Санкт-Петербургский Театр музыкальной комедии готовил свою премьеру – музыкально-драматическую поэму «Жар-птица» на музыку Александра Колкера и стихи Геннадия Алексеева к 75-летию Победы. Но пандемия внесла свои коррективы, и спектакль был показан уже в новом сезоне.
Постановка (режиссер-постановщик Филипп Разенков, музыкальный руководитель и дирижер – Андрей Алексеев) состоит из двух частей. В первой – собственно спектакле – рассказывается история большой любви, оборвавшейся в блокадном Ленинграде, но оставшейся в сердце любящего на всю жизнь. И много десятилетий спустя, в День Победы предвоенный юноша, а сейчас Ветеран (Валерий Матвеев) думает не только о Победе, в которую он, в числе миллионов других жителей Советского Союза, вложил свою молодость и часть своей жизни, но и о Ней, которую забрала война. И трудно сказать, какое чувство у него сильнее.
Во второй части постановки – молодые артисты Театра музыкальной комедии исполняют любимые советским народом песни о Великой Отечественной войне 1941-1945 годов и послевоенные песни о войне. Когда эти песни, ставшими хрестоматийными, звучат в исполнении Клавдии Шульженко, Марка Бернеса, Нины Ургант, Иосифа Кобзона, Германа Орловаи других выдающихся артистов, сделавших их бессмертными, кажется, что другим исполнителям они не по зубам, что это будет не то. Но молодые артисты Театра музыкальной комедии, единственного театра, проработавшего в сражавшемся Ленинграде всю блокаду, впитывают героическую историю города и театра, в котором им выпала честь служить, и в их исполнении получается «то». Не будем сравнивать, в какой степени «то» это «то», главное, что артисты поют эти песни с душой, так, как они чувствуют их сегодня.
Возвращаюсь к спектаклю. «Жар-птица» была сочинена для ленинградского Театра музыкальной комедии в 1975 году, в год 30-летия Победы. Герой поэмы ленинградского поэта Геннадия Алексеева, в спектакле значащийся как «Он» (Виталий Головкин) в счастливой довоенной юности называл свою возлюбленную Жар-Птицей за яркость натуры, легкость, умение парить над Ленинградом, как птицы. В постановке Жар-Птица обозначена как «Она» (Анастасия Лошакова). Странно, конечно, как будто постановщикам не хватило слов и имен, чтобы назвать действующих лиц как-то конкретно, даже если авторы спектакля имели в виду обобщающие образы ленинградцев.
Еще одно главное действующее лицо – Окно. Но оно даже в программке не указано. Так что будем писать его со строчной буквы. Окно, как портал, открывающий дверь в прошлое. Оно проживает жизнь, ликует и горюет вместе с людьми. Мы видим за ним серебрящуюся на солнце Неву и мгновения признания в любви; оно заклеено бумагой крест-накрест и понятно, что это война. Оно выдает нам и сегодняшние реалии: ветеран смотрит салют через окно. К слову, в Петербурге в дни празднования 75-летия Победы, в которое вмешалась пандемия, под окнами домов, где живут ветераны Великой Отечественной войны, играли военные оркестры, проводились уличные концерты. На окнах вывешивали фотографии фронтовиков и ленинградцев-блокадников. День 75-летия Победы прошел через окна.
Спектакль начинается со светлой, лучезарной музыки Александра Колкера. Под нее живет и радуется жизни Ленинград. Лето перед войной – встреча героя с девушкой: Летний сад, яркие краски, прозрачный город как бы парит над голубой Невой (сценограф – Елена Вершинина, художник по свету – Денис Солнцев). Пары молодых людей все такие разные, беспечные, стремятся к светлому, счастливому будущему (сцена, где они тянут руки к солнцу).
В музыке появляются грозные, как удары жестокой судьбы, аккорды –началась война. Он пришел к Ней проститься перед отправкой на фронт и стоит перед Ее окном. Она увидела Его, бросилась к окну. И мгновения (сколько этих мгновений – разве кто считал) они стояли так, разделённые застеклённой рамой, как две части жизни, разделенные войной.
А потом – то же самое, но словно бы другое окно – окно блокадного Ленинграда, заклеенное бумажными полосками крест-накрест, чтобы стёкла не вылетали при бомбежках и обстрелах. И Она – в пуховом платке и ватнике – типичной одежде женщин-блокадниц.
В одной из следующих сцен – Она в полутьме стоит у окна в своей промерзшей комнате, а по ту сторону окна, на улице, стоит и, улыбаясь, смотрит в Ее окно Смерть (Оксана Крупнова) в таком же, как у Неё, лёгком жёлтом платье, но без ватника и платка. Смерти не холодно. Смерть же бессмертна. Смерть, как отражение любви, обещающая избавление от мук, утешающая.
Смерть у постановщиков – не череп с пустыми глазницами и не старуха с косой, а молодая девушка. Ведь никто в этом мире не знает, кто стоит за чертой невозврата. И какие ТАМ измерения всего.
Впрочем, может, это Она (девушка) сама на пороге своей собственной смерти в более привычном Ей, не блокадном образе?
Вот Он пришел в Ленинград в увольнительную с фронта, и, конечно, к своей любимой. Любимая дома, лежит на кровати. Но она умерла. От голода. Как сотни тысяч ленинградцев-блокадников. Он не верит! Он видит её в светло-желтом летнем платье, в том самом, в котором Она была, когда они познакомились. Но правда войны берет свое. И тогда Он в отчаянии прижимает к себе мертвую, но такую любимую Ее. В этот момент душа его Жар-Птицы порхающей походкой уходит от Него по морозному воздуху надо льдом замерзшей Невы, их Невы. Это редкий взгляд на трагедии войны: чаще рассказывают о тех, кто геройски пал на поле боя, а здесь – другое горе.
И снова окно. Уже без людей рядом. Окно застывшее, собравшее осколки снежных слез…
Далее спектакль переносит зрителей в наше время. То же самое ленинградское (ой, извините, петербургское) окно. У окна – очень пожилой Ветеран (Валерий Матвеев). Грустный. Где-то вдали, над Невой – сполохи праздничного салюта, гром которого напоминает Ветерану разрывы снарядов. И вдруг целая салютная «гроздь» врывается в окно и роскошным разноцветным букетом вспыхивает в комнате Ветерана. Ветеран улыбается. Нет, не столько салюту, сколько жар-птице желтого, как платье его любимой, цвета, которая вдруг мелькнула у его окна. Ветеран даже внутренне подтягивается, лицо его молодеет, и он пытается остановить взглядом жар-птицу-призрак. Воистину, человек жив, пока жива память о нем.
А история страны жива, пока мы знаем и помним ее.
Людмила ЛАВРОВА
Фото предоставлено Театром музыкальной комедии