Он оставил колоссальное наследие – почти полсотни великолепных альбомов, посвященных природе и истории России, тысячи широкоформатных слайдов, снятых старыми, заслуженными камерами, готовые к печати книги с авторскими текстами, так и не дождавшиеся публикации в наши непростые времена. Личность Вадима Евгеньевича – это образец мужественности, служения своему делу, беспощадности в оценке качества работы и удивительной творческой энергии.
«Феноменальное лидерство – уникальная особенность великого мастера. На долгой дистанции жизни, оставляя всех позади, он остался вне конкуренции в творчестве и в художественном восприятии мира. Непостижимым образом Гиппенрейтер всегда опережал время: еще до войны стал первым в СССР фри-райдером и чемпионом по горным лыжам, 25 лет стоял на кратерах всех вулканов и не погиб, обошел все Курилы задолго до того, как туда ринулись новоявленные «первооткрыватели». Работая всю жизнь в России, он был фотографом планетарного масштаба, нашим великим классиком. Во вневременном архиве Гиппенрейтера остался всеобъемлющий образ огромной страны, этой великой территории. Как архив знаменитого американского фотографа Ансельма Адамса официально признан национальным достояние США, так и архив Вадима Евгеньевича Гиппенрейтера – безусловное и бесценное достояние России, еще ждущее своего осмысления», - говорит фотограф Антон Ланге, знавший Вадима Евгеньевича с начала 70-х годов.
Человек немногословный, резкий в оценках, сильный и невероятно целеустремленный. Страстный, несмотря на внешнюю сдержанность эмоций. Высочайший профессионал, посвящавший «охоте» за кадром все время и силы. И считавший, что это нормально – не снять за день ни одного кадра и даже вернуться из экспедиции, предположим, на Байкал, ни с чем. Потому что ставил перед собой, как фотографом, высокие задачи и знал: главное – это совместить в кадре состояние природы и души автора.
Горнолыжник, альпинист, мастер спорта. Академическая гребля, сплав на плотах, регби, марафон, прыжки с трамплина. Это все – «факультативно» по отношению к фотографии. Хотя именно Вадим Гиппенрейтер был первым, кто в 1939 году задолго до появления фри-райда по целине спустился на горных лыжах с Эльбруса. Путешественник от рождения, он все время стремился перемещаться в пространстве. Изъездил всю Россию и весь бывший Советский Союз. Вход в профессию сразу случился громким: фотографии Гиппенрейтера вышли в экспозиции знаменитых «окон» газеты «Известия». С них начались фотоочерки в журналах «Смена», «Огонек», «Вокруг света».
Фотоаппаратом в его семье умели пользоваться все родственники. Это неизбежно привело Вадима Гиппенрейтера к фотографии после медицинского института и факультета скульптуры Суриковского института. «Никогда нигде не работал, не служил. Звучит кощунственно, хотя это не значит, что ничего не делал – наоборот. Просто не числился ни в какой редакции, не сидел на одном месте», - говорил Вадим Евгеньевич. Первая книга - об альпинизме «В горах Карачаево-Черкессии». Вторая «Беловежская пуща» – про зубров. На то, чтобы погрузиться в первобытный мир этих животных, фотограф потратил год: подолгу жил рядом, часто приезжал в зубропитомник, где восстанавливали этот почти погибший вид. Альбом «Сказки русского леса» - черно-белую книгу без единого человека, посвященную временам года, расхватали со склада в типографии.
Но главный момент славы ждал Вадима Гиппенрейтера на Камчатке, куда он отправился к вулканологам и снимал все крупнейшие извержения начиная с 50-х годов. Они стояли у истоков изучения камчатских вулканов – ученые из только что созданного института вулканологии и фотограф. Когда в 1965 году задымила и взорвалась Ключевская сопка, Гиппенрейтер был в нужном месте и в нужное время – на высоте 5000 метров над уровнем океана, на краю кратера глубиной 400 метров и диаметром 800. «Внизу колеблется, кипит, шипит и фонтанирует лава. Гора ходит ходуном. Когда находишься на краю кратера и снимаешь, то замечаешь, что все движется. Гора стоит, как на шипящей яичнице. Когда раскачивается такая массивная штука, это зрелище впечатляет», - так вспоминал Гиппенрейтер этот момент. Вся периодическая система Менделеева в атмосфере, отказавшие радиостанции, сыплющиеся на голову камни и молнии, сопровождающие выбросы и запечатленные в серии снимков. Профессиональное оборудование «погибло» от каменной пыли в первый же день, а все извержение было снято скромной камерой, собранной из бракованных фотоаппаратов «Москва» (отечественный аналог «Роллейфлекса»), найденных в магазине в Ключах. И эти выдающиеся снимки форматом 6 на 6 автор впоследствии использовал всю жизнь.
Его знаменитые фотографии рождения вулкана Новый Толбачик обошли весь мир. Впервые в истории обложка журнала «National Geographic» принадлежала российскому фотографу. С этого момента авторитет Вадима Гиппенрейтера стал непререкаем - он сделал один из главных кадров в своей жизни.
Но лично для него мало что изменилось. Все оставалось по-прежнему: путешествия, старинные города, демонстрация великих слайдов на простынях в фойе гостиницы «Терскол» в Приэльбрусье для альпинистов и горнолыжников.
Гиппенрейтер снимал широкоформатными камерами «Asahi-Pentax» и «Mamia RB-67» и старинной большой деревянной камерой на штативе. До последних лет проявлял все сам в ванной, не доверяя плоды своего труда лабораториям. Помнил давний опыт съемок Таллинской регаты в чудовищную погоду с катеров. Ее испортили в «Правде», и с тех пор фотограф принял решение нести ответственность за все.
Выдающийся мастер пейзажной фотографии, Вадим Гиппенрейтер предпочитал оставаться с природой наедине, ставил палатку, разжигал костер и начинал поиски – интуитивно, упорно, неотступно. Камера 13 на 18 с оптикой, кассетами, штативом – тяжелый груз. «Чтобы снимать всерьез, не нужно спешить», - таков был его принцип. Фотография – искусство светописи. Совмещение состояния природы и автора, отношения мастерства и личности… «Чтобы хорошо почувствовать любой пейзаж, в нем надо жить какое-то время», - считал Гиппенрейтер. Вот в таком глубоком слиянии рождались выдающиеся книги о Средней Азии, Командорских островах, Кижах, Новгороде, Пскове, русских монастырях…
Гиппенрейтер не любил снимать Москву, потому что «не видел» ее. (И все время стремился отсюда уехать, хотя и жил в башне на Ленинском проспекте на 18-м этаже в квартире, поражавшей своим аскетизмом и почти безбытностью. Так живут ученые: им вообще ничего не нужно, кроме самого необходимого для работы.) Он тяготел к русскому Северу, его суровой природе, строгой архитектуре. И всегда стремился туда возвращаться: на берег Белого моря, на Соловки, на Кольский полуостров. Мечтал доехать до Старой Ладоги. Мог сто раз ездить в Новгород, потрясенный росписями Феофана Грека в церкви Спаса на Ильине. Издательство «Планета» откликнулось тогда на заявку фотографа, и родился альбом о Новгороде. «Книга, составленная из фотографий, - большая мозаика, выстраивающаяся в результате в некую картину, создающая определенное состояние. Наснимать видов – кажется, нет ничего проще. И в то же время сложнее. Решая такие задачи, приближаешь фотографию к искусству», - говорил Вадим Евгеньевич. Когда ему было 90 лет, без конца ездил в Псков, где на берегу реки Великой стоял собор Мирожского монастыря – снимать со строительных лесов никем никогда не переписанные фрески XII века в отличной сохранности. Он мог бы сделать десяток альбомов по старым русским городам – они лежат в архиве фотографа, педантично собранные и готовые к публикации снимки с текстами. Несмотря на тотальное отсутствие в магазинах качественных альбомов о бесконечно разнообразных местах России, никто не издал эти сокровища так, как хотелось автору. И хотя у Гиппенрейтера за всю жизнь книг больше, чем у любого другого фотографа, эти архивы по-прежнему неисчерпаемы.
К счастью, мечта мастера издать огромный альбом «Заповедная Россия», куда вошли съемки Камчатки, Урала, заповедников, в последние годы осуществилась. И на масштабной, занимавшей несколько этажей выставочного комплекса на ВДНХ в постаменте скульптуры «Рабочий и колхозница» экспозиции Вадима Гиппенрейтера «Заповедная Россия» силы у посетителей кончались раньше, чем заполненные фотографиями залы.
Вадим Евгеньевич вообще не понимал, «что такое отдых для здорового мужика». Работал в огороде в доме под Москвой. А в последние годы, движимый мечтой бросить Москву и жить постоянно на высоком берегу реки, купил дом над обрывом Волги с запущенным садом. Он, повидавший на своем веку тысячи великолепных видов, настолько был потрясен открывающимся с высоты пейзажем, что на дом и не взглянул. «Поездом до Кинешмы, потом сорок минут на пароходике, который причаливает прямо напротив моей деревни. Там нет даже пристани, просто сходишь по трапу – и ты дома». И кто после этого скажет, что немногословный и замкнутый человек, настоящий мужчина и великий мастер, знаток секретов природы и состояний света и неба Вадим Евгеньевич Гиппенрейтер не был романтиком? За суровостью скрывалась единственная настоящая страсть, и имя ей - вечное движение. Только она владела легендарным путешественником, великим фотографом, лидером и первооткрывателем, опередившим свое время.
Наталия КОЛЕСОВА
