Мы продолжили задавать все те же вопросы: «Какие книги за прошедший год произвели на вас наибольшее впечатление? Что бы вы рекомендовали к прочтению и почему?» На сей раз ответы были объемнее.
Всеволод ЕМЕЛИН, поэт:
«Как-то так повелось, что я традиционно читаю каждую новую книгу Пелевина и Сорокина. Живые классики не забывают меня и выпускают по произведению каждый год. Причем долговременное наблюдение за творчеством авторов показывает, что удачные книги у одного выходят по нечетным годам, а у другого по четным. Понравился сборник Сорокина «Белый квадрат», вышедший в прошлом году. Его уже многие успели обругать. Типа, сколько можно писать одну и ту же книгу, все приемы навязчиво повторяются и т. д. Хотелось бы несколько слов сказать в защиту любимого писателя. Да, повторяются приемы. Но что такое литературное направление, будь то классицизм, романтизм или реализм, как не набор некоторых приемов? Почему бы Сорокину в рамках его направления не пользоваться изобретенными им приемами? Тем более что само направление уловить все труднее.
Еще недавно тот же «День опричника» читался как фантастическая, постмодернистская антиутопия, а сейчас почти соцреализм. «– Жизнь, товарищ лейтенант, обгоняет мечту», – как говорил ефрейтор Петров по прозвищу Фидель у Довлатова. Читая Сорокина, постоянно ждешь его фирменного приема, но приходит он всегда неожиданно. Это заставляет читателя быть внимательным и бдительным, а что еще нужно от литературного текста? Мне вообще набор приемов Сорокина представляется таким трафаретом, который, будучи наложенным на некоторую область бытия, делает ее более яркой и выпуклой. И устареет автор не когда раскроют секрет его инструментария, а когда закончатся непокрытые трафаретами области бытия. Вот как достали всех телевизионные ток-шоу, а литература их не замечает. А Сорокин «Белом квадрате» заметил и сделал предметом высокой словесности.
Или близкая моему сердцу тема современной поэзии. Казалось бы, где Сорокин и где современная поэзия? Но ничего более точного, чем у него я о современной поэзии не читал: «Они замолчали. Быстро прикончив двухсотграммовый графинчик водки, Борис заказал трехсотграммовый. Виктория потягивала вино, глядя в свои миры сквозь Бориса… Были крики и взвизги. Был топот охраны. Был опрокинутый стул, была неравная борьба. Была разорванная рубашка Бориса, связанного и уложенного в кабинете администратора на диван. Был угрожающий рев Бориса в диван. Был наряд полиции… Были отданные деньги. Был блюющий на набережной Борис. Был Борис, грозящий Кремлю кулаком. Был, Борис, мочащийся в Москву-реку. Был Борис, читающий стихи Виктории и двум бомжам. Был Борис, воющий на луну….» Вот это и называется «глубоко проникать в жизнь», как выражался персонаж Владимира Басова в х/ф «Я шагаю по Москве». А вы – прием, прием…»
Инна КАБЫШ, поэт, публицист:
«Наверное, я разрушу стройные выводы, сделанные из опроса людей одного со мной цеха, если скажу, что остро интересуюсь именно литературой современной, то есть читаю «победителей престижных премий», «лауреатов» и «обладателей почетных дипломов». Прав Игорь Волгин, заклинающий с телеэкрана: «Читайте и перечитывайте классику!»
Но, перефразируя известно кого, скажу: не классикой единой жив человек! Ахматова (прошу прощения за плотность цитат), страстно любившая Достоевского, как-то сказала: «Достоевский знал много, но не все». Это можно распространить на ВСЮ классику: она знает все, кроме нас. А ведь человеку больше всего интересен он сам!
Так вот…
Е. Водолазкин, оставивший равнодушной своим «Лавром», восхитил «Авиатором».
«Город Брежнев» Ш. Идиатуллина вернул в детство: жестокое и убогое, но прекрасное, как и полагается детству.
Доставил истинное наслаждение – в том числе непредсказуемостью сюжета – «Патриот» А.Рубанова (я вообще, что называется, подсела на этого, к стыду своему, не так давно открытого для себя писателя).
Очень – Быков своим «Июнем». Мне вообще кажется, что Быков пишет – прозу! – все лучше.
А из того, что могло быть прочитано в одном случае 14, а в другом 7 лет
назад, буквально разворотили душу «Дневники» Мура и «Гумилев сын Гумилева» (С.Белякова).
Достоевскому, который, как было замечено, «знал много, но не все», и в страшном сне не могло бы присниться, что за «гармонию» можно заплатить не только «слезинкой ребенка», но и ЦЕЛЫМ ребенком. Даже двумя».
Андрей ВАСИЛЕВСКИЙ, поэт, главный редактор журнала «Новый мир», преподаватель Литературного института им. А. М. Горького:
«Большую часть мной прочитанного прочитано по той или иной профессиональной надобности (журнал, институт, премии и пр.). Сил и времени на свободное чтение остается, к сожалению, мало.
Недавно «для себя» не читал, а слушал одну из моих любимых книг – «Смерть Вазир-Мухтара» Юрия Тынянова. Из того нового, что я мог бы порекомендовать широкой аудитории – роман Федора Грота «Ромовая баба» («Новый мир», 2018, № 9, 10).
А как председатель жюри литературной (условно «фантастической») премии «Новые горизонты» (2018) отмечу вот что: Роман Шмараков – «Автопортрет с устрицей в кармане» (по рукописи), Лора Белоиван – «Южнорусское Овчарово», Илья Боровиков – «Забвения».
Сергей СЕРГЕЕВ, историк, редактор:
«Подавляющее число книг я читаю по рабочей необходимости. В прошлом году такой рабочей необходимостью была русская история XVI – XVII веков. Из прочитанной или просмотренной литературы об этой эпохи я бы выделил две работы.
Во-первых, это очень старая книга знаменитого русского философа, историка, правоведа Бориса Николаевича Чичерина «Областные учреждения России в XVII веке». Она вышла ещё в 1856 году и никогда более не переиздавалась. У нас в последнее двадцатипятилетие Чичерина довольно много переиздавали, а вот до этой книги руки не дошли, видимо, она кажется слишком специальной, не могущей вызвать читательского интереса. Между тем, на мой взгляд, это одна из лучших книг Чичерина, новаторская для своего времени работа, не устаревшая и сегодня, по крайней мере, я ничего лучшего по данной теме не знаю. В ней блестяще показано, как функционировала государственная система Московского царства «на местах». Очень многое становится понятно в политическом своеобразии России того времени, которое и сегодня во многом сохраняется.
Другая книга – монография американского историка Ричарда Хелли «Холопство в России», изданная в русском переводе в 1998 г. микроскопическим тиражом и известная только специалистам. Между тем, она, кроме своих больших собственно академических достоинств, имеет еще и ту ценность, что касается крайне важной и болезненной лично для меня темы, почему русские не смогли сформироваться как политическая нация. Хелли с удивлением отмечает коренную особенность русского холопства, отличающую его от всех других известных истории видов рабства – 99% холопов были не «чужаками», иноплеменниками, а «своими», русскими. Он даже говорит, что в данном случае «нарушен фундаментальный «закон рабства», состоящий в том, что раб должен быть чужаком, пришельцем» и видит причину этого в слабости этнической идентичности среди населения Московского государства.
Из исторических книг, прочитанных уже не «по работе», а для «расширения кругозора», не могу не упомянуть нашумевшую «Тень Мазепы» Сергея Белякова. Можно соглашаться или не соглашаться с его концепцией, но нельзя отрицать мастерства, с которым книга написана. Огромный материал, собранный автором, с одной стороны, жестко и логично структурирован, с другой же, создается впечатление, что он расположен совершенно естественно, свободно, без всякого авторского нажима, «течет как река», как поток жизни. Это, я считаю, высший пилотаж для литератора. Поразила меня и исключительная, образцовая объективность «голоса автора», которая – не следствие отсутствия темперамента или конъюнктурной политкорректности, а следствие сознательной самодисциплины, наложенной на себя автором в условиях практически «военного времени». Разумеется, русского национализма в «ТМ» нет, но нет там и ни малейшего следа политического «заукраинства». Да, Беляков в каком-то смысле «украинофил», т. е. он любит украинскую историю и культуру, но это нимало не мешает ему опровергать многие основополагающие мифы украинского национализма (например, развенчивать образ того же Мазепы). И конечно, описание Чудновской катастрофы не оставляет сомнение, что автор книги – русский историк. Глава о Гоголе, смотревшем на Великороссию украинскими глазами – достойное развитие интуиций Аполлона Григорьева и Розанова.
К сожалению, на художественную литературу у меня остается очень мало времени. Читаю ее только перед сном или в дороге. Поэтому не рискую расходовать эти крупицы времени на новинки, предпочитаю классику – либо перечитываю хорошо забытое, либо заполняю «лакуны». Например, с громадным интересом и удовольствием перечитал весь основной корпус рассказов Шукшина – несомненно, этот писатель выдержал испытание временем. Кроме того, его проза – богатейший материал для историка советского общества 60-70-х годов, которое у нас сегодня так охотно и бездумно идеализируют. Чуть ли не каждый третий рассказ – о неудовлетворенном и мучительно жгущем русского человека изнутри честолюбии и об эксцентрических попытках компенсировать эти мучения либо с помощью побега в причудливые фантазии, либо за счет унижения других (тут уж вопрос темперамента). Историк может смело вставлять эти тексты в свои штудии, автор гениально схватил атмосферу времени, которое я немного застал, и нечто похожее наблюдал не единожды.
Потихоньку перечитываю Солженицына и укрепляюсь в мысли, что это фигура номер один для русской литературы второй половины XX века. Под Новый год начал и уже в новом году закончил перечитывать «Теленка», не мог оторваться, давно не испытывал такого непосредственного удовольствия от чтения.
Из зарубежной прозы предпочитаю британскую – как правило, это очень добротная и «здоровая» литература. В прошлом году заполнил лакуну в виде «Мидлмарча» Джордж Элиот. Не Диккенс, не Теккерей, конечно, но это настоящий, классический роман, в который погружаешься как в поток жизни, сживаешься с персонажами, переживаешь за них, и все это сопровождается умным, тонким и ироничным авторским комментарием».
Андрей РУДАЛЕВ, литературный критик, журналист:
«От литературного года ощущение застоя. Будто завяз литобоз на проселочной дороге в межсезонье, буксует и ни туда, ни сюда, только больше в снежной каше зарывается. Надеюсь, сцепление так не пожгут.
Застойный год. Не шумный, ровный, но не блестящий. Практически по фразе героини Нонны Мордюковой из «Простой истории»: «Хороший ты мужик, но не орел». Даже книги, которые мне близки, например, «Дождь в Париже» Романа Сенчина или «Свои» Сергея Шаргунова не то, чтобы огорчили, но не удивили точно. Такую планку эти авторы уже брали и не раз, решили не рисковать и не поднимать. Обработали обязательную программу, правда, качественно и даже душевно, но не более.
Но хотелось скандала в хорошем смысле. Книги-явления, леденящей душу, будоражащей кровь. Хотя, вполне допускаю, что это фантазийные запросы.
Да, были имитации яркого. Литпроцесс сейчас активно стимулирует издательский конвейер. Было запущено фейерверк-шоу и читателям на блюдечке преподнесли легенду об удачливом новичке – Алексее Сальникове, которого всем просто необходимо прочитать и вдохновиться, иначе на тебя будут косо смотреть и сомневаться в твоих читательских способностях. Сейчас он уже поставлен на издательский конвейер, как чуть раньше Гузель Яхина, которая в прошлом году выдала второй свой роман – «Дети мои». Добросовестный и выверенный, как «английский газон». Впрочем, таких «газонов» с откровенным маркетинговым прицелом «на понравиться» было немало. Остриг свой и старший товарищ Яхиной – Евгений Водолазкин, который ввел в литературный обиход название австралийского городка.
Такие же ровные, но уже скорее камерные, рассчитанные на более узкий читательский круг, романы выпустили Александр Архангельский и Алексей Варламов. И «Бюро проверки» и «Душа моя Павел», по сути, малоотличимые друг от друга произведения. Их роднит не только время действия – восьмидесятые, при желании можно провести бесконечное количество параллелей. Возможно, именно это обстоятельство подстегнуло появление пионерского зомби-экшена «Пищеблок» Алексея Иванова, чтобы хоть как-то разбавить тему и придать ей красок. Пусть вурдалачьих – хоть что-то.
Очень характеризует литературный год – заумь для избранных с небольшим сроком годности. Имею в виду «Память памяти» Марии Степановой. Если по градации отсутствия жизни судить, то это точно «большая книга»…
Так что из блестящего, читанного в прошлом году могу отметить, например, пятитомник Василия Шукшина, романы Валентина Катаева и Гайто Газданова. Тут я вовсе не стараюсь нагнать тоски и внушить нигилизм по поводу литературного настоящего. Просто говорю о собственной неудовлетворенности. Хотелось бы большего: игры в ва-банк, например, а не стратегии на оправдывание ожиданий.
Ах да, год был украшен знакомством с поэзией известного военкора Семена Пегова. Вот это настоящая радость».
На этом, кстати, опрос на заканчивается, впереди – третья часть, которая и станет последней.
Первую часть опроса можно прочитать ЗДЕСЬ.