Максим Горький говорил, что у поэтов один бог – красиво сказанное бесстрашное слово правды. На долю поэтов Донбасса выпала особая миссия – их слово должно не только быть красивым и правдивым, но и пройти сквозь иглу роковой судьбы, в ушко которой продето восемь лет обстрелов, бомбардировок и артналётов. Это придаёт произведениям донецких авторов характерную огранку, которую ни спутать с какой-либо другой, ни забыть невозможно.
Сегодня, когда Россия проводит специальную военную операцию на Украине, особенно важно слышать голос правды, совести, непокорённой силы русского духа. Всё это есть в стихах донбассовцев, которые представляем вниманию читателей.
Анаит Агабекян,
Донецк
* * *
Помнишь, матушка говорила –
в небе Боженька верховодит.
Но бесовская эскадрилья
в эту осень на небосводе
вышивает крестами саван,
и роняет на землю иглы,
и, людей уподобив травам,
косит смерть – где кого настигла.
Не примерив солдатской робы,
вот и ты, паренёк, затравлен:
степь сокрыла тебя в утробе
мягким байковым разнотравьем.
Лёг туман, как сургуч на письма,
да и ветер почил без вести.
Ни слезой материнской, чистой
не омыт, ни мольбой невесты,
только пёс уцелевший чей-то
над тобою завоет в поле,
испугавшись багровой змейки,
что ползёт по височной доле.
* * *
Лучами солнца на заре
исполосованы предметы,
день предстаёт, как Назарет,
собой благовествуя свету,
что, завершив годичный круг,
от рубежа седьмой, особый,
в знак избавления от мук
день Рождества настал. Иссопом
в холодном крошеве зимы
нас окропит сошедший с неба
содеятель Любви. А мы
и малым обошлись вполне бы,
но мера благости Его,
как жизнь сама, непостижима,
и облачается легко
земля в ночной покой,
как в схиму.
Людмила Гонтарева,
Краснодон
* * *
Этот вирус из ниоткуда…
Из фатального бреда зимы…
Погибала без боя посуда
под загадочный шёпот травы.
Улетали такси и трамваи,
изменяя всё время маршрут.
Я не знаю, не знаю, не знаю,
для чего задержались вы тут!
Почему одиночество в сотню
измеряется лет. Неспроста
поджидает фазана охотник
на страницах пустого листа,
и не зря наполняют сосуды
глупых слов под чернильным дождём.
Сто шагов – до объятий Иуды.
Сто шагов – на Голгофу подъём.
Но уже ни о чём не жалею.
Скоро утро коснётся плеча.
Сто шагов по тенистой аллее
как награда за нашу печаль.
Мы уйдём по ресницам рассвета.
Как лучи, разойдутся пути.
Всё прозрачно: спасения нету,
исцеленья уже не найти.
Растворимся на улочках века.
Лейкоцитами – в венах зимы.
Словно не было Человека,
человечка на платье стены.
Лишь эскизы – своих же сомнений,
одиночеств, исканий и лжи…
Только отзвуки, только тени
у обрыва во ржавой ржи…
Марк Некрасовский,
Луганск
* * *
Осень сыплет листья на дорогу,
Ветер их разносит по стерне.
Листья, листья… это письма к Богу.
От солдат, погибших на войне.
От солдат убитых, не зарытых,
На полях чьи косточки лежат.
От солдат убитых и забытых.
Жизнь отдавших за страну солдат.
Боже, Боже, как же так случилось,
Что реванш фашизма на Земле?
Боже, Боже, окажи нам милость –
Дай потомкам победить в войне.
Осень сыплет листья на дорогу,
И горит земля моя в огне.
Листья, листья… это письма к Богу
От солдат, погибших на войне.
* * *
«На войне бойцу не страшно» –
Это всё, конечно, ложь.
В ожиданье рукопашной
Режет сердце страха нож.
Но звучит сигнал атаки –
Ярость бьётся через край.
В штыковой смертельной драке
О пощаде не мечтай.
Насмерть брат дерётся с братом.
Не убьёшь – убьют тебя.
Ополченца с «добробатом»
Примирить никак нельзя.
Ты – защитник. Он – каратель.
Дьявол вновь устроил пир…
Плачет кровью Божья Матерь,
Отмолить пытаясь мир.
Иван Нечипорук,
Горловка
Расцветший июнь
Июнь расцвёл – не передать в словах:
Бревно из бруствера
пустило в рост побеги,
Окопы захлестнула мурава.
Земля кружилась, словно голова,
И время ехало на солнечной телеге.
Стеной взошли чабрец и молочай,
Был мир в тот миг почти что идеален.
Войною пахло как бы невзначай,
Спадал ремень с натёртого плеча,
И Ангелы-жнецы обстрела ждали.
* * *
Когда земля уходит из-под ног,
Качаются деревья и строенья,
И рвутся ленты скрещенных дорог,
И кажется, что этот мир оглох
И чёрный рок кружит крылатой тенью,
Тогда твой страх и смутная тоска,
В скрижали дня записанные слитно,
Провалятся в грохочущий раскат.
И просвистят, как пули у виска,
Такие запоздалые молитвы.
Александр Сигида,
Молодогвардейск
11 августа 2014 года
В понедельник утром бахнуло
Где-то около пяти.
Сразу порохом запахло, и
Ни проехать ни пройти.
Завалить хотели тёплыми –
Кто-то видел сладкий сон;
Тротуар усыпан стёклами –
Яркий выдался сезон.
Мы с друзьями закадычными
Уходили в гаражи…
Ко всему теперь привычные,
Дружно строим блиндажи.
* * *
Светлой памяти Александра Гизая,
погибшего 2 июня 2014-го
там – на картинках – красивые горы
гордые профили дремлющих скал
(тут – бесконечное личное горе
и бесконечный смертельный оскал)
головы молча склоняя над гробом
нам остаётся продолжить борьбу
(звонкий салют отзывается громом
сопровождая жизнь и судьбу)
вот и дожили до грозного часа –
к нам возвращается время потерь…
(горы Афгана и степи Донбасса
соединились навеки теперь)
Василий Толстоус,
Макеевка
Смерть
Умолкли птицы. Небо словно выше.
Звезда прожгла мерцанием простор.
Беззвучный вздох –
полёт летучей мыши.
Затих дневной досужий разговор.
Повсюду тени. В бликах мостовая.
Незримо шевеление листа.
Мелодия вечернего трамвая
так непередаваемо проста –
но вдруг ушла, закончилась внезапно…
Остывший воздух дрогнул невзначай:
тупым стеклом по вечности царапнул
ночной мопед, стеная и стуча,
сжимая звуки в шорохи и звоны...
…И движется, смыкается, страшна,
из каждой щели, тонкой и бездонной,
бескрайняя, сплошная тишина.
Одно лишь сердце с болью и тревогой
наружу рвётся, зная наперёд,
что рядом, здесь, без света и дороги
землёю Смерть полночная плывёт –
её уснувшей тёмной половиной,
и выбирает время сладких снов.
Беспомощный, виновный ли, невинный,
и млад ли, стар – для Смерти всё равно.
Застыв, стою. Она струится мимо,
касаясь мягко полами плаща.
...И до утра, до спазма, нестерпимо
немеет ниже левого плеча.
* * *
Когда сойдёт последний свет заката
и тень укроет ближний террикон,
тогда сверкнёт подствольная граната
и разорвётся здесь, недалеко.
Начнут стрелять из рощи пулемёты,
но красоту трассирующих пуль
вы, может быть, не сразу и поймёте,
живя в домах, искрошенных в щепу.
В подвале тоже, в общем-то, неплохо:
коптит свечи огарок на столе,
и мать в углу укачивает кроху,
чей мир – пространство маминых колен.
А так – вполне приличная реальность:
садись, накормят кашей и борщом.
Помочь, конечно, можете. Морально.
Мол, как вы там. И есть ли вы ещё.
Елизавета Хапланова,
Макеевка
Сбереги меня, Россия
Ты – эпоха и мессия,
Я – печали и долги.
Сбереги меня, Россия,
Словно иву у реки,
Словно длань твою и латы,
Сохрани для ратных дней,
Словно флягу – для солдата,
И для путника – ручей.
Окорми стихом Завета,
Дай пройти твой пыльный путь.
Я тебе за всё за это
Пригожусь когда-нибудь.
И прикрою грудью верной,
И вдохну вторую жизнь.
Стану над твоим рассветом
Будни светлые вершить.
Ну а если оборвётся
На тебе моя строка,
Небу русскому всплакнётся –
И наполнится река…
Не ищу судьбы красивей –
Век мой странный и благий.
Сбереги меня, Россия…
Для себя же сбереги.
Будем жить
Мужчине за честь для страны послужить.
В том нет никакого секрета.
Уверенно скажет друзьям: «Будем жить!» –
И больше ни слова об этом.
О жарких боях не дознается мать,
Об этом не скажут невесте.
Служить так служить! Воевать? – воевать
С достоинством, верой и честью.
Лишь вздрогнет над ним голубой небосвод,
Завидев солдатскую ярость,
Услышав знакомую фразу: «Вперёд!»,
Что в русской крови прописалась.
И в схватке лихой он, мужчина-боец,
Познает свою же породу.
И грудью пойдёт на летящий свинец,
Незнамо ни леса, ни броду.
Но надо дойти. По-другому никак.
Добыть для России победу!
Сквозь дым рукопашных, сквозь ветер атак.
Сквозь память о подвиге дедов.
Мужчине за честь для страны послужить.
В том нет никакого секрета.
Уверенно скажет друзьям: «Будем жить!» –
И больше ни слова об этом.