Сергей Жилин
Родился в 1960 году в Ижевске. Окончил филологический факультет УдГУ, учительствовал в сельской школе и родном вузе, увлёкся краеведением, много печатался, будучи в самом прямом смысле слова полевым журналистом, скитавшимся по просторам Удмуртии. Автор нескольких книг стихотворений. Живёт в селе Селычка Удмуртской Республики.
Уцелевший
Памяти деда моей жены
Александра Александровича Попова
Почти всю жизнь он ждал,
Когда за ним придут,
Припомнят те года,
С конвоем уведут.
Он жил не с кондачка –
Лоялен к власти, но
Служил у Колчака,
Пускай давным-давно.
Сосед в глаза глядит,
Сомнение берёт:
Далёко ль до беды! —
Уже который год
Пытается забыть
Хабаровск и Харбин.
И нет страшней судьбы,
Когда в душе один.
А город всё же рос –
И дети, и дома.
Ни страха нет, ни слёз,
Ни слуха, ни письма
От тех, кто рядом с ним
Тогда ушёл в поход.
А в памяти Харбин
Уже который год.
Все ляжем на погост,
Все отойдём во тьму,
Но есть один вопрос:
Какой погост кому?
Те минули года,
Не унеся беду.
Всю жизнь свою он ждал,
Когда за ним придут.
Алексей Николаевич
Памяти оружейника А.Н. Вознесенского
Жил да был Алексей Николаевич,
Дом второй от пруда.
Мы с дружком у него гостевали и
Беседовали иногда.
Переулок Широкий – не Узенький,
Где-то возле небес.
Он не жаловал громкую музыку,
По душе был Бернес.
Хорошо, как в домашних нам тапочках,
Пышет печка теплом.
А в комоде крестильные карточки
Ещё с древних царских времён.
Но хозяину, знать, мы потрафили –
Всё богатство на стол!
И глядим мы с дружком фотографии,
Лет которым под сто.
Но пока над эпохой мы охали,
Что-то в мире ушло.
Алексей Николаевич, плохо ли,
Коль сидим втроём хорошо?!
Не растут на берёзах здесь финики,
А завод – навсегда.
Алексей Николаевич, миленький,
Да куда ж вы, куда?!
Ах, как слушалось нам с другом в доме том,
Ах, как жилось легко!
Только жаль, всё потом вдруг пошло на слом,
Как в сражении полегло.
И выходит, как будто здесь не жили,
Переулок чужой.
Алексей Николаевич, где же вы? –
Говорю сам с собой.
Краков
Что тебе Польша, что тебе Краков,Если пороша или же слякоть,
Если зажглись уже окна в бараках –
Ну, что?
Коль не скуфейка, значит, фуфайка,
И выбирай – хлев или стайка,
Главное – ты не умирай-ка
Лет сто!
Вместо барокко здесь лишь
«баракко» –
Та же Европа, только без страха
Всё потерять – ну, разве рубаха
Нужна.
Только любовь в корне любого
Слова, явления, как такого,
Значит, опять будет всё снова,
Жена!
Но ты мечтаешь только о Польше,
Видимо, знаешь чуточку больше –
И не пугает тебя эта ноша
Ничуть.
А за окном лают собаки,
Бьётся капель – свыше всё знаки.
Что ж, выправляй разные справки
И – в путь.
И не понять, как во времени жёстком
Стала душа вдруг мягче воска.
Вижу твоё за перекрёстком
Пальто.
Что тебе готика старого замка,
Если замок или тесная рамка
Сорваны нынче с души спозаранку –
Ну, что?
Что тебе Польша, что тебе Краков?..
Воспоминание о 80-х
Михаилу Черемных
Пили алиготе,
Пили мы ркацители…
Помню я зимы те,
Помню я те метели.
Было нам двадцать лет –
Смяты с утра постели.
Что у нас на обед? –
Кажется, ркацители.
Только уже давно
Кровь не бурлила в жилах,
Лёгкое то вино
Головы не кружило.
Время текло меж тем,
Путая жизни цели…
Пили алиготе,
Пили мы ркацители.
Память не вороши –
Много мы прошагали.
Так далеко зашли,
Что возвратимся едва ли.
Было нам двадцать лет,
Тридцать и даже сорок.
Что у нас на обед? –
Кажется, разговоры.
Где той эпохи след? –
Время бедою лечит.
Только из давних лет
Всё проступают резче
Снежные зимы те,
Синие те метели…
Пили алиготе,
Пили мы ркацители.
* * *
Умирают старухи тихо,Умирают старухи кротко,
Будто помня былое лихо,
Что хлебнули ещё в молодках.
Год рождения память стёрла –
Не ровесников, чай, хороним!
От другого сжимает горло,
И в висках стучит метрономом.
Будто где-то в небесных пяльцах
Нити кончились и надежды,
Не хватает уже и пальцев
Помянуть всех друзей ушедших.
Что ни дата – ушёл до срока,
Будто в пыль обронил монетку…
Умирают старухи кротко,
Умирают старухи редко.
* * *
У нашей ёлки золотые шишки,Серебряная скорлупа орехов.
И думают окрестные мальчишки:
К нам Дед Мороз из Устюга приехал.
Вошёл в ворота, посохом ударил,
Оставил на снегу метельный росчерк.
И отозвались струны на гитаре,
И прозвенел на ёлке колокольчик.
Когда бы верить в чудеса как раньше,
Мы б целый год не закрывали двери
И шторы не задёргивали наши –
Когда бы в чудеса как раньше верить.
Меж временами зыбкая граница,
Но в прошлое вернуться невозможно.
Пусть Новый год перевернул страницу,
Нам новый календарь купить несложно.
Раскладывай из месяцев пасьянсы,
Покуда не смолкает колокольчик –
На Рождество мороз и небо ясно,
И будет Воскресенье, это точно.
Напутствие
Саше Кудрику
Открывай свою Америку,
Что под боком, рядом с нами.
Человек подобно дереву
Прорастает вглубь корнями.
Мама, папа, деды, бабушки –
Всё родные корешочки.
И летит земля оладушком
Одиноко среди ночи.
Вот и ладно, вот и ладушки,
Что покуда не забыты –
Мама, папа, деды, бабушки
Для души твоей открыты.
Держат корни на земле тебя,
К небу тянутся листочки.
И была бы не твоя судьба,
Оборви хоть корешочек.
А история не кончится,
Не прервётся среди ночи –
Есть Отечество и отчество
И у нас с тобой, дружочек!
* * *
М.Г. Зиминой и З.А. Шамаевой
Речка Адамка да речка Январка,
Зимами – холодно, летом – не жарко...
Всё же кому-то родные места.
И рыболовы сидят у моста,
Где за века не меняются дали,
Время песочком на дно оседает
Или с ладоней архивной трухой
Смыто вот этой текучей водой.
Речка Январка да речка Адамка,
Только на фото осталась панамка,
А то, что было со мной и тобой,
Вдруг обернулось нездешней судьбой.
И пусть от Бога любая дорога,
Не отыскать нам родного порога.
Что же увидишь сквозь лет круговерть? –
Глядь, только речка знакома теперь.
Речка как речка, крутой бережочек –
Где-то тебя вспоминает дружочек.
Лист на воде, первый лёд ноября –
Где-то подружка припомнит тебя.
Здесь за века не меняются дали,
А вот людей мы узнаем едва ли.
Только мерещится мне в простоте –
Лишь рыболовы всё те же, всё те...