весь литературный Ленинград и не только. Она выросла в Одессе, друзьями её молодости были Эдуард Багрицкий, Илья Ильф, Юрий Олеша, Лев Славин и другие знаменитые одесситы.
В конце пятидесятых в ЛИТО при газете «Смена» по четвергам собирались молодые поэты. И среди них Иосиф Бродский. Ося, как его тогда все звали.
Фраза, вынесенная в заголовок, как нельзя лучше характеризует мимолётную встречу Иосифа Бродского с драматургом Александром Володиным.
Памятники Достоевскому, 200-летний юбилей которого отмечается в этом году в России, есть не только в нашей стране. Они установлены ещё и в Европе, например в Баден-Бадене и Висбадене. Их автор – известный петербургский скульптор и живописец Гавриил Гликман.
Речь идёт о стенной газете «Культура», появившейся в Ленинградском технологическом институте имени Ленсовета в разгар времени, название которому дала повесть Эренбурга «Оттепель».
Эти слова – о драматурге, прозаике и актрисе Марианне Яблонской. Впервые я увидел её в пионерском лагере, принадлежавшем обкому Союза работников искусств (сокращённо РАБИС). Девочка дивной красоты – стройная, с синими, чуть раскосыми глазами; в свои тринадцать лет она обещала со временем стать похожей на тех женщин, которые в девятнадцатом веке сводили с ума мужское население Парижа.
Война для меня началась, когда в одно из воскресений родители сказали, что я уже не буду получать на завтрак моё любимое яичко всмятку. Я не поверил: разве бывает завтрак без яичка всмятку? Но поверить пришлось.
Мой отец погиб в 1942 году под Ленинградом, ровно на третий день после того, как мне исполнилось четыре года. Воспоминания о нём похожи на кадры старой кинохроники, только без звука, потому что голоса папы я не помню. Вот мы едем с ним в трамвае – он стоит на его подножке в роскошном костюме и с папиросой в зубах. Может, мне приснилась и подножка трамвая, и отец на ней, но если это сон, я не хочу его прогонять: папа представляется мне именно таким – раскованным и немного рисковым.
В девяностые годы я подрабатывал на «Леннаучфильме»: писал сценарии представительских фильмов и рекламных роликов. Занятие это мне надоело, и однажды я предложил своему киношному начальству сделать фильм под названием «Письма Ильфа».
Знаете, это такое шестое чувство, для которого, если верить Гумилёву, ещё орган ...
Вечнозелёная тема – финансовые пирамиды. Дело не во временах года, но бывают сов...
«В политике жить нужно долго», – гласит мудрость на многих языках. Генри Киссинджер...
Ускоренная съёмка, или, как любили говорить раньше, рапид – один из немногих тех...
Как только 2023-й был объявлен Годом педагога и наставника, естественно, самым ч...