8 сентября 2019 г. Борису РЫЖЕМУ исполнилось бы 45 лет...
Баланс интересов: дабы читали и высоколобые гуманитарные интеллектуалы и простецы, снизу, из народа – найти сложно – пожалуй, только Есенин из классиков почувствовал, нащупал, воплотил стихом эту золотую середину; на несколько ином уровне, думается, в наши дни это удалось Борису Рыжему.
Стих его совершенно самостоятелен и абсолютно узнаваем. Тем не менее, тени Есенина и Блока видятся иногда, когда читаешь Рыжего; а Бродский, каким он явно увлекался («Бродскому не подражаем – это важна черта…») остался, вероятно, просто читательским пристрастием поэта: его присутствие не чувствуется вовсе.
Трагедия, отчасти, сущность бытия: острия ее игл не подлежат изъятию, и можно притупить их, увы, только алкоголем.
Им достаточно залиты страницы Рыжего, но и из него поэт извлекает пользу, как, например, в поэтическом перле: «Прошел запой, а мир не изменился…»
Разумеется, дело не в алкоголе.
Сложно сказать, в чем оно: дело жизни – возможно в интенсивности любви – любви, отмеченной горечью, печалью, таинственной интонацией: «Любимые, вы только посмотрите / на наши лица…».
Интонация Рыжего совершенно особенная: в его стихах есть привкус неба: при всей их земной конкретике, незыблемой материальности мира.
Словно имена повседневных предметов обихода отмечены таинственным, странным сиянием, отчего преображаются они, обретая новую суть: «Шарф размотай, сними перчатки. / Смотри не плачь…».
Плакать придется много.
Перерастая себя, стремясь в поэтическую запредельность, какая, в конце концов, и заберет поэта, не тронув оставленные миру, сияющие стихи…
Александр БАЛТИН