Дмитрий Евстафьев,
политолог
Спустя два месяца после начала специальной военной операции безнадёжной банальностью выглядит констатация того, что события в бывшей УССР лишь часть общей картины глобальных изменений и картина эта грандиозна, а изменения идут тектонические.
Разрушится не только вся привычная система политических процессов, но и пространство жизни огромного количества людей, вовлечённых хотя бы в какую-то, пусть даже низовую, политическую, экономическую или социальную активность: от волонтёрства до участия в инвестиционных проектах. Мы долго ждали постглобального мира, почти разуверившись, что сможем стать его «отцами». Китай, исламский мир, новое боливарианство в Латинской Америке, на худой конец, африканская и ближневосточная архаика, укоренившаяся в европейских мегаполисах, казались нам куда лучшими претендентами на авторство новой модели мира. Но оказалось, что именно Россия превратила осыпание некрупных камушков с горы глобализации в обвал, масштабы которого ещё только предстоит окончательно осознать.
И это огромная ответственность, ибо возлагает не только на Россию в целом, но и на каждого из нас то самое «бремя лидерства», которого мы так жаждали и так боялись. Сам факт осознания этого лидерства, не говоря уже о масштабах перемен, – уже не прост. Вызов ответственности является для нашего общества, да и мира в целом, критическим применительно к проблеме дальнейшего выживания человечества. Ибо глобализация как система была построена именно на отделении общества от власти, небыстро и неявно, но вполне ощутимо превращаясь из власти немногих над многими во власть анонимов. Красивое слово «меритократия», правда? Власть достойных! Но за ним скрывалось безвозвратное разделение между теми, кто правит, и теми, кем управляют с помощью нарративов. За ним скрывалась власть не только неизбранных, но безликих анонимов, никогда ни за что не нёсших ответственность. Да и пресловутый общественный договор – основа социального государства в капиталистической системе, всё больше и больше становился фикцией. Наступает время, когда власть должна по всей полноте отвечать за принимаемые решения и не только на выборах, а общество – не только за исполнение законов, но и за то, какую власть оно выбирает.
Но обратим внимание и ещё на четыре вызова, дополняющих основной:
Вызов первый и наиболее очевидный – вызов реальности. Мир глобализации был вообще миром фантазий и ожиданий, но мир поздней глобализации был в принципе миром безграничной виртуализации. Пандемия это состояние только усилила социальным дистанцированием и переводом многих аспектов жизни в онлайн, глубоко исказившими наше представление и о мире, и о самих себе. Собственно, в ходе специальной военной операции на Украине мы увидели многое из того, что нам готовила глобализация с точки зрения виртуализации нашей жизни. Это уже не виртуальная реальность, существующая часы, возможно, несколько дней. Это уже полноценная виртуальная жизнь, своего рода информационный кокон, имитация реальности. Реальность в борьбе против шоу всегда проигрывает. Но есть нюанс: шоу, виртуальный кокон побеждает здесь и сейчас, а реальность нагоняет поутру. И никто не избежит этого самого утра: на Запад, ни его союзники, ни Китай, усиленно изображающий полноценную сверхдержаву, не имея для этого политической воли, ни Россия, где слишком много увлекались «умением казаться». Вопрос в том, кто сможет после этого столкновения с реальностью стать сильнее, а кто – сломается.
Вызов второй. Вызов «большой картины», и пока он совершенно недоосмыслен и недооценён. И это тоже результат глобализации: как экономика становилась мозаичной под воздействием «международного разделения труда», лишая почти любое государство, не исключая и США, экономической самодостаточности, так и наше сознание, прежде всего сознание общественное, хотя и личное тоже, становилось зацикленным на деталях, фрагментах, на том, что нам хотели показать. Наша социальная среда становилась всё более виртуальной, отрывочной, сформированной в соответствии с нашими представлениями о желаемой реальности, а не на том, что происходило на самом деле. Мы научились видеть скрытое в малом, но почти утратили способность видеть мир в целом. Кстати, это очень заметно проявлялось в резком сужении нашего кругозора, знания, казалось бы, уже ненужных вещей в мире глобального информационного общества и доступа к нему через смартфон в кармане. Мелочь, обидная, но некритичная мелочь, но как же она обесценивала наше видение мира?! Новая Россия не может быть осознана изнутри и построена в пространстве вне понимания большой картины мира и нашей страны как части этой большой картины. Но для начала было бы неплохо вернуть навык осознания этой большой картины.
Отсюда вытекает и третий вызов: «вызов долгого времени», когда суетливость поздней глобализации начала сменяться осознанием не только длительности, но и исторического характера мировых процессов. Современная история, оставаясь быстрой, начинает требовать от своих участников способности к долгому действию, выносливости, способности не просто поставить стратегические приоритеты, но и спокойно и методично к ним идти, какими бы сложностями ни был усеян этот путь. А это подразумевает не только терпение, что само по себе очень важно (посмотрим, кстати, сейчас, вытерпит ли Европа гибридную войну с Россией в режиме не «спринт», а «марафон»), но и способность жертвовать повседневностью ради будущего. А это значит, что задача любой национальной элиты, и национальной элиты России как лидера перемен, – нести бремя стратегии, пожертвовав политической суетой и привлекательностью политического хайпа. Кстати, именно это – способность к длительному напряжению сил, а не истероидные всплески политической активности, не культ смерти, густо замешанный на неоязычестве. «Люди длинной воли», пассионарии, о которых писал Л.Н. Гумилёв, – это ещё и люди «долгой» воли, не «сдувающиеся» при неудачах и трудностях.
Вызов четвёртый и, вероятно, главный – вызов невозможности возврата к прошлому. Мы много говорили о «новой нормальности», но сам этот термин подразумевает, что была некая «нормальная нормальность», возврат к которой не просто желателен, но и возможен. Интересно, кстати, что имеется в виду? – нормальность 1990-х, нулевых, когда весь мир полыхал в колониальных войнах США, реальность тусклых после финансового кризиса 2010-х? Что вообще могло бы считаться той самой «нормальной нормальностью»? Если кратко, то ничто. Всё это – различные формы «ненормальности», которые на нас опробовали, выбирая ту, что, как казалось кукловодам из обставленных старинными кожаными креслами лондонских и нью-йоркских особнячков, будет наиболее безопасной для них и более губительной для всех остальных. Но осознание невозможности возврата в прошлое автоматически подразумевает необходимость начать строить будущее, ибо настоящее оказывается не так уж и важно. Оно – лишь мимолётное замедление времени перед новой, куда более значимой реальностью. И это будущее надо начинать строить уже сейчас, не откладывая на потом.
Итак, нас ждёт новый мир. Но ведь новый мир – не только новое пространство, но и новые люди, существенно даже внешне отличающиеся от тех «образцов для подражания», которые нам предлагались – и в России, и в мире – в последние полтора года. Собственно, так и начинается будущее, когда и верхи, и низы точно поняли, чего они перестали «хотеть», но ещё не вполне осознают, что они «могут». Россия находится в ожидании новых людей. Они уже открыли дверь в наш палисадник. Они несут с собой достоинство и силу. И совершенно не имеют в виду вернуться к прежней реальности, какой бы комфортной она ни была. Они и есть этот самый новый мир, который похоронит выморочный, деградантский мир поздней глобализации. И произойдёт это быстрее и больнее, чем мы думаем.