Юрий Лавут-Хуторянский. Клязьма и Укатанагон. – М.: АСТ, 2019. – 432 с.
По своему замыслу этот фантасмагорический роман должен охватить два периода нашей с вами жизни – период, когда жили неправильно, и период окончательных перемен, от нас не зависящих. То есть, в первой части – знакомые времена, о которых все всем известно, и можно либо спорить, либо согласно кивать головой, а вторая – тут уж ничего не поделаешь, Дневник Высшей Сущности, которая, проведя ревизию жизни и смерти на Земле, пишет в дневник о грядущем апокалипсисе. Так что давайте гибнуть по порядку, авось обойдется.
Итак, в «лукавых и двусмысленных восьмидесятых», когда «открытая приветливость и незлобивость воспринимались как недалекость» и по-настоящему ценились только «положение, бойкость и всяческие ловкие возможности», по сюжету, готова образоваться будущая ячейка общества. Сошлись же двое наших героев уже в 90-е, когда «каждому человеку, бедно и скученно живущему на огромных вольных просторах, предъявили его слабость и никчемность», и посему соответствующая жесткость того времени сказывалась даже в личных отношениях. Казалось, только что подружились – провинциальная девушка и парень из отдела снабжения, любовь, поцелуи, жизнь вдвоем в крохотном домике на углу Металлургов и Сталеваров, и вдруг… Оказывается, не только секса у нас в недалеком прошлом не было, но и многое другое существовало где-то не здесь, в «другом районе». Точнее, в южных республиках. Короче, очень скоро оказалось, что любимый, «Константин Картушев входил в небольшую группировку, отвечавшую в более крупной группировке за сбыт наркотиков».
Правда, в двухтысячных, по сюжету, все выровнялось, и жизнь с занозой в сердце продолжилась уже на примере и нового героя, и обновленной героини. Тут все проще, «дело Никитина росло, у него уже было три металлобазы в ближнем Подмосковье и одна в Москве», а к двухтысячным наш парень заработал свой первый миллион долларов, и с тех пор капитал его удваивался каждые два-три года.
География перемен в то время была неширока, с биологией совков, в принципе, тоже все понятно, и единственный интерес для автора представляет общая химия. Ну, то есть, как все правильно (или нет) вновь загнивает. «Время быстрых перемен, ожесточенной борьбы и криминала прошло, власть начала остужать кипящую, взбаламученную русскую похлебку, думая, что она уже готова и ей нужно только настояться пару-тройку десятилетий: муть осядет, фракции разделятся и денежная бактерия умерит русскую кислотность».
До знакового слова из названия романа автор добирается где-то в первой его трети, предлагая совершенно гоголевскую конструкцию: «Павел Николаевич Никитин стал думать, что со всем этим делать, и в 2007 году начал скупать землю на Клязьме». Соблазнительной аналогии с «Мертвыми душами» можно, конечно, избежать, поскольку речь не о человеческом факторе, а о вещах как раз еще более эфемерных, чем предмет озабоченности Чичикова. Это память, господа. Родовая ли, генетическая или холопская, неважно. Главное, что всерьез. И зря супруге героя «сначала казалось, что это временная прихоть или даже понты: «помещичья» жизнь, благодетель всей округи, «разумное, доброе, вечное» – и все это такое очень идейное, эмоциональное, плохо продуманное, а следовательно, будет неэффективное и недолгое», поскольку роман именно для этого и задуман. Жизнь не милиционера в деревне, как это бывает в современной литературе, а миллионера.
Да, тяжело. Да, дело не в разбитой технике и разваленном хозяйстве, которые от сохи были разбиты и развалены, а в самих людях, неспособных на какие-либо действия вообще. То есть, вырождение, как замечает упомянутая супруга. «В России от культуры остались только зима, лето, осень и весна», – грустит она, а тому и весело: – Ну бывают такие, вы знаете – главное, в родной перегной лечь, может, пускай и сорняк, да новый на его месте вырастет».
В принципе, героиня романа права, не производственной темой – даже реанимированной современными авторами – едина литература. Есть еще темы вечные, не советские и не постсоветские, а просто русские. И пускай душевный раздрызг и гроз ведро случаются и в природе, но зато эти дороги без дураков, сами по себе кривыми становятся, чем и приятны. Поскольку чуть ли не контрасте – история другой пары, которая словно о том, как могло быть, если бы жизнь перенеслась в деревню. Почти такой же женатый барин влюбился в студентку на сельских каникулах, и жизнь втроем покатила по упомянутой дорожке – чем не продолжение почвеннической темы?
Или вовсе уж дичь, то есть, жизнь на природе – и героя, и семьи, но… медвежьей. И описания природы, которые все пропускали со школьных лет, при этом становятся в романе чуть ли не главной сюжетной темой. Природа берет свое – именно так можно было бы озаглавить основную идею исканий его главного героя – то ли человека, то ли зверя, то ли кулика. Живущего в родном болоте.
Игорь БОНДАРЬ-ТЕРЕЩЕНКО