Традиционно памятные даты, связанные с именем И.С. Соколова-Микитова (1892–1975), отмечались на Тверской земле, в Карачарове, где в небольшом деревенском доме, в котором долгое время до глубокой старости проживал писатель, оборудован небольшой музей его имени. К сожалению, пандемия коронавируса прервала наши традиционные встречи. Я вспоминаю одну из них, состоявшуюся года четыре назад. Был ещё жив его преданный ученик и последователь Вадим Борисович Чернышев. Он представил собравшимся почитателям таланта Соколова-Микитова и друзьям его семьи только что вышедшую книгу «Соколов-Микитов. Жизнь и творчество». Многие десятилетия Чернышева связывала с Соколовым-Микитовым творческая дружба, спаянная любовью к литературе, природе и охоте. За несколько лет до этого его же стараниями и благодаря издательству «Художественная литература» вышла в свет другая объёмистая книга, под названием «Возвращение», посвящённая воспоминаниям о Соколове-Микитове людей, близко знавших писателя: учёных, литераторов, художников, путешественников… Обе книги обильно снабжены выдержками из записных книжек писателя. Дополняя друг друга, эти литературные труды позволили лучше понять мировоззренческие особенности творчества классика, жизненный путь которого по времени совпал с периодами катастрофических событий, произошедших в России за прошедший век. Как сказал об этом сам Соколов-Микитов: «…я сам был, Россия, человеком с печальной и нерадостной судьбой».
Среди его записок, приведённых в книге «Возвращение», есть такие строки: «Во всём Евангелии ни слова о природе, о красоте природы – о солнце, о земле, о пении птиц, благоухании цветов. Бесплодная смоковница, Мёртвое море, пустыни, акриды… «Будьте как птицы небесные!» – но это лишь иносказательное. В церковном христианстве так много языческого, но без поклонения матери нашей природе. Земную доступную природу сменили непостижимые небеса». И далее записывает он там же: «От идеи первоначального христианства («Будьте как дети») следа не осталось. Дети всего ближе к природе» («Возвращение», стр. 360–361).
Дети более всего восприимчивы к доброте природы, поскольку их сознание ещё не замутнено соблазнами и условностями взрослого мира. Не случайно французский философ Жан-Жак Руссо считал, что правильное воспитание подрастающего поколения должно вестись исключительно на природе. Поэтому одно из самых лучших, по моему мнению, произведений Соколова-Микитова так и называется – «Детство». Вот как описывает автор чувства от окружающего его мира, внезапно нахлынувшие на него в раннем детстве: «…с бьющимся сердцем ходил я по земле, украшенной зеленью и цветами. В уединённых скитаниях раскрывались передо мной прекрасные тайны природы. В детском моём одиночестве переполнявшие меня чувства находили страстное выражение. Помню: один бродил я в лесу среди пахучей листвы, пропускавшей золотые лучи летнего солнца. Счастье хлынуло в мою душу. Это был поток счастья, великой радости. Слёзы душили меня. Я упал на землю и обнял её, припал к ней грудью, лицом. Я поливал её слезами, чувствовал её запах – сырой, прохладный, давно знакомый мне материнский родной запах земли…»
Это были слёзы от нахлынувших чувств, которые непросто выразить словами. Соколову-Микитову удавалось это сделать, настраивая слова в своих рассказах и повестях на особое взаимное звучание, проникающее в самую глубину души читателя. По сути, он вслед за Буниным более века назад открыл глубинное свойство русского языка, получившее в литературе название «музыкальной прозы». Бунин высоко оценил этот литературный дар в то время ещё только начинающего писателя.
Знаковое произведение, объединяющее цикл рассказов о природе, называется «На тёплой земле». Разумеется, теплота земли понимается здесь не в смысле её физической температуры. В этом произведении Соколов-Микитов исследует художественными средствами такие категории, как доброта и любовь – любовь к природе и человеку. В те годы, когда создавались эти рассказы, у нас в стране такие взгляды на природу и человека, мягко говоря, не слишком поощрялись: в ходу уже была теория обострения классовой борьбы по мере развития социализма. Не случайно основоположник социалистического реализма М. Горький устами одного из своих героев категорично утверждал: «Человека не любить – уважать надо!» Литераторов он называл инженерами человеческих душ. На что Соколов-Микитов в своих записках с горечью замечает: «Горький – явление напрасное, как сказал бы Достоевский. От него всё пошло…»
Жизненную позицию Горького, граничащую порой с ханжеством, отмечал в своих воспоминаниях и художник Константин Коровин, основатель школы русского импрессионизма. По его воспоминаниям, Горький, однажды оказавшись с ним и Шаляпиным в одной компании на природе, не раз пенял им за их увлечение охотой, связанной с убийством невинных пташек. Хотя, как отмечает Коровин, сам маститый писатель явно не был убеждённым вегетарианцем. Справедливости ради следует отметить, что со временем Горький всё-таки отошёл от своих «зоозащитных» позиций. Имеется литературное свидетельство того, что, когда один начинающий прозаик прислал ему на отзыв повесть, в которой он дотошно описывал мучительные страдания лошади, Горький ответил ему, что писателю нужно всё-таки больше уделять внимание страданиям человека, а потом уже переходить к лошадям.
Публикация первых произведений Соколова-Микитова совпала с началом эры практической реализации философии «русского космизма», потребовавшей для удовлетворения нужд человека громадного преобразования природы, которое порою приобретало катастрофический характер. Эта философия уже в то время захватила умы некоторой части человечества. Основоположник космонавтики – гениальный русский мыслитель и по совместительству школьный учитель К.Э. Циолковский был занят в это время разработкой теории и практики космических полётов к другим мирам. Сразу же по возвращении из эмиграции в Россию близкий друг Соколова-Микитова А. Толстой сочиняет фантастическую повесть «Аэлита». А всего лишь четыре десятилетия спустя состоялся полёт уже реального космонавта – Юрия Гагарина. После этого школьники стали привычно рисовать в своих ученических тетрадях космонавтов в скафандрах и космические ракеты со звёздами на корпусах; с экранов телевизоров и из радиоприёмников полились задушевные и бодрые песни: «…на пыльных тропинках далёких планет останутся наши следы…» Всё это привело к тому, что проблема контакта с внеземными цивилизациями стала более занимать умы наших современников, чем проблема общей гармонии человека с природой – его души и сердца. Такие понятия, как любовь, красота и доброта природы, и то, что они означают для человека, отошли в это время на второй план. Бердяев писал по этому поводу вполне категорически: «Техника отрывает человека от земли, она наносит удар всякой мистике земли, мистике материального начала, которая играла такую роль в жизни общества. Актуализм и титанизм техники прямо противоположны всякому пассивному животно-растительному пребыванию в материальном лоне, лоне матери-земли, она истребляет уют и тепло органической жизни, приникающей к земле». Земля стала восприниматься последователями «космизма» как «нулевая» ступень огромного космического корабля, которая должна быть отброшена после того, как будут исчерпаны энергетические ресурсы земли обетованной.
Если говорить по большому счёту, то в отличие от философии космизма систему философских взглядов, которых последовательно придерживался и отстаивал их Соколов-Микитов, вполне можно назвать философией «теллуризма» (от слова telluris – земля), основанной на чувстве любви человека к принявшей его среде как жилищу. Может ли быть счастлив человек в нелюбимом им доме? Отрицательный ответ на этот вопрос сам писатель уже дал почти век назад в одной из первых своих повестей под названием «Чижикова лавра». «Всему можно поверить, любым «преобразованиям» и переменам, совершаемым якобы для «блага народа». Одному никогда не поверю – что злом можно творить добро», – записывает Соколов-Микитов. И далее он формулирует уже философский, по существу, принцип: «Чем сильнее насилие, тем зла и ненависти больше. Это закон непреложный, подобный физическому закону, другого закона нет. Так подсказывает сердце, так утверждает сознание!»
Чуть позже российскому математику Лефевру удалось доказать, что писатель Соколов-Микитов был прав и его выводы о физической необходимости превалирования добра над злом действительно имеют вполне объяснимый с научной точки зрения характер. Учёному удалось построить математическую модель наделённого психикой «рефлексирующего субъекта», на основании которой он смог получить количественную оценку превышения добра над злом при выборе, который необходимо сделать субъекту для его выживания.
Вячеслав Крылов,
Тверская область