Крым

Ну есть ли край
на свете белом,
чтоб так из каждого угла
в упор История глядела –
то согревала бы,
то жгла!
И до чего же не пустяк, –
заслышав крик сивашских чаек,
в Крым торопясь,
почуять, как
всё нарастающе
крымчает!

* * *
Светло я вижу через годы,
и грусть, и гордость затая,
велосипедные походы –
дом на колёсах –
вся семья!

/> Бурлит ковыльный светлый ветер
над чёрным ковылём волос –
красива мама, батька весел,
и степь свистит из-под колёс!
Хохочут два азартных брата,
раскинув крыльями рули,
но к вечеру задумчив батя –
так серебрятся ковыли…
Как спицы, отсверкают годы.
Остынет след привольных трасс.
И смолкнут звонкие походы.
Но это – после.
А сейчас
навстречу морю
брат смеётся.
Все ветры Крыма бьют в лицо.
И за моей спиною
солнце,
как запасное колесо!

Держава

Неужто так и не пойму –
ну чья
лукавая «заслуга» –
что, может, ввек не обниму
Москвой подаренного друга?..
Что «заграницей» стал Байкал,
что сорвалась мечта с орбиты,
что молча пенился бокал
полынной горечью обиды?..
…Споёт иных времён Боян
о том, как ложь скрипела ржаво, как пала,
грозная в боях,
не обнажив мечей,
Держава.

Здесь Пушкин был...

Здесь Пушкин был.
Далёким летним днём
здесь Пушкин был.
Сорвал цветок на память
и потерял.
И не жалел о том,
осыпав берег лёгкими следами!
Вдали остались зависть и вражда.
Вдали остались сплетни и доносы.
А здесь пылала синяя вода,
как пунш,
да парус реял альбатросом!
И разве кто-то
мог предположить,
что перед ним не просто соплеменник,
а будущего вечный старожил,
отживших
и неживших
современник!
И думал он, что снова век жесток.
И что в его империи любезной
приучен каждый помнить свой шесток.
И путь один.
И этот путь –
над бездной…
… Давно остыли лёгкие следы,
их занесло песками и годами,
и вечным светом пристальной звезды,
и столькими
невечными следами.
Но помнит море;
вдоль него поэт,
роняя свет,
идёт и юн, и весел,
улыбкой неба южного согрет.
А впереди –
совсем немного
вёсен…