Евгений Минин
Поэт, пародист, издатель. Родился в г. Невель Псковской области. Автор тринадцати поэтических сборников и книги прозы. Председатель Международного союза писателей Иерусалима, член СП Москвы, член СП XXI век, издатель и главный редактор журнала «Литературный Иерусалим». Лауреат Третьего поэтического фестиваля памяти Поэта (Израиль), а также премии журнала «Флорида» и премии «Литературной газеты» «Золотой телёнок». Живёт в Иерусалиме.
* * *
Свобода мнений всегда нравилась мне.
Диким было за мнение ставить клеймо,
А теперь не имеешь права стоять в стороне:
Ты – за или против.
Или полное чмо.
Всё разделилось, как сутки – на свет и мрак.
И легко обрывается зыбкой дружбы нить.
Кто вчера был друг,
тот сегодня смертельный враг,
Жаль только до завтра
не каждый успеет дожить…
* * *
…стихи читая, вижу между строк,
точнее – сквозь чужие сны и боль, –
нет радости в стихах – уж мне позволь
сказать, поскольку горечи напился
из ковшика, который приберёг
с тех пор, когда читать лишь научился.
и, содрогаясь, вижу сквозь строфу:
уже поэт пьёт гибельную чашу,
ведя перо рукой или милашку,
прижав к себе той самою рукой,
а после всё сжигает – а на кой?
а после, чёрта находя в шкафу,
через плечо плюётся – тьфу, тьфу, тьфу,
и всё…
и остаются только строки….
* * *
Как хорошо в кармане иметь
персональный глобус,
в какую сторону крутишь –
оттуда попрёт восход.
Бревно виднее соломки,
и каждому сделать обыск,
проще, чем к собственным мыслям
найти достоверный код.
Проще топтать чужие ростки из ямбов-хореев,
если тебя не жалеют, зачем остальных беречь?
Много на наши мысли развелось брадобреев,
и стали слепнуть поэты –
об этом, собственно, речь!
* * *
Мы – грамотные все!
Мы знаем всё о многом!
И кажется порой – весь мир у нас в горсти!
Ах, если бы на миг попробовать стать Богом –
И правого понять, и грешного спасти!
Но это так легко –
прикрыться словом Божьим,
А вдруг случись беда – есть на кого пенять.
Поскольку мы живём и ничего не можем:
Ни – правого спасти,
ни – грешного понять.
* * *
сводим концы с концами
сводим друг с другом счёты
пьём коньяк с леденцами воет попса как сука
словно торт юбилея премии делим почёты
пролито сколько елея а на душе сухо
нету подсказок readme светом пьяна арена
жизнь прогорает в гаме пальцы ломают перстни
и в бесконечном ритме волком поёт сирена
а уже под ногами гнев выгорает в бездне.
* * *
Язык, на котором думаешь, – твой язык,
хоть в Гвинее живи Миклухо-Маклаем.
Всегда отвечает за написанное мужик,
даже когда окружён человеческим лаем.
Главное – от ударов прикрыть корпус,
давно пора знать боксёрские штуки эти.
А на столе должен лежать хитрый компас –
чтобы показывал – откуда ветер.
Биография
Коле Ковалёву, земляку, Герою Советского Союза, посмертно
На улице нашей мальчишка жил Колька,
частенько встречались, учились поскольку
мы в школе одной, где шалили бедово.
Теперь она имени Н. Ковалёва.
Его биография – лишь пара строчек:
учился в училище, ас-вертолётчик,
работал, женился, любимая дочка.
На этом, увы, обрывается строчка
и ставится точка.
Горячая точка.
* * *
Позвонили-сказали – весна – и положили трубку,
номер не записался, наверное, сбой на линии,
а за окном голубь френдит себе голубку,
и стоят обалдело вечнозелёные пинии.
Всё к тому, что надо менять обувку-одёжку,
вновь мечтаю исполнить единственную затею:
чтобы милая девушка протянула ладошку
и коснулась плеча – может быть, помолодею…
* * *
Проснёшься и поймёшь, что
один на белом свете,
Где только лишь усталый Создатель-великан
Сидит напротив в кресле в оранжевом жилете
С железной трубкой мира, похожей на вулкан.
Он говорит печально, слезинку утирая,
Вдали давно пылают леса, поля, дома:
– У вас уже не будет ни ада и ни рая,
Воды, земли и света, а будет только тьма…
У компьютера
А там вдали – война,
сирен картавый вой.
Из моего окна
смотрю на город свой:
он безмятежно спит,
взобравшись высоко
под Божий хрупкий щит,
а где-то далеко
ракеты в небе след,
стрельба из блиндажей…
А я как Архимед:
«Не трогай чертежей…»
* * *
Роману Бродскому, израильтянину, застреленному на Украине по ошибке
Укрыться нельзя от пули,
Такой у неё закон,
Стоишь ли, сидишь на стуле,
Не спрятался – выйди вон.
Пули короток путь,
Один ты или в толпе,
Ещё успеешь вдохнуть,
А выдохнуть не успе…
Песня
Это ж надо суметь так наполнить печалью
эти строчки у песни почти неземной.
Почему эту песню всё чаще встречаю
или тенью она увязалась за мной?
Человеческой грусти пронзительна нота,
не случилась любовь – бытовой эпизод,
но на лбу капельмейстера капельки пота,
и слеза по щеке у певицы ползёт.
* * *
Когда ты счастлив, а война в уме,
на небо даже косишься с опаской.
Автомобиль – и тот в пути с запаской,
а ты – в коронавирусной чуме.
Но нет войны сегодня.
Синева
Небес парит, как будто бы из рая,
и вот бредёшь, слова перебирая,
живые безмятежные слова.
О погоде
От климата не жду добра сегодня,
Хотя привычны мы к его угрозам.
Так что же скажет нам метеосводня,
Каким же всех побалует прогнозом?
Жара вползёт змеюкой подколодной,
А то ли снег пойдёт внезапно вроде?
Погода обещает быть холодной…
Так что вы, люди, верите погоде?
К морю
Видишь полоску моря,
и захватывает дух:
Вот она, провинция!
Где тут моя лачуга?
Жить здесь – разве не чудо?
И рифмовать – до утра!
Или хотя бы до двух…
И глаз не сводить,
пока душа говорит: смотри
за горизонт жизни, в кровавую точку, где
море, затихая по команде раз-два-три,
расплавит солнце маслом на сковороде…
Юрию Левитанскому
Жизнь моя – кинематограф, чёрно-белое кино.
Я читаю эти строки, только думаю одно:
Жизнь моя теперь – томограф, чёрно-белое кино.
Люди в белом, словно боги, изучают мою суть,
Только им одним известно, сколько будет длиться путь.
Жизнь – изменчивая штука: то – удача, то – фингал,
Чем разорваннее плёнка, тем загадочней финал.
А пока рассвет заказан, на него смотрю в окно:
Жизнь моя – кинематограф, бесподобное кино.