Так в оную минуту ленинградской моей жизни я встретил ботаника и биолога, спелеолога, лингвиста и поэта, переводчика Кронида Всеволодовича Гарновского. И почти сразу (лицом, и мыслями, и строем характера) узнал (признал) в нём моего Александра Грина. Пилигрим и бродяга по выжженным берегам зауральских рек и прибайкальским рифам, человек бивака и шалаша, романтик и поэт, он был ещё (важнейшая примета) потомок гордых ссыльных поляков…

Мой долг и благодарность Крониду я храню (и вот и теперь радушно делюсь с вами, с новым моим читателем) не столько за Грина (кстати, брат «Кронюшки», писатель из Боровичей Виталий Всеволодович – штурман и морской волк, – был в переписке с Грином в конце 1920-х), Данте, Марину, Заболоцкого, Виталия Бианки, о чём – ниже и подробнее, сколько за Адама Мицкевича…

Немало вечеров я провёл у Кронида дома, в коммуналке на улице Союза Печатников. Под тусклой лампой с абажуром доверительно, заговорщицки, шепотком он читал Мицкевича в подлиннике. Вот – счастье, вот – судьба… Мы думали, он не умрёт никогда, никогда... Ибо, несмотря на возраст и здоровье (Кронид Всеволодович страдал горлом сызмала и совсем не мог говорить громко), столько было в нём планов, интересов, выдумки и заразительного оптимизма. Но он был, прежде всего, поэтом. По образованию же – биолог-универсант, зоолог, ботаник, палеонтолог и археолог. Из боровичских крестьян. Из деревни Дерева. Родился в 1905 году... Научился читать по надписям на обложках книг из брошенной и растерзанной библиотеки сенатора Горемыкина. Был родовым ссыльным шляхтичем и русским дворянином, а его дед – крупным чиновником в адмиралтействе при царях наших. Кронид самостоятельно выучил польский (как мятежник – по генам) и – позже – итальянский! Итальянский, как он мне рассказывал, из ревности к переводчикам Данте. В погибельные 30-е годы решил перевести именно «Ад»! Песнь 17-ю. Показал Лозинскому – тот, удивившись, одобрил, но печатать не советовал... не время. То же сказал Николай Заболоцкий, которому Кронид Всеволодович показал и свои стихи.

Он был, как я уже сказал, биологом и ботаником. Во время блокады, сам голодая, составил несколько рукописных брошюр по съедобным травам и листьям. Многие спаслись этим... Как член Географического общества Академии наук Кронид Гарновский неоднократно выезжал в таёжные места в Забайкалье и там с женой – лимнологом Евгенией Чеславной Дорогостайской – изучал возможности спасения Байкала.

Был Кронид Всеволодович и детским писателем. Виталий Бианки, прослышав о нём, по рассказам бывалых людей, пригласил его в свою гениальную «Лесную газету» и даже помог Крониду Всеволодовичу выпустить единственную книжицу-сказочку для детей «О медведях и лесных путешественниках»...

Как поэта Кронида Гарновского волновали двое – Мицкевич (портрет висел перед его столом и лампой в уголке за ширмой, где он жил и творил со своими мыслями наедине) и Марина Цветаева. И ему принадлежит одно из самых проникновенных стихотворений, посвящённых её светлой памяти. Вот оно:

Не соборами, где венчаются,

Не больницами, где кончаются,

Не базарами, где торгуются,

Не бульварами, где милуются,

Не садочками в зрелых яблочках,

А прославишься ты Елабуга

Бугорком земли за оградою,

Где растёт трава ветроградная,

Где вспелеснут крыла голубиные

Над боляриной, над Мариною.

Евгений Белодубровский