Человек что-то хочет оставить после себя. Как память о себе. Письмо. Ребёнка. Дом. Дерево. Если нельзя оставить ребёнка, если не приживается дерево, если письма твои бросили в огонь или стёрли из компьютера, то хоть ссадину.
Иногда хочется оставить после себя хотя бы ссадину.
...Ребёнок ещё не умеет толком рисовать, но уже может держать карандаш, может положить ладонь на лист бумаги и обвести грифелем все пять пальцев. Получается часто криво, но это его ладонь, его рука, эта рука теперь есть в этом мире, запечатлённая, и ребёнок очень радуется.
В каменной пещере где-то в нынешней Аргентине примерно 13 тысяч лет назад мальчики-подростки тоже обводили свои левые ладони, дуя на них из костяных трубок первобытной краской: левая фиолетовая ладонь, левая жёлтая ладонь, левая чёрная.
Некоторые шли, как Ленин, другим путём: просто мазали ладонь любым из трёх минеральных пигментов и прижимали руку к стене пещеры. Тогда цветная ладонь могла быть правой: вторая рука не нужна, можно не напрягаться, так что всё логично.
Эти ладони теперь как будто машут нам из тьмы, передают привет, салютуют.
Скорее всего, эти руки из тьмы – какой-то магический ритуал или момент юношеской инициации. Но нам сейчас нет до этого дела. Как не будет дела никому из выживших до наших праздников, тризн и экзаменов.
Найдут наши полуистлевшие книги или расшифруют какой-то чудом выживший файл. Хотя как они его расшифруют? Они будут или более дикие, чем мы, или более продвинутые; если продвинутые, то зачем им нужна будет наша белиберда: «Я прощаю и отпускаю тебя. Привет Васе!»
Или тянут руку из тьмы: «А позвольте узнать, как вы относитесь к ... ?»
Или голосуют.
«Кто против, прошу поднять руки. Так, понятно. А кто за?»
Действительно белиберда. И здесь побывал Вася. Он был за. Но мы в этот момент, как всегда, были в командировке или на работе.
Так вот оно, твоё хваленое «навсегда»: будущий учёный сидит над нашими злыми словами и не понимает в них ни черта.
...Человек что-то хочет оставить после себя, но оставляет слишком многое. Это не от пластиковых пакетов задыхаются Земля и Мировой океан, это от наших слов скоро будет уже нечем дышать (вот, кстати, вам новых – четыреста восемьдесят шесть – в копилочку).
Недавно прочёл: более половины американцев из опрошенных хотят удалить себя из интернета. А 18 процентов ответили, что хотели бы, чтоб интернета вообще не было. Личные данные, неловкие моменты, фотографии, видео и профили знакомств, километровая переписка. Мы бы хотели исчезнуть из этой пещеры, но мы там есть.
Человек снимает с себя пиджак повествования, вешает на спинку стула. Стягивает джинсы телеграма. Стаскивает через голову тишотку стихотворения. Потом снимает носки и нижнее бельё ватсапа. И повторяющиеся личные истории тиндера. Остаётся голым. (Голый текст. Хорошее название для книги.)
Теперь ему себя никакими словами не записать. Ну и слава богу.
Всё, что остаётся у него, – это его ладони. Он мажет левую ладонь краской и плотно прижимает её к голой домашней стене. Теперь он вернулся в детство. Он снова лёг в колыбель человечества.
Теперь можно всё начинать сначала.