Будучи в Переделкине, зашла в гости к Сергею Луконину, сыну поэта-фронтовика Михаила Луконина, литератору и художнику. Сергей, зная о моей любви к живописи, показал несколько своих новых работ. И среди них – «Девочку с гаджетом», выполненную в технике пастели. Техника эта, известная со времён Леонардо, в России появилась в восемнадцатом веке. Ею пользовались В. Серов и К. Сомов, А. Бенуа и М. Добужинский. Пастелью чаще всего пишут портреты либо близких художника, либо близких между собой людей. Мягкая и лиричная, она, как никакая другая, подходит для изображения людей, связанных друг с другом и с художником узами родства и дружбы. Вот и Сергей изобразил пастелью внучку своей жены – девятилетнюю Варю.

И, глядя на Варвару-красу, длинную косу, со смартфоном в руках, я подумала вот о чём.

Сегодня мы имеем первое поколение, выросшее в мире гаджетов: это дети, которые впитали их, что называется, с молоком матери. В детской поликлинике я видела, как мать одной рукой кормила ребёнка, а другой – переписывалась с кем-то по телефону.

В чём плюс гаджетов?

Они, несомненно, разгрузили взрослых – в первую очередь родителей.

Ещё бы! Сунь своему чаду телефон или планшет – и он не будет реветь, кричать, канючить, лезть куда не надо и носиться как угорелый. Они разгрузили и учителей: на уроке можно включить интерактивную доску и спокойно заниматься своими делами, а на перемене болтать с коллегами, а не следить за дисциплиной. Дети теперь не бегают, как это было во времена нашего босоногого детства, а смирно стоят у стеночки – каждый со своим телефоном в руках.

Раньше школа на перемене напоминала улей, теперь – читальный зал библиотеки. Минус налицо: выросло поколение людей с дефицитом общения. (А ведь именно из таких людей выходят социопаты и террористы!)

Гаджеты способствуют образованию или, лучше сказать, информированности. Действительно: нажми на кнопку – и получишь ответ практически на любой вопрос. Но, что любопытно, ответ, полученный от гаджета, а не от мамы-бабушки-учителя, часто не встраивает ребёнка в национальную парадигму, не передаёт ему культурный код.

…Решили мы на нынешнее Рождество поставить с детьми сказку. Мы, взрослые, зажглись идеей возрождения дворянской традиции домашнего театра. Начались репетиции, на которых дети вели себя, мягко говоря, странно: каждый выходил, оттарабанивал текст и возвращался к своему гаджету. Пришлось терпеливо объяснять, что театр – дело коллективное, что спектакль – это нечто целое и т.д. и т.п.

А когда, уже после премьеры, мы водили хоровод и я – в костюме Снегурочки – спросила: «Дети, а кто я?» – то после продолжительной паузы услышала: «Худой Дед Мороз…»

В конце концов всё у нас получилось: и слова дети выучили, и реагировать друг на друга стали, и, кто такая Снегурочка, узнали. Но на это потребовались наши, взрослых, дополнительные усилия.

Гаджеты разобщают детей и родителей, детей и детей, детей и общество, жизнь, культуру. Что делать? Думаю, осознать – нам, взрослым, – что гаджет не освобождает нас от ребёнка, а лишь помогает в деле его воспитания.

И тогда сквозь отталкивающее «гад» проступит «God» («Бог»), а сквозь «Девочку с гаджетом» – «Девочка с персиками»…