Говорят, что люди, пережившие клиническую смерть, вроде бы видят себя со стороны: вон там внизу лежу я, но и здесь наверху летаю тоже я, и еще неизвестно, какое из этих двух «я» настоящее… Такая ассоциация невольно возникла у меня при чтении романа «Концертмейстер» Максима Замшева. Уж простите! В основном буду говорить – может быть, излишне эмоционально, и за это простите еще раз! – не о самой книге, а о тех ощущениях, которые она пробудила у одного, отдельно взятого читателя. Это ведь тоже важно автору.
Для меня, бывшего музыканта, роман «Концертмейстер» оказался очень личной книгой. Даже, пожалуй, слишком личной. Даже, пожалуй, заставляющей поверить, что бывших музыкантов, как и разведчиков, не бывает. Я вдруг вновь пережила давно забытые, но, кстати, очень сильные эмоции ранней юности, когда от книги невозможно оторваться. Читаешь запоем, ночью, под одеялом с фонариком и злишься на родителей, если застали, пожурили, отобрали книгу и фонарик, строго велели немедленно спать. Но заснуть не получается, лежишь, фантазируешь, что же будет дальше с теми героями, которым так сочувствуешь! Давно подобного испытывать не приходилось; думала, что уже и не придется…
Как же не хотелось идти на работу (правда, в транспорте можно еще немного почитать!), а там считать часы, минуты до вечера, когда, вернувшись домой и наскоро сбросив домашние дела, можно будет вновь «спрятаться под одеялом с фонариком»!
Казалось бы, это не модный ныне детектив (хотя детективная линия в повествовании есть и до самых последних страниц умело построенная интрига сохраняется), не шпионский роман (опять же перипетий на головы героев тоже хватает). И любовная линия присутствует – щемящая, болезненная… Перед нами судьбы трех поколений, семейная сага, наглядно доказывающая, что этот жанр не забыт, востребован и вовсе не обязательно является многотомным «монументалом» а-ля «Сага о Форсайтах». Кстати, в 1932 году Голсуорси получил за свою «Сагу» Нобелевскую премию по литературе с формулировкой «за высокое искусство повествования». Я бы абсолютно искренне повторила эти слова, говоря о «Концертмейстере». Вот только не хочется по отношении к этой книге никакого громкого пафоса. Она своя, родная, мучительно родная.
Писать или рассказывать о музыке – дело неблагодарное. Столь же неблагодарное дело – пытаться передать словами запахи. Но вот парадокс! Книга буквально пропитана и запахами, и звуками! Это не просто фон. Их ощущаешь, их слышишь, их чувствуешь, словно живешь вместе с ними, внутри них. «Нигде не пахнет так, как дома». Одной этой фразы достаточно, чтобы виртуозно погрузить любого неравнодушного читателя в атмосферу, нужную автору. И звуки музыки существуют не сами по себе, но слиты воедино и с природой («флейты весеннего ветра»), и с сокровенными человеческими переживаниями («взволнованные всхлипы виолончели»).
И люди – живые! Не бездушные «носители определенных идей», как часто бывает даже у классиков, но современники наши и наших родителей. Понятные и любимые… Реальные, или как принято говорить, исторические, персонажи в повествовании соседствуют с героями, рожденными воображением автора. И кажется – на самом деле жили все. Лев Семенович Норштейн не менее «документален», чем Дмитрий Дмитриевич Шостакович или Елена Фабиановна Гнесина. Я даже поймала себя на мысли, что хочу непременно найти и прослушать что-нибудь «из Норштейна».
И боль предательства и клеветы – реальна. И отчаянное желание верить, что все равно, несмотря ни на какие политические катаклизмы, хороших людей больше. И они рядом. И сейчас, и восемьдесят, и сорок лет назад!
И ещё. «Концермейстер» необыкновенно кинематографичен. Детально! До мелочей. Каждую картину видишь в массе подробностей. Такой благодатный материал для многосерийного фильма! Вот только экранизации, как правило, уступают своим литературным первоисточникам. А в данном случае планка поднята слишком высоко.
Спасибо Вам, дорогой Максим Адольфович! Спасибо, что вернули к себе, заставили заглянуть в собственное сердце. Почувствовать острый запах распускающихся клейких тополиных почек в арбатском переулке и услышать звонкое журчание ручейка вдоль тротуара, на дне которого переливаются мелкие разноцветные камешки, и так интересно их доставать, перебирать, складывать в пластмассовое ведерко… И бежать домой, потому что непременно нужно успеть выучить очередную фортепианную пьесу для урока в музыкальной школе. Спасибо Вам за часы, проведенные вместе с Вашей книгой!
Больше ничего не могу говорить, хотя сказать хочется еще очень и очень много…
Мария ЗАЛЕССКАЯ