Странное название для фильма о советских военкорах, тем более сейчас, когда американские киноакадемики со своей позолоченной статуэткой от нас отвернулись, кажется, навсегда.
Предыдущий фильм режиссёра, «Битва за Севастополь», поразил тем, что никакой битвы и никакого Севастополя там не было, а была судьба женщины, которая противу своей природы и воли стала снайпером. На войне она потеряла всё: любовь, друзей, но в США ей посчастливилось познакомиться с великой женщиной, женой американского президента Элеонорой Рузвельт, – и именно эта встреча, превратившаяся в крепкую женскую дружбу, а никакая не битва, в которой Герой Советского Союза снайпер Людмила Павличенко убила триста нацистов, стала главным событием её жизни и фильма.
Название новой ленты и особенно рекламный ролик, в котором советские солдаты и снимавшие их кинооператоры погибали в боях под Москвой, а два страдающих ожирением американских продюсера думали: давать или нет им золотую статуэтку, вызывало опасение, что опять будет «низкопоклонство». Однако кроме него в фильме было ещё что-то. Удивительное.
Действие начинается осенью 1941 года, но, несмотря на то что главные герои фильма – документалисты (выпускники операторской мастерской ВГИКа), той документальной правды войны, что привлекла, например, в недавних «Крыльях над Берлином», в фильме Мокрицкого нет. И беда не в том, что Сталин здесь мало похож на Сталина, а в том, что в военных сценах не создано достоверной военной атмосферы. Поразила неряшливость: например, у солдат 41-го года мелькают аккуратные современные стрижки. И это при том, что в фильме между главными героями идёт принципиальный спор о правде в искусстве: один из них (Лёва) считает, что нужно снимать войну и людей на ней такими, какие они есть на самом деле, а не такими, какими они должны быть, на чём настаивает его антипод Иван. В фильме есть сцена рукопашного боя, а это как лакмус для военного кино, в нашем кинематографе сильная традиция в съёмках этих самых страшных до жути картин войны: они потрясали, например, в «Брестской крепости» Александра Котта и в «Жизни и судьбе» Сергея Урсуляка. Здесь же это проходной, к тому же не очень убедительно снятый эпизод, нужный только для того, чтобы показать встречу необстрелянных операторов с настоящей войной. Но то, что они участвовали в рукопашном бою и выжили, даже не были ранены, и вдобавок сохранили кинокамеру, чудо. Таких чудес для правдивого кино здесь слишком много.
В сердцевине ленты – любовный треугольник вгиковцев. За актрисой Юной (Дарья Жовнер) ухаживают два оператора: простоватый, но очень активный бывший детдомовец Иван (Тихон Жизневский) и умный Лёва (Антон Момот), типичный очкарик-интеллигент. Юна поначалу предпочитает энергичного идейного красавца Ивана, они даже подали заявление в ЗАГС, и свадьба должна быть через какое-то время… Однако тогда можно было расписаться сразу, без месяцев на «проверку чувств». Сценаристы Максим Бударин и Юрий Ненев, видимо, дали время и шанс Лёве, чтобы отбить Юну, он не теряет надежды и совершает подвиги, в которые очень трудно поверить.
Во-первых, после досъёмок речи Сталина 7 ноября Лёва творит немыслимое: прорывается сквозь охрану к вождю и вручает ему петицию с просьбой о посылке молодых операторов на фронт. Эта придумка сценаристов абсолютно фантастична, впрочем, как и другая сцена, уже на фронте, где Лёва вдруг побежал с белым платком к избе, где засели немцы, крича по-немецки, предлагая им сдаться. Он, в отличие от Ивана, гуманист, и таким образом, рискуя своей жизнью, спасает немцев от верной смерти. Поступок отважный, красивый, особенно для современной пацифистской аудитории, но... абсолютно невозможный. Никакой командир близко не подпустил бы приехавшего из Москвы оператора, за которого он отвечает головой, к подобным «переговорам». Да и странно Лёве, рискуя своей жизнью, спасать нацистов, когда уже было известно об их зверствах, например, о том, что они творили с евреями на оккупированной территории.
Очки в борьбе за Юну Лёва набирает и на творческом фронте, начальство предпочитает правду, снятую им, а не постановочные кадры упёртого Ивана. Тут тоже не без фальши. В освобождённом Клину, куда приехали молодые операторы, в разрушенном немцами Доме-музее Чайковского Иван искренно не понимает, что тут снимать. Позвольте, он хоть и детдомовец, но всё же несколько лет учился во ВГИКе и должен что-то понимать в искусстве, зачем сценаристы делают из него такого идиота? А правильный потрясённый Лёва запечатлевает на камеру сгоревшие ноты великого композитора, его разбитый рояль и всё, что осталось от музыкальной святыни. Иван же на передовой снимает постановочные кадры перед реальной атакой: участвующий в ней молодой солдатик должен вскочить и крикнуть: «За Родину, за Сталина!» – он это и делает, но через мгновение падает, сражённый пулемётной очередью. Иван эту смерть тяжело переживает, а авторы нас исподволь подводят к выводу: вот до чего доводят заданность в творчестве и неправильные лозунги.
В тот момент, когда Юна (и мы вместе с ней) окончательно понимает, что смелый, талантливый, тонкий и добрый Лёва её более достоин, чем примитивный и жестокосердный Иван, вдобавок посмевший заехать по морде сопернику, заявившему вдруг свои права на Юну, происходит невероятная дуэль. Она знаменует окончательную победу Лёвы в битве за Юну. Дуэли во время войны бывали, в период затишья офицеры и дрались, а иногда и стрелялись из-за женщин. Но тут во вгиковском общежитии, где спит больной Иван, появляется взбешённый Лёва с наганом, он расталкивает Ивана и понуждает его, беспомощного, встать с кровати, чтобы стреляться с ним. Иван еле встаёт, шатается, Юна мечется между ними, но, слава богу, коллеги разнимают дуэлянтов и до смертоубийства дело не доходит. Симпатии зрителей (но не авторов фильма и Юны) в этот момент стремительно покидают Лёву и перетекают к ничего не понимающему Ивану.
Ближе к финалу во ВГИКе сообщают, что Иван пропал без вести, от него осталась только плёнка, зафиксировавшая снятую им сцену реального боя, и по тому, как камера остановилась, мы понимаем, что оператор в лучшем случае тяжело ранен, в худшем… В фильме, на удивление, это никак не отыгрывается: ну пропал и пропал, может, погиб, может, жив. Но почему камера с плёнкой вернулась домой, а Иван нет? Потом становится ясно, что он погиб. Погиб, между прочим, как герой. При исполнении служебного долга, но нам не показывают, как умер Иван, – авторам фильма важнее другое: сцены с живым Лёвой и его женой Юной, которая встречает его, вернувшегося с войны. Это воспринимается как страшная бестактность. Так же, как и то, что в конце фильма нам показывают знаменитых американских продюсеров Селзника и Майера, которые где-то в Лос-Анджелесе вспоминают, что их предки родились в России, и потому они решают-таки наградить фильм, кадры из которого сняты в том числе убитым Иваном.
По логике сценария фильм должен бы завершаться в духе «Битвы за Севастополь», где через годы после войны Павличенко ещё раз встретилась с подругой Элеонорой уже при Хрущёве: Лёва стал маститым кинематографистом и через годы встретил где-нибудь на кинофестивале Селзника. Они вспомнили былое, нашли общие корни, великий американский продюсер предложил великому советскому режиссёру совместный проект. И уже при Горбачёве он осуществился, и оба получили за него ещё одного «Оскара».
Но нет, финал другой. С мощным набором документальных кадров вроде тех, что под великий марш Окуджавы – Шнитке шли в финале «Белорусского вокзала», но здесь они смотрятся не так органично. И звучит замечательная, но не очень подходящая народная песня «Когда мы были на войне», в которой солдат поёт об измене любимой:
Как ты когда-то мне лгала,
Что сердце девичье своё
Давно другому отдала…
…Я только верной пули жду,
Чтоб усмирить печаль свою.
А у меня из головы не идёт вопрос: зачем авторы фильма так обошлись с Иваном? Выставили идиотом, отобрали возлюбленную, потом убили, да ещё и не простились с ним по-человечески, а ведь он один из тех операторов, кто отдал жизнь за Родину, и именно им посвящён фильм.