Артемий Ульянов. Молоко за мертвых. Записки санитара морга. – М.: Аудиокнига, 2019.
Кроме бандитов и приватизации, пресловутые 90-е подарили нам новый, специфический жанр в литературе. В кино и театре он был освоен довольно быстро, найдя отправные точки не только в «живой» жизни, но и в далеком «романтическом» прошлом. И снова оказалось, что, словно в случае с футуризмом в поэзии или новой волной в музыке, эти самые веянья 90-х пронеслись по всему миру, четко зафиксировав свой след в книгах то ли «новых диких» в Италии (вроде Альдо Нове), то ли в жестких опусах Ирвина Уэлша и Дугласа Коупленда.
В случае с «Молоком за мертвых» Артемия Ульянова, начитанном в студии, между прочим, лидером калининградской группы «Plastik Drive» Сергеем Раевским, все несколько по-другому. В современной русской литературе вообще мало кто старается всерьез подражать зарубежным образцам – во-первых, кривая сюжета все равно выведет на родные просторы жанра, во-вторых, наркотики здесь не нужны, как говаривали в кино 90-х, поскольку сама жизнь здесь такая, что даст фору любой заморской, мягко говоря, рефлексии. Вот и в случае с романом Ульянова – и автор, и герой особо не озабочены тем, чтобы попасть в узкую колею «дикого» жанра. Например, автор, описавший опыт работы в морге. Для того, чтобы работать здесь санитаром, нужно образование 8 классов, У него же – намного выше, хоть и не самоцель. «Первый труп я вскрыл в 17 лет, работал в морге до 20-ти с небольшим, – сообщают нам. – Уже тогда точно знал, что если я когда-нибудь начну писать, то обязательно напишу про это. Потом перерыв в 15 лет – учеба, диплом пиарщика, офисы, карьера. И первая книга, написанная в стол. Офисная жизнь стала тяготить, душа просила «дауншифтинга». И я вернулся в морг».
Таким образом, налицо типичный случай производственного романа, который попал в тренд эпохи, когда все массово уходили с «нормальной» работы в поисках романтики и приключений, и лишь единицы делали на этом и карьеру и судьбу. В том числе, писательскую. Но здесь, конечно, что-то вроде «море зовет», поскольку специфика работы не предполагает особой романтики, кроме массы рабочего материала для письма. И сил, и времени, и сюжетов. Многие ли из упомянутых сталкеров, ушедших в народ и сторожа, могли вернуться в профессию, чтобы описать ужас и кошмар своего воскресения? Что каждый из нас делал в начале 90-х? Ну, понятно, к Белому дому ходили, потом водку пили в общаге Литинститута. А кто-то, между прочим, работал. «Сокращенный рабочий день. Очень удобно для писателя», – сообщает автор о преимуществах работы в морге.
И насчет воскресения. Все «новые дикие», о которых была речь, к прежней жизни, в основном, не вернулись, поскольку цель состояла в другом. Уйти, чтобы не вернуться – вот каков был лозунг того, кому не удалось даже «умереть молодым». То есть, для литературы был зафиксирован лишь короткий период растерянности и разочарования, разных по степени тяжести наркотиков и преступлений, эксперимент с жизнью и судьбой, подхваченный массовой культурой и растиражированный в музыке и кино. И только «русский след» в этих мятежных исканиях себя приводил не в тот же самый тупик, откуда любые начинания разлетались одноразовыми книжками в бумажных обложках, а ни много ни мало – к смычке с традицией.
И недаром «Молоко за мертвых» рассказывает о семи днях работы героя в морге одной из столичных клиник летом 1993 года – времени и сложного, и гротескного, и важного для всех видов искусства выживать. Семь суток, заканчивающихся воскресеньем – это не вполне, конечно, по христианским канонам, но и не всего лишь неделя в Царстве мертвых, как называет герой свое место работы. Скорее, это чистилище, процесс становление личности, школа жизни и прочие расхожие штампы из ассортимента официальной критики, да только случай здесь особый, и слова нужны под стать деяниям. Одеваниям, в рифму, и обмываниям, не пусканием до времени к телу обезумевших родственников и посторонних вроде пьяной рокерши, ломящейся ночью в морг «трупы посмотреть». Сам герой тоже не таков, и то ли роль рассказчика не дает ему подмахнуть пару-тройку участий в коллективном абсурде, то ли по сюжету автору нужно вынести, кроме профессионального мусора, еще и какую-то мораль, а не просто стать классиком циничного трэша – про выброшенные в кусты конечности, найденные городской собачкой, и прочие байки из склепа «Мосритуала». Какова же мораль? Об этом стоит послушать.
Игорь БОНДАРЬ-ТЕРЕЩЕНКО