Легендарная литературная студия «Луч» МГУ под руководством Игоря Волгина готовится отметить свой юбилей. Праздник состоится 4 июня в здании журфака МГУ (Моховая, 9, ауд. 201), начало в 18:30. Вход свободный.
В программе – выступления известных выпускников студии (С.Гандлевский, Б.Кенжеев, М.Ватутина, О.Николаева, Е.Бершин, Г.Красников, Е.Бунимович и др.), именитых гостей (А.Городницкий, Е.Водолазкин, Ю.Кублановский, С.Чупринин, Д.Бак, С.Шаргунов, А.Филиппенко, Л.Прыгунов), а также презентация нового сборника поэтов МГУ «Половина века». Ведущим юбилейного вечера выступит поэт Владимир Вишневский.
Вспоминает Игорь Волгин: «Литературную студию Московского университета я имел честь основать (употреблю именно это высокоторжественное слово) осенью 1968 г. Незабвенная Тамара Ивановна Смирнова, едва ли не со времен Ломоносова и Шувалова пребывавшая в должности художественного руководителя Дома культуры гуманитарных факультетов МГУ на Моховой, остановила на мне свой блуждающий административный взор. Выпускник истфака, я печатался со студенческих лет, и, несмотря на то, что был автором единственной поэтической книжки, университетская публика посматривала в мою сторону, как выразился бы один романист, с косоватым почтением. Тамара Ивановна не стала озабочивать себя поисками варяга, а предпочла обойтись тем, что нашлось под рукой. Некоторый пассивный опыт у меня был: школьником, я, натурально, посещал литературный кружок – они существовали при каждом уважающем себя Доме пионеров; первокурсником – хаживал в памятное многим лито при газете «Московский комсомолец»…
Помню первое занятие: словно сельди в бочке мы набились в одном из крохотных отсеков Дома культуры, что помещался на углу ул. Герцена (Б. Никитская) и Моховой – в бывшей университетской церкви Св. Татианы. Началось «чтение по кругу». Немедленно обозначилась проблема, которая в подобных случаях возникает всегда: крайняя неоднородность состава. Наряду со стихами, отнюдь не угнетающими слух, «во весь голос» произносились абсолютно безнадежные тексты. Мы с одинаковым жаром обсудили всех. Эта демократическая традиция прижилась. На летучках (т. е. чтениях по кругу) мог выступить любой. К персональному – с оппонентами – обсуждению прорывались достойнейшие. При этом не было никаких гарантий, что от обсуждаемого не оставят камня на камне.
В искусстве (и об искусстве) следует говорить правду. Но в последнем случае – иногда не всю правду. Автора нельзя унижать. Поэзия такое устройство, что замечания, относящиеся к тексту, всегда бьют по личности сочинителя, по самым сокровенным струнам его души. Тут следует соблюсти меру. Самую горькую истину можно высказать не оскорбительно (с улыбкой уместно ее говорить не только царям). Каждый имеет право сохранить лицо – если не литературное, то хотя бы человеческое. Неудачное «цветение пола», выраженное в слове, можно мягко направить в иное русло.
Студия – это не литературная учеба. Вернее, не только литературная учеба: можно, в принципе, овладеть всеми приемами, всем техническим арсеналом стиха, но «ткань» так и не возникнет. Я думаю, в студии – в высшем, разумеется, смысле – мы занимаемся делом, о котором толкуют философы и духовные учителя всех времен. А именно – самосовершенствованием. Ибо только совершенствуя себя, получаешь возможность «усовершенствовать» строку. Поэзия – самое сильное (может быть, последнее!) доказательство того, что человек – существо духовное. Но тогда добровольное схождение людей, пишущих стихи, есть мировой акт, свидетельствующий о бескорыстии жизни».
Поэт Ефим Бершин отмечает: «Сегодня трудно судить, работал ли Игорь Волгин по четко разработанной программе или действовал по наитию. Но ему удалось создать некое государство в государстве. А если точнее – некую барокамеру, маленькую зону воздуха внутри безвоздушного пространства. И многие, надышавшись, прихватив с собой запас кислорода, так и жили до следующей встречи, до новых стихов и новых крамольных по тем временам идей. Мы ведь мечтали тогда, что воздух маленькой студии когда-нибудь распространится на всю страну. Не понимая, впрочем, что стране понадобится совсем другое. Ей понадобится, чтобы и до сорока не дожил Саша Сопровский. Ей понадобится, чтобы Кенжеев стал эмигрантом, Казинцев – заместителем редактора сугубо патриотического журнала, а Бунимович – депутатом московского парламента. И даже ставшие впоследствии известными поэты студии будут издавать свои книги мизерными тиражами и собирать на поэтические вечера горстки аутсайдеров сумасшедшего времени, сменившего всю систему ценностей. И тем не менее, полуподвальные сборы маленькой университетской студии и были тогда самой настоящей жизнью. Естественной. Единственной. Которую, как оказалось впоследствии, заменить почти нечем».
Юрий ТАТАРЕНКО