Александра Свидерская

Родилась в 1994 году в Самаре. Автор книги «Привет, я тут» (2022). Произведения публиковались в журналах «Гостиный двор», «Рассказы», сборниках «Сестра таланта», «Верлибр», «Слишком много кошмаров», «Самосбор», «Новая волна». Живёт в Оренбурге.

Алису разбудило тихое бормотание у кровати. Она не стала открывать глаза и переворачиваться на другой бок, потому что знала: её мать снова читает утреннюю молитву.

Алиса в Бога не верила, была убеждённой атеисткой, увлекалась панк-рок-культурой и всем, с ней связанным. Но материнский молитвенник почему-то всегда хранился в комнате Алисы, на книжной полке. Каждую ночь и каждое утро мать открывала его и читала молитвы. «Отче наш» – эта молитва всегда шла первой. Отчётливым шёпотом. Потом были другие, произносимые совсем тихо, так что Алиса почти не разбирала слов. В конце длинного ритуала мать доставала из выреза ночнушки распятие и перекрещивала им спящую дочь.

Чаще всего Алису это никак не тревожило, но иногда она просыпалась, как случилось сегодня. Мама прекрасно знала о взглядах дочери, но будто не хотела их принимать, пытаясь изгнать из Алисы всё плохое и неправильное. Неправильное – по версии матери. От этого становилось больно и обидно. Будто быть собой – это страшное преступление и за него обязательно придётся отвечать на Страшном суде.

Попросив неведомые силы защитить её, Алиса скинула одеяло и резко вскочила. Мать громко охнула, не ожидая такого поворота событий, старенький бордовый молитвенник выпал из её рук. Больше навязанных материнских молитв Алису могла привести в бешенство только депривация сна. Совы не любят рано вставать.

Метнув взгляд ночного хищника на часы, Алисы чуть не взвыла. Семь утра.

– Сколько раз я просила тебя убрать отсюда эту дурацкую книжку и не приплетать меня к этому?! – Алиса пнула молитвенник в прихожую и вылетела из комнаты. – Ещё раз увижу его – сожгу!

Теперь утро точно не будет добрым.

– Обалдела, что ли?! Если ты его сожжёшь, я тебя на улицу выкину!

– Уж лучше на улице жить, чем с тобой!

В глубине души Алиса ненавидела мать и мечтала, что однажды наберётся смелости, соберёт вещи и уйдёт из родного дома, в котором никогда не было понимания. Отец умер, когда Алисе не было и года, но мать много рассказывала о нём. Отец курил «Лаки страйк» и любил слушать рок. Алиса знала, что они бы точно подружились. Отец оценил бы её татуировки, пирсинг, цветные волосы и бунтарский стиль в одежде. Иногда, когда мать доводила Алису до бешенства, она жалела, что отец и мать не могут поменяться местами. Если бы Господь существовал, он бы точно проделал такой фокус, ради справедливости.

Иногда друзья пытались вразумить Алису, ссылаясь на то, что мать у неё одна, вырастила её, пашет на двух работах. Но разве это так важно, если ты не желаешь слышать собственного ребёнка?

Алиса пришла на кухню, достала кружку и насыпала в неё три ложки кофе. Поспать больше не удастся, придётся просыпаться. Мать пришла вслед за ней, не желая заканчивать скандал.

– Спасибо тебе, дочь, за «отличное» утро. То, что нужно перед работой!

Алиса фыркнула себе под нос:

– А тебе спасибо за «отличную» жизнь! Лучше бы ты меня не рожала, раз тебе плевать на меня и мои просьбы!

– Иногда я тоже жалею об этом!

Сколько раз они это проходили? Сколько раз скандалили, оскорбляли друг друга? После первой татуировки мать не разговаривала с Алисой две недели. После первой покраски волос обозвала проституткой. Алиса тогда колко заметила, что от осинки не родятся апельсинки. И мать ударила её, впервые за много лет. Очень хотелось ответить, да побольнее, но Алиса сдержалась, потому что считала себя сильнее и умнее. И кто после этого злобные сумасшедшие? Верующие или панки?

Мать и дочь переглянулись. Они снова перешли невидимую черту. Алиса всегда догадывалась, что не нужна матери. С детства она слышала, какие все вокруг молодцы, как помогают родителям, как хорошо учатся. Одна Алиса всегда была для матери какой-то не такой. Неправильной. Очень удобная позиция, которую Алиса считала странной. Когда все вокруг хорошие – это обязательно надо поставить в укор. А когда кто-то нашкодил – «Меня они не интересуют! Меня интересуешь ты!» Очень по-взрослому.

Третий закон Ньютона учит нас, что действие равно противодействию. Потому Алиса нарочно вела себя плохо, но, похоже, стоило вести ещё хуже. Она схватилась за нож, не ощущая себя, как вдруг... её мать припала плечом к косяку кухонной двери и сжала ночнушку в области сердца.

* * *

Алиса в жизни не видела людей, которым становилось плохо. Разве что по телевизору или когда кого-то из компании тошнило от выпитого. Но это ведь совсем другое... Она еле смогла объяснить диспетчеру скорой помощи, что происходит и куда нужно ехать. Мать смогла добраться до дивана. Она не могла вдохнуть, громко стонала, но всё ещё умудрялась руководить дочерью. Продиктовала, какие таблетки нужно ей принести. Пока Алиса рылась в коробке с медикаментами, половина рассыпалась на пол. Ей было очень страшно. Страшно, потому что она никогда не видела мать такой. Страх сковал сознание с такой бешеной силой, что Алиса даже не успела обвинить себя в случившемся.

Скорая приехала быстро, минут за двадцать. Двое мужчин недолго возились вокруг лежащей матери. Тот, что помоложе, сидел в кресле и изучал результаты исследований. Мать всё спрашивала, что там, и врач отвечал уклончиво, ничего конкретного не говорил. Но сорвавшееся с его губ «пу-пу-пу» дало Алисе понять, что всё не так хорошо, как могло бы показаться. Случилось что-то серьёзное.

– У неё инфаркт, – тихо сообщил врач Алисе на ухо, чтобы мать не слышала. – Возраст уже, шестьдесят лет... Возможно, наследственное.

Алиса ритмично покивала. Ей казалось, что ведёт она себя вполне адекватно, но на самом деле голос её дрожал.

– Бабушка от инфаркта умерла... В шестьдесят три...

И как только Алиса произнесла эти страшные слова, она вздрогнула всем телом. Фельдшер уже убрал капельницу и отключил аппарат ЭКГ, подготавливая носилки.

В один миг Алиса, которой не было и двадцати, вдруг стала взрослой. Слушая врача, она собрала все необходимые вещи, передавая мать скорой. У неё на глазах стонущую от боли пациентку вынесли из квартиры. Наблюдая за ней, Алиса рассуждала, может ли это быть наказанием от Господа. Бред! Полная чушь! Какое наказание может посылать тот, кого попросту нет?!

Алиса всё ещё злилась на мать, но страх брал верх. Странная тревога, нарастающая с каждой секундой. Один миг – и что-то вдруг оборвалось внутри.

– Подождите! – крикнула она, хватая куртку. – Я поеду с вами!

Всю дорогу до больницы мать была в сознании, но с дочерью не разговаривала. Та хотела взять её за руку, но так и не решилась. Обида обеих была сильнее сложившейся ситуации. Алиса решила: пусть сначала матери сделают операцию, а уж затем они вернутся к разговору.

Пока мать оформляли в кардиоцентре, Алиса сидела в приёмной, глядя в одну точку. В какой-то момент её позвали, когда мать уже везли в операционную. Они посмотрели друг на друга.

– Удачи... – процедила Алиса со странной улыбкой. Ничего умнее в тот момент придумать она не смогла.

– Угу... – ответила мать, явно теряющая сознание.

Во время оформления больной Алиса поинтересовалась, куда можно будет позвонить и узнать о результатах операции. Медсестра сообщила ей, что утром мать сама перезвонит дочери из реанимации. Но Алиса почему-то знала, что не перезвонит. Не верила в такой исход, но знала. Догадки подтвердил отрывок рингтона, зазвучавший где-то в коридоре больницы. Одна простая строчка: «Ангелы здесь больше не живут».

* * *

Алиса вернулась домой. Ей позвонили ровно в девять пятьдесят семь утра. Незнакомый номер. Она уже знала, кто и зачем ей звонит. Мрачный голос медсестры сообщил, что мама Алисы умерла от остановки сердца во время операции. И снова: Алиса ведь знала, что так будет, но от сказанного весь мир окрасился в чёрный цвет.

Алиса упала на колени и горько заплакала. Она ещё долго не могла прийти в себя, но медсестра терпеливо повторяла Алисе всё, что та должна сделать, где можно будет забрать тело. День превратился в сплошное чёрное месиво.

– Я могу задать глупый вопрос?.. – выдавила из себя Алиса.

– Не думаю, что сейчас есть глупые вопросы... – пробормотала медсестра. Молоденькая, судя по голосу, девушка. Алисе стало жаль её, на долю медсестры выпала незавидная роль.

– Даже два вопроса. Она мучилась?

Медсестра повременила с ответом. Может, потому что не знала его, а может, потому что подбирала слова.

– Нет...

– А хоронить через три дня? Это когда? В воскресенье?

– Я... я не знаю... – растерялась медсестра.

Записав адреса и номера телефонов, Алиса швырнула телефон на тумбочку. Теперь она осталась совсем одна, как и мечтала. Одна на всём белом свете. Кто-то, может даже пресловутый Господь, исполнил её волю, но стоила ли она того? Только сейчас Алиса осознала, что никого роднее и ближе мамы у неё никогда не было. Как теперь она будет жить? Кто её защитит?

Алиса подняла голову и посмотрела на себя в зеркало. Жалкое зрелище. Худшая дочь столетия. Это она... она во всём виновата. Наверняка мама давно болела, но не говорила дочери, потому что они никогда не были близки. Потому что нужно было работать и обеспечивать их существование.

Всё случилось так быстро. Слишком быстро. Пару часов назад они с мамой, по своему обыкновению, люто ненавидели друг друга, а теперь в квартире пусто и тихо. И очень холодно.

В зеркале отразился и край молитвенника, валяющегося под шкафом в коридоре. Разъярённая мама не достала его, хотела сначала переговорить с дочерью. Алиса подошла к шкафу и достала книгу. Ветхую книгу, которая хрустела и разваливалась в руках. Раньше Алиса никогда не брала её в руки, но теперь...

Она увидела в книге закладку, скрывающую ту самую молитву, которую мама читала каждый день. Наверное, что-то о прощении или о спасении её души, на которую выпало испытание от рождения такой страшной дочери. Алиса была уверена, что мама тоже ненавидела её, может быть, даже боялась. Мама часто говорила, что все эти татуировки, весь этот эпатаж не что иное, как проявление тёмной сущности. Похоже, мама снова оказалась права.

Дрожащей рукой Алиса осторожно открыла бордовую книгу по закладке, и когда перед глазами возник заголовок, сердце дочери остановилось. Не так, как у мамы, но очень похоже. Глаза ослепила новая волна слёз. Каждое утро и каждый вечер её мама читала одну и ту же молитву.

Молитву о чаде.