Инга Кузнецова. Изнанка. – М.: АСТ, 2020. – 288 с.
…Как ни странно это звучит, но «Изнанка» Инги Кузнецовой – роман о любви смертельного вируса к человеку. По сюжету, переходя из тела в тело, микроскопический Чужой, история которого так и просится на широкий экран, проживает жизни вместе со своими хозяевами – Гигами, как он их называет – пытаясь понять их действия, выучить язык, иногда даже распутать клубок отношений между ними.
В наш мир главный герой, заполонивший сегодня все новостные ленты, въезжает верхом на летучей мыши, как и было на самом деле: браконьеры ввезли экзотическую тварь в наши края, и далее, как у классика, все завертелось. Если быть точным, то и в начале, и далее по сюжету, вирус вещает изнутри своих хозяев – мыши, кошки, домохозяйки, влюбленной пары. Кстати, именно находясь внутри влюбленной девушки, он начинает различать добрых и злых хозяев, а ведь ему случается оказаться даже в крови маньяка-убийцы.
Странное, конечно, путешествие в тайны человеческих отношений, но таков уж главный герой, по задумке автора оказавшийся «плачущим убийцей», как в кино. Причем, явный ужастик с мелодрамой вкупе – именно таким жанром можно было бы обозначить анонс на афишах. Парадокс? Дабы познать любовь, нужно убить? В любом случае, как считает вирус, невозможно любить кого-то, не пытаясь его понять, и для того, чтобы начать понимать Гигов, герою романа нужно проходить сквозь человеческие клетки-комнаты-камеры, в которых он может перемещаться только выедая их. «Получается, что у чувствующего вируса нет иного способа любить нас, кроме как поглощать нас изнутри, – поясняет автор в одном из интервью. – И, пока из-за моего героя в «Изнанке» не умрет человек, вирус не догадывается о том, насколько он опасен для нас. В этом его драма. А что? Он имеет право и на собственную драму. Любовь вируса к людям принципиально неутолима и трагична для всех».
Действие в романе происходит в России, Германии, Китае, а социальные группы, как уже упоминалось выше, охвачены полностью, и оценка их от лица Чужого невысока. «Гиги могут с остервенением разрушать мир вокруг себя и сами себя, – констатирует он, восклицая: – Гиги, Хозяева! Да что это такое с вами? Как возможны такие мутации? Как вы превращаетесь в убийц? Как вы превращаетесь в полумертвых? Как вы превращаетесь в нас?»
В стремительном ритме романа часто встречаются «лирические» паузы, выдающие в авторе уже не «антрополога» и «вирусолога», а привычного «поэта», какой ее знают в литературе. «Мы упали в какую-то паузу бытия и теперь обложены несвободой» – разве не высок градус подобного высказывания и не актуален его посыл?
Как бы там ни было, но перед нами первый в истории литературы роман, написанный от лица вируса – философский, пророческий, с фантастическими допущениями. Этакая сюрреалистическая ветка магического реализма, как называет свое творчество автор романа. Натуралистичные сцены, языковые игры, психологизм ситуации и необычный сюжет делают эту книгу актуальным чтивом с глубокими библейскими коннотациями. И вирус прибывает к нам этаким всадником Апокалипсиса, и последовательность смертей и рождений, напоминает ветхозаветный канон: «Это безразличие Отца сделало Отчетливого таким мертвенно-холодным. Это Кибернетик боялся жизни, мучился от нерешительности. Это Кристи была грубой ко всем и никого не любила. Это Жуткий убил Кристи».
Так, вереница смертей и прозрений – в жизни людей и вируса внутри их – приводит нас к выводу о том, что диалог с Чужим в нашем будущем, где, собственно, и вещать особо не будет кому, может завершиться только со смертью последнего Гига. И возможно, тогда начнется эра не только микроскопических «спасителей» мира, но и время классически «маленького человека», не мнящего венцом природы и хозяином Вселенной.
Игорь БОНДАРЬ-ТЕРЕЩЕНКО